Итоги образования 2004 года. Газета "Первое сентября"

Авторы и ведущие программы Владимир Губайловский и

Александр Костинский: Сегодня мы попробуем подвести итоги 2004 года в образовании. Как развивалось российское образование, к чему оно пришло. И с помощью наших гостей попытаемся выделить основные перспективы на 2005 год. В студии Радио Свобода: Артем Соловейчик, главный редактор Издательского дома "Первое сентября", и Сергей Лебедев, заместитель главного редактора газеты "Первое сентября". Первый вопрос Артему Соловейчику: какие главные, на ваш взгляд, события произошли в области образования в 2004 году?

Артем Соловейчик: Я помню, что в прошлый раз мы были в студии "Радио Свобода" первого сентября, так называется наш Издательский дом, и первого сентября мы проводили передачу здесь. Это был очень печальный день, но тогда мы еще не осознавали насколько он был трагический. Мы только-только узнали о захвате школы в Беслане и даже еще представить себе не могли, какая это трагедия. Только самые первые новости поступали. Мы, по-моему, встречались в 11 часов утра.

Александр Костинский: Тогда не только развязка была неизвестна, но даже что-то определенное было неизвестно.

Артем Соловейчик: Казалось, что это нереально, так быть не может. И мы тогда чуть-чуть совсем об этом поговорили. И вот история с Бесланом, она запредельная, она очень трудная и печальная. Все помогали Беслану. Мы тоже организовывали помощь Беслану, писали об этом, приезжали туда. Если побывать в этом спортивном зале - твоя жизнь меняется навсегда.

Александр Костинский: Вы были там?

Артем Соловейчик: Мы были там, что-то там совместно делали и, надеюсь, будем делать. Наша редакция и в больницах в Москве много работала с теми ребятами и взрослыми, кто здесь оказался. Даже когда я ездил по стране, каждый раз, когда мы о чем-то говорили - мы говорили о Беслане, и люди шли к сцене, и деньги передавали мне, чтобы я передал в Беслан или кому-то помогал. Это вообще страшная вещь. Страшная, потому что об этом можно много говорить, следствие работает и еще что-то устанавливает. Но то, что мы опять оказались не готовы и то, что за эту наша взрослую неготовность своей жизнью ответили дети - это трагедия. Мне кажется, что мы должны задуматься о том, что мы делаем, ради чего мы это делаем, какие мы приоритетные направления выбираем. Потому что, если вся наша система дает сбой в самом главном, то все остальное не имеет значения. Конечно, побывав там, я сам себя сдерживаю, потому что только об этом и болит. Здесь самая боль, об этом только и можно говорить. Но жизнь идет, мы старались писать о том, как можно строить мирную жизнь и думать о мире после того, что пережили твои одноклассники оставшиеся в живых, после того как другие твои одноклассники погибли. И история про то, как трудно сейчас выжившим, тоже трагическая. "Кажется, что лучше бы я и не выжил", - даже и такие слова мне приходилось слышать.

Александр Костинский: Ребята так говорили?

Артем Соловейчик: И ребята такое говорят, и взрослые такое говорят. Очень трудно родителям, мамам, папам теперь думать о нашей школе, об образовании, которое не защитило детей. О нашем государстве, о нашей системе.

Александр Костинский: Не защитило детей, пошедших в школу.

Артем Соловейчик: Я отдал своего ребенка в школу и был уверен, что там ничего не случится. На улице, у меня в доме, мало ли что может произойти, но школа должна защитить. Что бы мы ни делали, мы должны стараться, и я в этом смысле готов поменять все системы на свете, все политические приоритеты, лишь бы школа была действительно безопасным местом для детей. Я раньше, когда думал о том, что школа безопасное или небезопасное место, я думал, что главное конфликты между детьми, конфликты между детьми и взрослыми, такие нормальные педагогические процессы, которые надо уметь переживать, быть мудрым. И мы об этом пишем и говорим. Но чтобы дети оказались под огнем: И, самое главное, я не понимаю, каким образом оказалось, что когда стали там взрываться бомбы, даже в этот момент взрослые оказались не готовы мгновенно оказать помощь, для всех это почему-то оказалось неожиданностью. Это какая-то страшная несобранность. Рядом с детьми мы должны быть очень взрослыми, очень знающими, очень понимающими, знать опыт всех других стран. Это, мне кажется, самое приоритетное направление из того, что нам предстоит. И самое главное, из наших детей должны вырастать такие люди, которым в голову бы не пришло брать детей в заложники.

