Жан-Луи Барро: 95 лет со дня рождения. Чехия открывает Дни европейского наследия. Портрет европейца князя Курбского. Ива Биттова поет с американским ансамблем. Лицо изгнания: Ариадна Тыркова-Вильямс

Редактор Иван Толстой

Дмитрий Савицкий: "Мне кажется, что моя страсть к театру родилась самым естественным образом. Во-первых, потому что, когда мы ранены любовью, - мы обречены на театр. То есть, когда мы живем чувством всеобщей любви. Это мне напоминает рассказ моей матери, которая любила вспоминать, что когда я был совсем маленьким, шесть лет, наверное, я говорил:

- В моем сердце мы все стиснуты, как в метро".

В начале прошлого века некто Жюль Барро, фармацевт, обосновался в Везинэ, что в департаменте Сены и Уаза, и открыл аптеку в доме №11 на Церковной улице. Был он человеком деятельным, а посему довольно быстро стал советником мэра. Вместе с молодой женой он играл в любительском театре Везинэ - l'Essor. 8 сентября 1910 года в квартире Барро, что была над аптекой, родился мальчик Жан-Луи, вырасти которому, однако, суждено было не в Везинэ, а в Париже, где папаша открыл еще одну аптеку.

Подростком сын аптекаря увлекался философией, поэзией, математикой и, как и родители, театром. Он продавал цветы на центральном рынке в Ле Алле, работал помощником бухгалтера, преподавал в школе и учился на курсах живописи в Лувре. Уроки актерского мастерства он брал у знаменитого Шарля Дюллана и в 31 году был принят в театральную студию "Ателье", где стал учеником и другом чудесного мима - Этьена Декру. Эти два имени - Дюллана и Декру - во многом определили его собственный стиль. В 35 году Жан-Луи Барро дебютировал как театральный режиссер и снялся в своем первом фильме Les Beaux Jours, "Славные дни", поставленном Марком Аллегре.

С 40 по 46 год Жан-Луи Барро - входит в труппу "Комеди Франсэз". Нужно заметить, что он посвятил большую часть своей жизни и отдал большую часть своего таланта - театру. Успев, однако, сняться в 25 лентах:

Франция в сентябре отмечает 95-летие Жан-Луи Барро, которого, как и в жизни, называют здесь совсем иным именем - Батист:

: Я не был исключением из моего поколения москвичей: все мы по пять, шесть, семь раз отправлялись на Никитские ворота, на улицу Герцена, в кинотеатр "Повторного фильма" опять и опять смотреть не сходящую с экрана черно-белую ленту с Батистом и Гаранс. Две серии, последний ряд, последний сеанс: Это была такая же классика, как Ренуар в Пушкинском, как концерты в музее-квартире Скрябина, как мрачный Гоголь во дворике на Тверском: Мы не знали, что Париж середины 19 века, Париж Людовика-Филиппа был на самом деле Ниццей. Мы не думали и о том, что фильм снимался во время войны; мы не знали, что режиссер, Марсель Карне, тянул со второй серией, так как высадка союзников уже началась, и премьера фильма, по идее и Карне, и Превера и Барро, должна была состояться в свободной Франции, Франции освобожденной.

Не знал я и о том, что тот самый Le Vig со страниц страшной прозы Селина "Север", друг его Le Vig вместе с ним голодавший и спасавшийся от бомб союзников в агонизирующей Германии, был Робером Лё Виганом, игравшим Жерико, но бежавшим при приближении союзников, страшась обвинения в коллаборационизме. Его заменил Пьер Ренуар. Фильм назывался "Дети Райка", и его до сих пор считают лучшим фильмом века. Он продержался на экранах Франции (когда вышел в прокат) 54 недели. И принес 41 миллион франков. Фильм этот был настолько невероятен, что он был почти не замечен критиками! В 46 году о нем мельком помянули на Венецианском фестивале; в 47 он получил Оскара : за лучший сценарий.

Воистину жизнь состоит из парадоксов. В 1980 году французская Академия Цезарей наконец-то назвала "Дети Райка" - "исторически лучшим фильмом Франции":

Почему я перескочил с биографии Жана-Луи Барро на "Детей Райка"? Потому что без Барро фильма бы просто не было.

