Программу ведет Арслан Саидов. Принимает участие корреспондент Радио Свобода Петр Вайль.

Арслан Саидов: В Москве скончался Михаил Гаспаров, выдающийся филолог, лингвист, специалист по классической филологии и теории стиха. За уникальный вклад в развитие филологии Гаспарова называли переводчиком культур. У микрофона мой коллега Петр Вайль.

Петр Вайль: Смерть Михаила Леоновича Гаспарова - потеря огромная не только для русской литературы и культуры, в которой он сделал так много, но и для российского общества, хотя Гаспаров человеком очень уж общественных не был. Он был камертоном (такой вот приходится применять высокий стиль - сейчас и здесь он уместен). Гаспаров был и культурным, и нравственным камертоном. По нему можно было сверяться во мнениях и поступках. Гаспаров был Учитель.

Каждый раз, когда читаешь Гаспарова, извлекаешь из чтения урок более широкий, глубокий и тонкий, чем заявлено в заглавии и теме, даже чем ожидается, хотя пора бы уже привыкнуть к такой гаспаровской многосложности.

Вот, например, он пишет о Горации, как всегда увлекательно, обладая редчайшим даром рассказывать просто о сложном, внятно о важном, кротко о большом. Он рассказывает как Гораций свою основную мысль и самую сильную эмоцию вкладывает в первую строфу, так что все остальное, своего рода, комментарий к начальным строчкам. Это запоминаешь, но не просто запоминаешь, а принимаешь как прием, как правило, вовсе не для писания, а для вообще жизни. Все надо начинать с высокой ноты, не тратить время и силы на прелюдии, не бояться расходовать себя. Кто этому научил, Гораций? Да нет, Гаспаров, переводчик культур.

Он пишет о другом римском поэте Катулле. Помимо массы разнообразных интересных сведений выносишь мысль о том, что не следует слишком серьезно относиться к самому себе. Откуда эта идея? Из кружка Катулла, где поэзию именовали только "стишки"? Нет, из статьи Гаспарова, связного цивилизаций.

Гаспаров, ученый и писатель, чье мировоззрение - скептицизм. Это он написал: "Я смотрю по сторонам на людей и на вещи как античный человек на природу, как на потенциальную угрозу". Или такое: "Нельзя возлюбить другого как себя, но можно невзлюбить себя как другого". Как причудливо и естественно здесь переплетаются исторический пессимизм со стоическим оптимизмом.

Читаешь его "Занимательную Грецию" – это, в самом деле, занимательнее любого приключения, а, закрыв книгу, прикасаешься к тому знанию, которое пронизывает всю литературную жизнь Михаила Гаспарова. Мир - это фрагменты, обломки, руины. Гаспаров ощутимо, почти физически прослеживает как разгнивают, распадаются, гибнут все цивилизации, даже величайшая из всех - римская. Но на смену им приходят другие, тоже обреченные. В этой безнадежности надежда, потому что только они - культура и цивилизация - способны противостоять человеческому свинству.

Людей, остро чувствуешь это, всегда мало. Тех же, кто чувствует и способен передать свои мысли и эмоции другим, - еще меньше. Кто способен сделать это талантливо и доходчиво - вовсе ничтожно мало. Вот почему смерть Михаила Гаспарова такая огромная потеря для нас всех.