Александр Костинский: Многие люди, которые приезжают сейчас из Беслана, говорят, что напряжение не спадает до сих пор. Страна забыла, у нее новые дела. Не то, чтобы совсем забыла, но все-таки это ушло на второй-третий план. Но в самой Осетии так же бесланская трагедия переживается по-прежнему остро. Успокоение не наступило.

Артем Соловейчик: Это маленький красивый город, хотя по телевидению получается другая картина. Я удивился, какой он чистый, аккуратный, как люди любят свои дома, свои сады, свои улицы. Там все друг друга знают. Это город мирный, там есть где трудиться, есть где работать. И поэтому беда, которая ворвалась в это место, она, конечно, людей поразила. И главное - там действительно погибло очень много людей. Остались неполные семьи, дети остались без родителей. Это такая боль, которая пройти не может. Но так никто и не понимает, не как это произошло, а кто за это отвечает. В нашей стране, в нашем мире так получается, что все объективно, все понятно, все объяснимо. У нас такая горячая точка, и вот вы в горячей точке. Кто за это понес ответственность? Кто взял на себя ответственность? Кто сказал, что я виноват, кто сказал, что мы не додумали? Кто сказал? Никакого нормального человеческого объяснения и разрешения вообще не произошло, все осталось бедой самих людей. Сейчас получается, провокация это или не провокация, вдруг обвиненной оказывается директор школы, которая осталась жива. Как, мой ребенок погиб, а вы нет? Хотя, конечно, она не виновата, она не может бороться с террористами. Сейчас школа открылась, в школе номер 6 в Беслане в первую смену учатся дети 6-ой школы, а во вторую смену дети 1-ой бесланской школы. Строятся две новые школы, уже и котлован готов, фундамент закладывается, к 15 августа они будут построены. Но это нельзя не пережить. Все объясняется не теми причинами, которые в действительности были, и люди это понимают. И поэтому напряжение не спадает и не спадет. Я как любой гражданин России слушаю поздравления президента с новым годом. Может быть, потому что я был в Беслане и видел лица людей, но, я думаю, что невозможно было не сказать в этом новогоднем поздравлении, что в этом году у нас было ужасное событие - у нас был Беслан. Давайте одну минуту помолчим. Неумение сказать о том, что с нами происходит, загоняет все это в глубину. И то ли мы уже не люди, то ли мы когда-то станем людьми, но в нас все это начинает взрываться. Это попытка закрыть глаза. Конечно, многое делается. Деньги в Беслан большие пришли, но и родители правы: не нужен мне ни один рубль, ни один доллар, отдайте мне моего ребенка. Хорошо, вы себе построите школы, а скажите мне, как вы теперь будете гарантировать, что в эту школу опять не придут бандиты? И никто этого сейчас не расскажет. Все рассказы будут умозрительными, потому что вся эта ситуация, она ни на йоту не изменилась.

Александр Костинский: Вопрос Сергею Лебедеву. Давайте перейдем собственно к проблемам образования, хотя это была главная тема. Что бы вы выделили как другие главные события, которые произошли в области образования в 2004 году?

Сергей Лебедев: Несомненно это то, что произошло летом, когда наши замечательные депутаты не ушли в отпуск и переписывали, насколько я помню, сто с лишним законов, в том числе переписали закон об образовании. Его переписали так, что фактически это новый закон. Из него убрано все, что касалось каких-либо обязательств государства перед школой.

Александр Костинский: То есть сейчас государство никакой ответственности перед школой не несет?

Сергей Лебедев: Именно так. Поправки в закон вступили в силу с 2005 года. Из закона об образовании убраны гарантии, что на образование отчисляется определенный процент от ВВП, убраны гарантии того, что этот отчисляемый процент год от года растет. Конечно, это не соблюдалось или соблюдалось не в тех пропорциях, что предусмотрены законом. Но был закон, к которому можно было апеллировать.

Александр Костинский: Нельзя было отмахнуться.