Еще несколько слов о фильме. Во-первых, для оккупантов, чья собственная кинофабрика в Германии перестала производить что-либо, кроме пропагандистских фильмов, французское кинопроизводство было жизненно важным. За годы оккупации в стране было снято 350 фильмов!

Во-вторых: для французских актеров киносъемки были вполне понятной возможностью выжить в столь трудные времена.

...В тот предпоследний год оккупации Марсель Карне для строительства декораций на киностудии "Викторин" в Ницце умудрился выбить из итальянских продюсеров солидные деньги. Декорации "Бульвара преступлений" весили 35 тонн; на возведение зданий ушло 350 тонн гипса, 500 квадратных метров стекла понадобились для 300 окон. Но не это самое интересное. Тройка постановщиков (Карне, Барро, Превер) скрывали, что один из них (Жак Превер) был одним из руководителей движения Сопротивления. Съемки были прикрытием для целого отряда участников Сопротивления, которые днем работали на съемочной площадке, а ночью отправлялись на задание. Мало того, Марсель Карне скрывал от немецкой администрации, что композитор, работавший у него, и художник, Косма и Траунер - были евреями. А мы знаем, ЧЕМ можно было поплатиться за укрытие евреев в ту эпоху:

16 августа 43 года Министерство Информации приказом остановило съемки - приближалась высадка союзников. Итальянские продюсеры фирмы Scalera Films - тут же заявили о том, что выходят из дела, и французское Pathe неожиданно решило взять на себя все расходы. Съемки возобновились 8 ноября. Такова была атмосфера съемок этого необычайного фильма. Сам же фильм был плохо скрытой метафорой, обращенный к оккупантам: насильно мил не будешь; любовь - свободна.

Напоследок, бросим еще немного света на самого Жана-Луи Барро. Он умел замечательно молчать. Он был одним из мэтров знаменитого "шага на месте", но не забудем - он сыграл как никто Гамлета. При этом мало кто знает или помнит сегодня, что Барро был авангардистом и анархистом. Он одним из первых, до войны, поставил Фолкнера, а после войны - Беккета, Жене, Ионеско, Дюррас. В молодости он был мистиком, нудистом, знатоком и Штейнера и Гурджиева. Мне же нравится эпизод с его призывом в армию:

Голос Барро: Призвали меня в 33 году, то есть я работал в театре-студии "Ателье" уже два года: К несчастью, я отправился исполнять воинский долг - с двумя книгами в кармане: Рембо и Лотреамона. Честно говоря, зрелище я из себя представлял чудовищное: я носился по коридору казармы и орал:

- Меня не превратишь в бильярдный шар!

Меня пробовали успокоить, но затем отправили на три недели подлечиться, с диагнозом "умственная недостаточность". И полковник, чудесный, действительно чудесный дядька, служивший где-то в колониях, мне говорил:

- Я не понимаю, что с вами происходит. Вы же привыкли жить в театральной труппе:?!! На самом деле все были вполне милы со мной и считали меня просто безумцем, потому что я читал Лотреамона, Рембо и обожал карамель из черной смородины".

Дмитрий Савицкий: Чудеснейшая игра слов по-французски: для полковника театральная труппа - то же самое, что и войска - "les troupes", и он не понимает, почему Барро, который уже знаком с театральной армией, так мерзко себя чувствует на военной службе!

Бесполезно перечислять все спектакли и фильм Жана-Луи Барро. Он был гением - раз и навсегда. Но для нас он останется тем самым мимом из "Детей Райка", "белым человеком" по названию второй серии, умным, грустным, но мужественным Батистом. Батистом Барро.

"Для того, чтобы играть, - говорил он, - у человека есть, прежде всего, - он сам. Человек - сам - собственный инструмент".

Иван Толстой: В 48 европейских странах проходят "Дни европейского наследия". В этом году Чехия впервые за 20 лет удостоилась чести открыть этот европейский праздник. Рассказывает Нелли Павласкова.

Нелли Павласкова: В воскресенье Пражская Старогородская площадь жила своей обычной бурной жизнью. Тысячи туристов толпились у старинной ратуши, ожидая боя курантов и появления в их окошечке всех апостолов. Кафе под тентами были переполнены посетителями, а величественный памятник Яну Гусу и казненным чешским вельможам облеплен полуголыми раскованными неохиппи из всех стран мира. И вдруг на площади случился переполох. Начался мощный перезвон колоколов всех соборов Старого города, и под этот звон на площади появилась дружина - человек двести - в исторических костюмах рыцарей, закованных в доспехи, вельмож, горожан, шутов и прочего люда. Их сопровождали современные полицейские на лошадях и в колясках. За ними следовал экипаж, в котором восседали император Священной Римской империи и король Земли Чешской Карл Четвертый с супругой королевой Анной Свидницкой.

Это зрелище было театрализованным повторением прибытия Карла Четвертого в Прагу в 1355 году, ровно 650 лет тому назад, когда Карл возвратился после коронации в Риме. Тогда Прага приветствовала своего короля уже как императора Священной Римской империи. Так же, как много столетий назад, от имени пражан выступил граф-бургомистр, он же нынешний мэр Праги, тоже переодетый в исторический костюм. Император заглянул в домики ремесленников, выстроенные по этому случаю на площади, не забыл зайти в корчму с древними напитками, олениной и бараниной, а затем отправился по Старой королевской дороге через им же построенный Карлов мост в Пражский град, то есть, в королевский дворец. Не забыл он и свое детище - Карлов университет, от имени которого короля приветствовал нынешний ректор. Так начались в Праге Пятнадцатые Дни европейского наследия. Чехия стала первым посткоммунистическим государством, удостоенным такой высокой чести.

На празднество прибыло много гостей из Европейского Совета. На Форуме культуры выступил Гийерм Мартенс, председатель комиссии по европейскому культурному наследию.

Гийерм Мартенс: Я хочу выразить глубокое удовлетворение тем, что мы можем открыть "Дни" в Праге, в сердце Европы. Весь сентябрь и часть октября эта акция будет проходить под патронажем Европейского Совета почти во всех странах старого континента и будет состоять из сорока тысяч разных мероприятий в больших городах и отдаленных уголках. Мы напомним, что памятники старины - это составная часть стабильной Европы, но они не только безмолвные камни. Мы хотим вдохнуть новую жизнь во все эти замки, крепости и храмы. Повсюду пройдут семинары "Новая жизнь в исторической среде", "Связи с соседями", например, с Молдавией, "Шестьдесят лет со дня окончания Второй мировой войны". В рамках этого форума поляки расскажут и покажут нам, как после войны возрождается польское культурное наследие в индустриальном контексте. Историки Европейского Совета работают над тем, как развить эту тему: каким образом можно, с одной стороны, сохранять культурное наследие, а с другой стороны, использовать его в современных целях.

Нелли Павласкова: А что будет происходить, кроме симпозиумов, конференций и званых раутов, которые финансируют каждая отдельная страна и регионы, спонсоры и Европейский Совет? Говорит Даниэль Терон, директор отдела культуры Европейского Совета.

Даниэль Терон: Это постоянное сотрудничество над проектом создания европейской идентичности, ведущей к стабильному миру на этом континенте. Я хочу напомнить, что в мае этого года состоялась встреча глав европейских государств, на которой была подчеркнута важность европейской взаимосвязи культур и важность заботы о культурном наследии Европы. И эти планы нам удается осуществить. Если в начале девяностых годов, когда французский почин распространился на всю Европу, в "Днях культурного наследия" участвовало шесть стран, то теперь число участников - 48. В эти Дни будут открыты все памятники старины, даже те, что обычно бывают закрыты для туристов.

Нелли Павласкова: В этом году в Чехии в празднике участвует более трехсот населенных пунктов и более тысячи памятников старины местного и мирового значения.