Сергей Лебедев: Можно было апеллировать: ребята, а в законе так, давайте будем стараться делать как по закону. Вот именно в этом смысле закон выхолощен. Оттуда убраны кроме всех финансовых обязательств, и те статьи, которые можно было назвать прекраснодушными: о зарплате учителя, которая должна равняться средней по промышленности. Она тоже не выполнялась.

Александр Костинский: Она сейчас в два раза меньше, чем в среднем по промышленности.

Сергей Лебедев: Сейчас она даже кое-где в два с половиной, даже в три раза меньше, чем средняя по промышленности. Но можно было признать все это невыполняющимся, но сказать: давайте мы будем постепенно двигаться в этом направлении. У нас есть ориентир наш закон об образовании, принятый в 92-м, насколько я помню, году. Мировые эксперты признали его одним из самых лучших, либеральных и демократичных законов об образовании в мире. У нас были заданы прекрасные ориентиры. Ни в этом году, ни в следующем, но через пять-десять лет мы могли бы к этому приблизиться. Теперь все это убрано.

Александр Костинский: Теперь у нас не один из лучших законов об образовании.

Сергей Лебедев: Я возьму на себя смелость сказать, что да.

Александр Костинский: Сергей, ведь еще были приняты кроме поправок в закон об образовании поправки и о льготах, которые имели учителя, что тоже коснулось сферы образования.

Сергей Лебедев: Это коснулось самых незащищенных людей в образовании - сельских учителей. Для них отменили льготы по коммунальным услугам. На самом деле положение сельского учителя, его жизнь нельзя сравнивать с жизнью учителя в городе. Можно рассказать замечательную историю, которая была год назад. Я беседовал с начальников РОНО в одной из областей Центральной России, я не буду ее называть. В этом районе замерзали школы зимой, пять или шесть школ. Лопались батареи от холода. Я спросил у начальника РОНО, а почему районный Совет депутатов не выдает вам денег? Я знал, что деньги в районном бюджете есть. Он сказал: "Вы знаете, они учителей ненавидят".

Александр Костинский: За что?

Сергей Лебедев: Дальше объяснение. Он говорит: "У нас в районном Совете депутатов в основном бывшие или нынешние директора агропромышленных и торфодобывающих предприятий. Предприятия эти "лежат". Там люди получают двести-триста рублей в месяц и то не вовремя. Учителя свои полторы тысячи рублей получают вовремя. Это самые богатые люди на селе. Их ненавидят.

Александр Костинский: С полутора тысячами рублей?

Сергей Лебедев: Которые они получают вовремя. Там же не только школа разморожена, там разморожен клуб, библиотека, жилые дома. Но жилые дома не спешат ремонтировать. А по поводу школы происходит волнение - как же, дети не учатся. Конечно, я понимаю в каком-то смысле чувства местных жителей.

Александр Костинский: Мы плавно перешли к вопросу о приоритетных направлениях развития системы образования, которые предложило Министерство образования и они были одобрены правительством в декабре. Вопрос Сергею Лебедеву: давайте поговорим, что это за новые приоритеты? Казалось бы, реформа идет 12 лет и вот опять новые приоритеты.

Сергей Лебедев: На самом деле смена приоритетов достаточно очевидна. Новое министерство продемонстрировало совершенно иной подход к образованию вообще, иное видение образования. Возвращаясь к нашему разговору о законе об образовании. Раньше государственный взгляд на образование был таким прекраснодушным. Образование было в ответе за формирование облика гражданина страны, за профилактику межнациональных конфликтов, и список можно продолжать до бесконечности. Взамен этого предлагается абсолютно прагматичный подход к образованию. И в этом смысле из школы, судя по этому документу, вытесняется педагогика. Приведу достаточно показательную цитату. В приоритетных направлениях написано: система ПТУ зачастую обременена своей социальной функцией, это происходит в ущерб задаче подготовки кадров высокой квалификации. То есть вроде бы все верно, это так и есть. Но при этом мы понимаем, что для многих регионов ПТУ - это единственный для молодежи шанс вообще получить какую-либо профессию и не попасть в тюрьму и не остаться на улице. Сейчас, когда ПТУ переданы на финансирование регионов, мне довелось разговаривать с несколькими директорами, которые жалуются на то, что им безумно урезают финансирование. И они задают только один вопрос: мы не понимаем - у государства один выбор: либо финансировать ПТУ с их избыточными функциями, с их малой успеваемостью, либо финансировать школы в тюрьмах. Наверное, школы в тюрьмах дешевле. Но, я думаю, что лучше все-таки финансировать ПТУ.