После революции 89 года в Чехии многие замки, крепости, дворцы, леса и сельскохозяйственные угодья были возвращены в рамках реституции их прежним владельцам - чешской аристократии, у которой эти владения были экспроприированы коммунистическим правительством в 48 году. Претендентов на реституцию было гораздо больше, но чешский закон предусматривает возвращение несметных богатств только тем представителям родового дворянства, которые не сотрудничали с нацистами во время оккупации Чехословакии и которые не отказались тогда от чехословацкого гражданства. Ныне в Чехии проходит несколько судебных споров с потомками аристократии, претендующими на возвращение замков и дворцов, хотя их родители приняли во времена Гитлера немецкое гражданство. Потомки аргументируют тем, что немецкое гражданство служило в те времена защитой от посягательств гестапо и что на своих замках родители скрывали партизан и евреев. Некоторым удалось это доказать. И это тоже часть живой истории памятников старины. В реституированных замках старо-новые владельцы не отгородились от мира, они провели капитальный ремонт гигантских строений и открыли их для общественности.

"Дни европейского культурного наследия" связаны и с так называемой живой культурой. Заместитель министра культуры Чешской республики Ян Новак:

Ян Новак: В организации Дней активное участие принимают Ассоциация чешских памятников старины и министерство культуры Чешской республики. Мы хотим обратить внимание и на нематериальное культурное наследие Европы. В этом году министр культуры Чешской республики уже в пятый раз наградит нескольких народных умельцев званием "Продолжатель традиции народных ремесел". Таким вот образом Чехия присоединилась к призыву ЮНЕСКО, прозвучавшему в 2001 году: "Сохраним живые сокровища". У нас сейчас открылась выставка работ лауреатов народных ремесел вместе с рынком этих изделий. На этих, на первый взгляд, абсолютно средневековых торгах, повсюду выступают фольклорные ансамбли.

В этом году лауреатами конкурса "Живые сокровища" стали изготовители ручной народной обуви и старинных березовых веников. Но в список культурного наследия входят не только недвижимость и народные ремесла, но и литературные рукописи, музыкальные партитуры таких великанов, как Дворжак, Яначек, а также фильмы, созданные в начале прошлого столетия.

Иван Толстой: Русские европейцы. Сегодня - князь Курбский. Его портрет в исполнении Бориса Парамонова.

Борис Парамонов: В русской истории имя князя Андрея Михайловича Курбского (1528 - 1583) окружено некоторой двусмысленностью. Верный сподвижник Грозного царя - Ивана Васильевича Четвертого, один из ближайших и умнейших советников молодого царя, прославленный как воинскими подвигами, так и государственным смыслом, - князь Андрей в русских летописях снискал себе дурную славу: он, по нынешнему говоря, изменил царю, сбежал к его тогдашним врагам - полякам. Два обстоятельства нужно учитывать при всяком суждении об этом историческом происшествии: первое: в эпоху, получившую название феодального разброда (а в России это был XVI век), верность суверену не столь жестко связывалась с верностью родине, как позже; и, во-вторых, надо не забывать, какого рода государь был Иван Васильевич Грозный - один из страшнейших тиранов всей мировой истории. При такой коррекции деяние Курбского вполне может показаться актом гражданского мужества и неповиновения злодею. В любом случае мы можем считать князя Андрея Михайловича Курбского первым в России западником, недовольство которого домашними порядками переросли в прямой акт политического неповиновения. Это крупная, этапная фигура - его можно поставить в ряд будущих декабристов.

Значение Курбского усиливается тем обстоятельством, что он был умелым писателем-публицистом и историком. Ему принадлежит "История великого Князя Московского" - один из важнейших документов эпохи и, кроме того, он соавтор знаменитой переписки царя Ивана с его беглым рабом (значение Курбского тем еще определяется, что он-то не захотел быть рабом). Конечно, Курбский - один из первых в русской истории носитель свободы как индивидуального достоинства - черта, исторически бывшая характеристикой феодальной психологии, при всей неясности и запутанности вопроса о существовании русского феодализма.

В новейшей, уже 20 века русской культуре есть интереснейшая трактовка конфликта Грозного царя с Курбским, данная не в историческом исследовании, а в художественном произведении: это фильм С.М.Эйзенштейна "Иван Грозный", две его серии. Первая серия прошла в СССР на ура, автор был награжден Сталинской премией первой степени, а вторая серия испытала более сложную судьбу; главное, что она осталась цела, и со временем мы ее посмотрели.

Эйзенштейн решает конфликт Ивана с Курбским как психологическую, точнее сказать - психоаналитическую проблему. Эйзенштейн увидел этот конфликт как гомосексуальную любовь, и измена Курбского царю получилась у него не государственным предательством, а изменой любовника. Эйзенштейн был гениальный художник, и его персональные идеосинкразии имеют право быть выраженными на языке его гениального творчества. Но и самый материал этого исторического сюжета позволяет подобную трактовку: современное чтение документов Иванова царствования не оставляет сомнений в его гомосексуальной ориентации, воспринимавшейся тогда, в 16 веке, как великий "содомский" грех. Царь Иван с раннего детства был существом мало приятным, черты садизма и всяческой первертности были ему присущи. Но в жизни его имел место благой перелом: женитьба в возрасте семнадцати лет на Анастасии Захарьиной-Юрьевой, совпавшая с великим московским пожаром 1547 года. Случившийся проповедник (знаменитый поп Сильвестр) сумел увязать это событие с грехами молодого царя, и под впечатлением этой сильнейшей травмы (в библейской традиции - гибель Содома) в психике царя наступил временный перелом, которому, похоже, содействовала действительная его любовь к молодой жене. Наступил так называемый светлый период царствования Ивана.

Что произошло потом? Смерть царицы, которую Иван приписал боярскому заговору. Ближние бояре действительно не ладили с многочисленной шумливой родней Анастасии. Но в фильме Эйзенштейна этот эпизод решен куда интереснее. Он сделал Ивана и Курбского соперниками за любовь Анастасии; а кому из психоаналитиков неизвестно, что соперничество из-за женщины очень часто выступает маскировкой бессознательного влечения мужских персонажей треугольника друг к другу.

В письмах Ивана к князю Курбскому постоянно звучит один мотив: зачем вы юницу мою погубили? Смерть Анастасии - этого спасительного для Ивана якоря - окончательно бросила его в омуты содомского греха. Пресловутая опричнина - из которой Эйзенштейн сделал такой пластически выразительный образ геенны огненной, - это был на психологической глубине отказ Ивана от нормальной жизни, от женщин, выпадение в содомский грех. Многочисленные казни Ивана - это убийства не столько политических соперников или предателей, сколько мужчин - носителей, воплощений греха. Женщина для Ивана - не грех, а спасение от греха. Опричников он тоже убивал - и самого главного из них, своего любовника Федьку Басманова. Опричнина - это была не политическая организация, вроде ге-бе, а уродливо-карикатурный мужской монастырь, справлявший черные гомосексуальные мессы.

Наивный историк Карамзин, описывая последние минуты Ивана, когда он приблизившуюся к нему для утешения невестку оскорбил призраком похоти, не понимает, что для Ивана это была попытка искупления - возвращения к женщине.

Безусловно, трактовка такого известного эпизода русской истории, как конфликт Ивана Грозного с князем Курбским, может быть дана другими, более привычными средствами исторического анализа. Но мне показалось, что коли мы говорим о русских европейцах (каковым, несомненно, был Курбский), то лишний раз поставить эту историю в контекст европейского знания делу не помешает.

Иван Толстой: Чешская певица Ива Биттова и американский ансамбль "Бэнг он э кэн ол Старз" дали несколько концертов в Европе. В Праге на их выступлении побывал Валентин Барышников.

Валентин Барышников: Театр Арха. Очередь в кассу, люди на лестницах, ведущих в темный зал. Ива Биттова и Ол Старз играют новую программу Элида. Что такое Элида, объяснит Ива Биттова:

Ива Биттова: Элида - название одной из песен, записанных вместе с "Бэнг он э кэн". Элида, вообще-то, это - мыло. И я решила, поскольку эта песня такая с юмором, с двойным смыслом, назвать так весь диск. Вы знаете, эта песня как будто разговор с кем-то, что-то вроде "никто не касается меня так, как ты, никого нет такого гладкого, так приятно пахнущего. И вы не знаете, это обращение к кому-то, кого вы любите, или к чему-то, что вам нравится. И в конце, если посмотрите на название, вы увидите, что это название мыла, которое мне ужасно нравится. И я решила и обложку для диска сделать, такой же, как настоящая обертка этого мыла. Это игра, которая мне очень нравится.