Александр Костинский: А какие еще можно выделить приоритеты?

Сергей Лебедев: Можно говорить не о приоритетах, а о некоторых новациях. Это - предшкольное образование, которое призвано подготовить детей к школе, чтобы учителя в первом классе не тратили время на обучение Пети, который не умеет читать, а начинали с некоторого общего уровня. Но здесь тоже возникает вопрос в связи с тем, что в декабре был отменен документ, ограничивающий размер родительской платы за детские сады, и в связи с этим плата за детские сады просто очень резко полезла вверх.

Александр Костинский: Это очень серьезно. Вы приводили данные по тем депрессивным регионам, где даже зарплата учителя кажется большой зарплатой. Откуда деньги у людей?

Сергей Лебедев: Совершенно непонятно. В связи с этим аналитики прогнозируют сокращение сети детских садов там, где их невозможно будет содержать даже на родительские деньги. И, возможно, предшкольное образование - это такой вариант использования детских садов, то есть сокращение образовательной программы детских садов. То есть вместо нескольких лет вводится один год предшколы.

Александр Костинский: Фактически детский сад превращается в филиал школы. Там не будет денег на то, чтобы содержать детей несколько лет, а только один год. Такова эта система?

Сергей Лебедев: Об этом явно не пишется. Но есть некоторые тенденции, и мы их видим. Второе, что хочется отметить - это, конечно, возможный переход, поскольку еще не внесены поправки в закон, о системе бакалавриата и магистратуры, переход к их жесткому разделению. Но здесь сложно сказать, хорошо это или плохо.

Александр Костинский: Верно ли что магистратура будет только платной?

Сергей Лебедев: Но здесь еще вот какой нюанс, за предшкольное образование, за детские сады вступиться просто некому. Заведующие детских садов не приедут в Москву, у них нет съезда. А ректорам даже не нужно съезд собирать.

Александр Костинский: Они в Москве могут собраться быстро.

Сергей Лебедев: Они в Москве могут и собраться, и созвониться. Так что судьба этих инноваций под большим вопросом, судя по аккуратному высказыванию председателя комитета Думы по образованию и науке о том, что вы внесите свои предложения, а мы посмотрим.

Александр Костинский: Дума оказывает какое-то сопротивление?

Сергей Лебедев: Неизвестно, сопротивление оказывает Дума или кто-то, стоящий за Думой, но оно чувствуется.

Александр Костинский: Слава богу. Многие люди, которые приходят к нам на передачу, говорят, что в образовании все решает Минфин. Вы первый человек, который в этом усомнился. Давайте поговорим о том, что многих людей волнует судя по звонкам и по письмам которые мы получает. Было два официальных заявления. Это заявление председателя Комитета по обороне Государственной Думы господина Заварзина и 30 декабря министра обороны Иванова. Они заявили о том, что все отсрочки, включая отсрочки для студентов, будут отменены. Я хотел бы попросить Сергея Лебедева прокомментировать это и, может быть, более широко сказать о введении Начальной военной подготовки в школе, о намечающейся милитаризации, то есть вовлечение невоенных людей в военную сферу.

Сергей Лебедев: Для начала немножко позволю себе пошутить. Когда я читал речь господина Иванова, мне вспомнилась фраза из послания президента Федеральному собранию, где он сказал, что перед нами стоит задача мобилизации интеллектуальных ресурсов страны. Мне кажется, господин Иванов слишком буквально президента понял, по-армейски. Слава богу, по последним сведениям из Думы никаких законодательных инициатив, связанных с этим заявлением, не внесено.

Александр Костинский: Но было сказано, что весной или осенью следующего года эти инициативы будут внесены.

Сергей Лебедев: Во всяком случае, чтобы весной они появились, надо начать над ними работать. Хотя там законопроект будет достаточно простой: вычеркнуть пункты 2, 3, 4 и 5. Но если это произойдет, это будет катастрофа.