Валентин Барышников: А вот как появился альбом Элида.

Ива Биттова: Это старая история, потому что в 2002 году они пригласили меня на ежегодный фестиваль "Бэнг он э кэн" в Нью-Йорк. Они пригласили сыграть только 8 минут - там была большая программа, и каждый артист выступал очень коротко. И они, похоже, весьма впечатлились, и решили пригласить для другого проекта, попросили написать музыку, примерно 40 минут, и выступать с ними вживую. И в апреле у нас была премьера этой новой программы в Филадельфии и в Карнеги Холл в Нью-Йорке. И сейчас у нас этот небольшой тур - в Брюсселе, в Праге, в Лондоне и снова в Нью-Йорке в будущем году.

Валентин Барышников: Тут, вероятно, необходимо пояснение. Фестиваль современной музыки Бэнг он э кэн был создан в Нью-Йорке в конце 80-ых. Чуть позже некоторые из выступавших там музыкантов образовали ансамбль "Бэнг он э кэн ол старз" - как говорят организаторы фестиваля, это было сделано отчасти оттого, что их часто просили привезти фестиваль - то в Калифорнию, то в Европу. А фестиваль - это множество групп, исполнителей. Поэтому создали ансамбль звезд - "Бэнг он э кэн". С ним и стала сотрудничать Ива Биттова - чешская авангардная певица, аккомпанирующая себе на скрипке, исполняющая все - от фолка до оперы.

В паузе между репетицией и концертом я поговорил с музыкантами "Бэнг он э кэн". Вот что сказал о музыке Биттовой кларнетист и саксофонист Эван Зипорин.

Эван Зипорин: Я думаю, она хороший пример, потому что это что-то первичное, изначальное, с чем вы связаны. Вам не нужно понимать чешский. То, как она использует свой голос, как ее голос связан с ее инструментом - это какая-то фундаментальная универсальная вещь, исходящая из нее.

Валентин Барышников: Другой мой собеседник - пианистка Лиза Мур. Мне хотелось узнать, что думает музыкант с классическим образованием о наполненной фольклорными мотивами музыке Биттовой. Нет ли тут конфликта между "серьезной" и "несерьезной" музыкой?

Лиза Мур: Я не думаю, что музыка должна быть серьезной или несерьезной. Она просто должна быть хорошей. Мне нравится музыка Биттовой, она очень близка к соулу, это, конечно, не традиционная классическая музыка, в каком-то смысле это почти поп-музыка, но это неплохо. Это все часть традиции. Я играла много произведения Яначека, это тоже по-своему фолк-музыка. Это все связано, перемешано. Я выросла, слушая "Петю и Волка", и моя мать играла Шумана, Мендельсона, но мои родители играли также джаз, и "Битлз", и многое другое. Есть смысл в том, что я играю разную музыку. То, что вы делаете, - часть ваших традиций. Мои традиции - ВСЕ эти вещи. Я из маленького городка в Австралии, я не Биттова - которая отчасти цыганка, отчасти моравянка. Я не отношусь к еврейской или протестанстской или англиканской традиции. Мои традиции - всё это.

Валентин Барышников: Продолжим разговор с Ивой. Понравилось ли ей работать в Америке?

Ива Биттова: У меня был 2-3 года назад очень хороший опыт: меня пригласили в Америку петь оперу (впервые в моей жизни). Это был "Дон Жуан", я пела партию донны Эльвиры. Я немного боялась - получится ли у меня, потому что никогда этого не пробовала. Но я решила поехать, потому что это новый опыт, и, что самое важное для меня, - я могу вам сказать, - люди в США, с которыми я работала, - они очень профессиональны, что дало мне возможность чувствовать себя спокойно в общении. Я не могу сказать, что американский образ жизни, подход к музыке - мой образ жизни, мой подход к музыке. Это не так, я из совсем другой части мира. И всегда серьезный вопрос - вопрос общения, языкового барьера. Но мой опыт теперь говорит, что они действительно с удовольствием общаются с людьми, с которыми работают, они действительно открыты, хотят сделать лучшее, на что способны. Это мне очень понравилось. Опыт работы с "Бэнг он э Кэн" показал, что они действительно хотят понять и воспринять мою музыку, и я почувствовала, что во время совместной работы принесла им легкость и тишину моей деревни, моей жизни, меня самой.