Александр Костинский: Вы считаете, что если отменят отсрочки студенческие - это будет катастрофа. Почему?

Сергей Лебедев: Господин Иванов предложил, что после школы каждый отправляется на год в армию. Дальше он уже поступает или не поступает в вуз. Но вот этот год, который будет разрывать учебу в школе и поступление в вуз, мне кажется, он очень печально скажется на судьбах многих людей.

Александр Костинский: Но это уже было. Все забывают, что опыт призыва был - с 82 по 89 год студентов призывали прямо из вузов, включая МГУ. И каждый кто изучал этот вопрос, знает, что очень многие люди не вернулись в вузы. Их жизнь была исковеркана.

Артем Соловейчик: Мне не нравится та причина, по которой принимаются такие решения. Жили-жили, и вдруг на тебе. Потому что сейчас демографический провал, не хватает людей обслуживать ту махину армейскую, флотскую, которая есть на сегодняшний день.

Александр Костинский: А нужна ли она?

Артем Соловейчик: Вопрос о том, нужна ли она, не задается. Реорганизация самой армии стопорится. Идеология, которая там существует, сама жизнь, которой живет армия, она не меняется. Я много про это могу рассказать.

Александр Костинский: И дедовщина.

Артем Соловейчик: А решается проблема опять топорно. Вместо того, чтобы сказать - мы крепкие ребята, вся страна, давайте вместе подумаем. Я говорю, по-детски, не по государственному, но я говорю очень убеждено, понимая, какие процессы там происходят. Не хватает смелости вложиться и по-умному решать проблему. Опять топорно. Наберем людей, закроем единицы, боетехника будет обслуживаться, ребята опять будут подметать плац. А если никто не будет пометать плац, так что же нам теперь с ним делать?

Александр Костинский: Еще есть один вопрос, чисто образовательный. Мы хотим сюда пригласить людей, которые занимаются военным образованием. Самый простой вопрос, я то же как и вы отслужил в армии, почему в армии нет профессиональных сержантов? Не человека, который полгода прослужил и знает только как бегать кросс и делать подъем переворотом. Чему он может научить людей, которые старше его? Он старше по званию. Во всех армиях мира есть младший командный состав, который получил педагогическую подготовку. Не в таком объеме, как офицеры, но хотя бы в каком-то.

Артем Соловейчик: Хуже того, мы даже знаем, что та подготовка, которая ведется сегодня в школах, иногда с трагическими последствиями, о которых Сергей, может, скажет, я имею ввиду историю в Ханты-Мансийске. Когда мы спрашиваем, а зачем же вы этому учите, этому кроссу в противогазах, послушанию беспрекословному, ради чего? Все эти процедуры кажутся античеловечными. Но нам отвечают - может с этим ему придется столкнуться в армии. Мы его готовим к армии. И все мы понимаем, что, наверное, надо потренироваться, учиться жить в бесчеловечных условиях. Вместо того, чтобы сделать человечными условия в армии, детей готовят к тому, как выживать в бесчеловечных условиях.

Александр Костинский: В том-то и дело, что главное слово в армии - это бардак. И главное, что там происходит - это умение пристроиться к общей бестолковости.

Артем Соловейчик: Ребята по дороге в армию неодетые - это из той же области. Когда клюнет, что называется, петух, их начинают одевать. Мы знаем, как эти акции проводятся.

Александр Костинский: Попрошу Сергея Лебедева продолжить разговор об армейской теме.

Сергей Лебедев: После этого случая в Ханты-Мансийске, когда мальчик-школьник погиб на сборах, есть инструкция по проведению этих сборов, в которой так до сих пор, спустя полтора года после трагедии, так никто и не прописал, кто же все-таки отвечает за жизнь и здоровье детей во время этих сборов. Это был сюжет всего суда: из инструкции совершенно не ясно, кто же несет ответственность. Суд закончился, а инструкцию не поменяли. За жизнь и здоровье детей на сборах по-прежнему никто не отвечает.

Александр Костинский: То есть военные не хотят, а преподаватели, отстранены от управления. Мы на такой грустной армейской ноте заканчиваем. Но мы надеемся, что катастрофы, как сказал Сергей Лебедев, все-таки не произойдет, что хватит ума у нашего руководства этого не делать.