Валентин Барышников: Здесь надо сказать, что Биттова - убежденный деревенский житель. Ее оплот - деревня Лелековице под Брно, где мы с еще одним сотрудником Радио Свобода Антоном Ширяевым брали у нее интервью более двух лет назад. И было интересно узнать, что думает Ива о Нью-Йорке, где ей столько пришлось работать за время, прошедшее с той нашей встречи.

Ива Биттова: Я могу сказать, у меня есть теперь очень хорошие друзья, высококлассные музыканты, очень открытые и готовые сотрудничать в будущем. И с такой же уверенностью могу сказать: я не смогу жить в таком большом городе. В целом, я могу признаться, что не люблю Нью-Йорк. Слишком шумно, все так торопятся. Единственная возможность, о чем я думаю сейчас, потому что мне нравится работать с музыкантами там, - единственная возможность - найти место под Нью-Йорком, тихое, как Лелековице. Надеюсь, мне это удастся. Найти такое место около Вудстока или в районе реки Гудзон. Это единственная возможность, если я решу перебираться туда. Но я не смогу сохранить свою энергию в Нью-Йорке.

Валентин Барышников: И последний вопрос Иве - о планах.

Ива Биттова: Так много всего произошло после выпуска Элиды. Я сделала еще одну запись с барочным оркестром из Словакии - на прошлой неделе в церкви композитор Владимир Годар написал для меня и оркестра прекрасные песни. Их выпустят в конце этого года. Еще я сейчас работаю над записью с одним моравским ди-джеем, мы делаем вместе альбом - импровизации, мой голос и хаус-музыка. В августе я была в Ванкувере на фестивале, там я работала над несколько другим проектом с музыкантами из Сан-Франциско. Так что это еще один проект, в котором я участвовала. Столько всего происходит в этом году и следующем, так что мне нужен настоящий отдых, чтобы попрактиковаться на скрипке, написать новую музыку, так что я не буду много ездить в следующем году, надеюсь.

Иван Толстой: Одной из самых ярких женщин русского Зарубежья была Ариадна Тыркова-Вильямс. О ее судьбе рассказывает историк Олег Будницкий.

Олег Будницкий: "Вы самая умная, самая талантливая и самая сильная духом женщина, которую довелось мне встретить на моем жизненном пути. Прошу вас верить в искренность моих слов, я ведь не очень щедра на восторги". Это писала Надежда Тэффи, популярнейшая русская писательница Ариадне Тырковой-Вильямс. Писала в день ее 70-летия в 1939 году, 26 ноября.

А когда-то Мстислав Добужинский, встретивший Ариадну Тыркову в еще блистательном Санкт-Петербурге эпохи Серебряного века писал о ней: "Необыкновенно красивая женщина с огненными глазами и горячей речью".

Говорить о российской карьере Ариадны Тырковой-Вильямс, политическом деятеле, члене ЦК партии кадетов, писательнице, феминистке, первой женщине-редакторе ежедневной газеты "Русская молва", можно долго. Сегодня я буду говорить не о российском периоде ее жизни, а о ее жизни европейской, жизни эмигрантской. Провела она в Европе, с перерывами, время с 1918 по 1951 год. Правда, чуть было не забыл об эмиграции первой, еще до революции 1905 года. Ариадна Тыркова Вильямс была одной из немногих, кто прибыл в марте 1918 года в Великобританию не в качестве беженки без роду и племени, а в качестве жены великобританского подданного. Вильямс был довольно влиятельным публицистом, и вскоре по прибытии, ему и Тырковой устроили встречу с премьер министром Ллойд Джорджем. Во время встречи Гарольд Васильевич, как его звали в России, сказал Ллойд Джорджу, что Троцкий - это непримиримый враг Англии. А Ллойд Джордж в то время думал, что с большевиками как-то можно договориться для продолжения совместной войны с Германией. И когда Ллойд Джордж спросил Вильямса, откуда он это знает, "Как, - сказал Вильямс, - Троцкий мне об этом сам сказал". Гарольд Васильевич умудрился встретиться с одним из вождей революции и услышать лично из его уст мнение о туманном Альбионе.

Тыркова вместе с мужем ездила в Россию, служила в пресс-бюро добровольческой армии, Вильямс писал корреспонденции в "Дэйли кроникал". Потом вторая эмиграция, вернее, уже третья, поскольку с юга России они вынуждены были вместе с остатками добровольческой армии эвакуироваться за границу. Потом тяжелые годы, поскольку Вильямса, сторонника белого движения, предрекавшего крах большевизма, на работу не брали. Тяжелые годы сменились годами весьма удачными. В 22 году Вильямс неожиданно получил предложение возглавить политический отдел газеты "Таймс". Они наняли дом на Тейт стрит, в районе Челси в Лондоне, и вот так жили-поживали до 28 года. Тыркова принимала участие в разных эмигрантских делах, по существу, возглавляла Комитет освобождения народов России, но в 28 году Вильямс умер. И пришлось Ариадне Владимировне зарабатывать на хлеб собственными трудами. Писала в парижское "Возрождение", в рижскую "Сегодня", в берлинский "Руль". Нетрудно заметить, что газеты немножко правоватые. В "Последних новостях" ее публикаций практически не найдешь. Чтобы вы представили себе интенсивность этого журналистского труда, только за неполные полтора года 1939 - 40 эта 70-летняя журналистка опубликовала только в газете "Сегодня" 56 статей. Но главными своими трудами она видела две книги. Одна книга - посвященная памяти мужа, вторая книга - труд о Пушкине. Работала много лет, выпустила еще до войны в Париже первый том, после войны там же вышел второй том - в 48 году. Поехала накануне войны во Францию проведать сына, задержалась, тут началась война, и застряла Ариадна Владимировна на этот раз уже в другой стране, хотя столько же близкой, как Англия, во Франции. Провела войну, участвовала в подкармливании семейства сына, в прямом смысле этого слова - собирала грибы, что французы делать не умели и не хотели, и торговала этими грибами на местном базарчике в Медоне, недалеко от Парижа. И писала. Писала письма. Кстати говоря, была великая мастерица писать письма. Только сыну, Аркадию Борману, с 18-го года отправила около 3 000 писем. Впоследствии Борман, после смерти матери, выпустил книгу "Ариадна Тыркова-Вильямс по ее письмам и воспоминаниям сына".

Но она писала письма еще одному интересному человеку - Василию Маклакову. Это было подобно переписке Вячеслава Иванова и Михаила Гершензона, "переписка из двух углов". Представьте себе военное лихолетье, 42-43-44 годы, и о чем переписываются Маклаков и Тыркова? О России, разумеется, русском либерализме, Государственной Думе. Маклаков слал ей по главам свою книгу, то ли трактат, то ли мемуары о Второй Думе, потом и другие книги, которые Тыркова, как выяснилось, не читала. Она комментировала, реагировала. Размышляла. И в итоге написала собственные воспоминания "На путях к свободе". Вышли они уже в Нью-Йорке в 52 году. В 51 году Ариадна Тыркова покинула Европу, переселилась вместе с семьей сына в США, умерла там на 93 году жизни в 1962 году. До последних дней писала.

Не могу не привести такой забавный эпизод. Однажды Тыркова, которая гуляла в одном из парков в центре Вашингтона, случайно оказалась на лавочке с молодой женщиной, оказавшейся русской. Завязался разговор, понятно, что дама, жена одного из российских дипломатов, осторожничала, встретившись с непонятной старушкой, говорящей по-русски, и беседовали на темы русской поэзии. Та говорила о стихах Блока и других литераторов. И Тыркова сказала: "Да, кроме Маяковского, всех знала". "В каком смысле?" - спросила дама. "Ну, дома они у меня бывали". "Как, - вытаращилась та, - а что делали?". "Как что? Чай пили".