[ Радио Свобода: Программы: Культура ]

80 лет журналу "Новый мир"

Автор и ведущийИван Толстой

Иван Толстой: У нас в гостях сегодня главный редактор журнала Андрей Василевский и литературный критик Наталья Иванова. Мы приглашаем наших слушателей присоединиться. Читаете ли вы "Новый мир"? Как вы оцениваете этот журнал среди других российских публикаций? Не устарели ли морально толстые журналы, как утверждают некоторые критики?

"Новый мир" - классический, толстый, отечественный журнал. Многие читатели считают, что главный толстый, лучший толстый. Теперь толстяку 80 лет. Как правило, толстяки столько не живут - инфаркты, гипертония ставят точку раньше. А, может быть, "Новый мир" это - только название того, уже не существующего, журнала? Андрей Витальевич.

Андрей Василевский: Нашему журналу действительно исполнилось 80 лет. Это очень большой срок. За это время возникает очень мощная, я не скажу инерция, но традиция; возникает матрица, алгоритм журнала, которые воспроизводится в разные исторические эпохи разными главными редакторами. Но в общем, при всех изменениях, с поправкой на исторические ситуации, какой-то общий алгоритм, видимо, есть. Я думаю и не устаю это повторять, что заложен он был почти при основании журнала, в конце 20-х годов.

Иван Толстой: Давайте обратимся к этому началу журнала - к середине 20-х, к 25-му году. Интересно, к какому числу? Есть ли точная дата основания журнала?

Андрей Василевский: Все даты условные. Реально, первый номер пришел к читателям только весной. С другой стороны, например, если мы возьмем декабрьский номер "Нового мира" за 34-й год, то именно в нем помещены юбилейные поздравления известных советских писателей - Шолохова, Алексея Толстого, Пильняка, Пастернака - редакции журнала. На тот момент они почему-то считали что это должен быть декабрь.

Наталья Иванова: Ну, это понятно. Если считать, то получится именно 10 лет.

Андрей Василевский: Но в позднейшее время, в советское время возникла традиция отмечать юбилей журнала в январе. В этом тоже есть своя логика. Первый номер, январский номер. Мы эту традицию не меняем.

Иван Толстой: Итак, Андрей Витальевич, какие же были традиции, какой курс был заложен в журнал в самом начале?

Андрей Василевский: Хотя формально он существует с 25-го года, да и в течение этого года там тоже были интересные авторы и произведения, для меня реальная история "Нового мира" начинается в 26-м году, когда пришел выдающийся литературный организатор Вячеслав Полонский, который работал 5 лет - до 31-го года - и который заложил примерно такой алгоритм журнала "Новый мир" именно как осевого, центрального журнала, который прокладывает некую осевую линию; как мы сегодня бы сказали, журнал тогдашнего литературного мейнстрима. Причем, надо сказать, что уже тогда, в конце 20-х годов, журнал Полонского упрекали в эклектизме. Он, на страницах "Нового мира", защищаясь, от этого слова не отказывался. Он считал и объяснял, что невозможно в тогдашних условиях делать осевой, толстый журнал, опираясь на узкую группу литераторов. Он, как раз, сводил в журнал представителей самых разных отраслей тогдашней литературы. Там был и Багрицкий, и Шолохов, и Сергей Клычков, и Пастернак, и Мандельштам, и Алексей Толстой, и т. д. То есть, самые разные, но безусловно талантливые писатели.

Иван Толстой: А что-нибудь значила принадлежность, в те довоенные годы - насколько я понимаю, это длилось до 47-го года - к газете "Известия"?

Андрей Василевский: Не к газете, а к издательству "Известия". Журнал был создан решением правительства как литературный журнал при издательстве "Известия". Формально, он до послевоенного времени, до 40-х годов, не был органом Союза писателей или какой-то такой литературной организации.

Иван Толстой: По сути, неформально, это что-нибудь значило?

Андрей Василевский: Я думаю - да. Это не накладывало на главных редакторов, начиная с Полонского, потом Гронского и прочих, каких-то обязательств перед той или иной литературной организацией.

Иван Толстой: То есть, это, может быть, была та же степень свободы, что была в 60-е, 70-е годы, какая была у газеты "Известия" по сравнению с газетой "Правда"? У "Известий" была шире открыта форточка. Было приятнее читать некоторые статьи. Они были менее идеологизированы. Так или не так?

Андрей Василевский: Я думаю, что да.

Иван Толстой: Наталья Борисовна, я хочу задать вам вопрос как литературному критику и историку литературы. "Новый мир", до наступления того знаменитого десятилетия 60-х годов, чем он все-таки славен? Чем он отмечен? Что он него остается в истории литературы?

Наталья Иванова: Для меня, если убрать 60-е годы, то современный журнал, потому что мы - я имею в виду журнал "Знамя", где я работаю заместителем главного редактора - находимся отношениях с "Новым миром". Эти отношения не только коллегиальные, но и дискуссионные. Поэтому для меня интересен современный этап. Конечно же, что касается исторического содержания "Нового мира", то очень интересны 20-е годы - особенно период с 26-го по 29-й годы.

Иван Толстой: То есть, это - пора когда литературный эксперимент еще был возможен, и литературная форма еще не застыла в своем классическом, соцреалистическом виде?

Наталья Иванова: Да. Когда была публикация Пильняка, когда была кампания, связанная с Замятиным, все эти дела - это все конец 20-х годов. Что касается 30-х и 40-х годов, то здесь очень многое просто выпало из литературной ценности и, скорее, представляет из себя ценность историческую.

Иван Толстой: Как, собственно, и в других журналах. Это же периода полной мертвечины, песка, куда всосалась вся живая вода.

Наталья Иванова: Да. Хотя, когда начинаешь составлять какую-то антологию, как мы пытались, - когда нашему журналу исполнялось энное количество лет, мы тоже выпустили антологию, - и оказалось, что, фактически, в каждом пятилетии что-то есть. Казалось бы, что могло быть интересного в "Знамени" в 54-м году? Оказывается, что была публикация стихов из романа Пастернака "Доктор Живаго", совершенно неожиданно появившаяся именно у нас. Или, что могут представлять из себя 30-е годы? Но выясняется, что в 36-м году, в журнале "Новый мир", в 4-м номере был напечатан цикл стихотворений Пастернака, который был очень любопытен. Поэтому каждое десятилетие или пятилетие толстого литературного журнала размечает нашу общую литературную историю.

Иван Толстой: И еще, о драматической смене редакторов в "Новом мире" после войны. Симонов сменяет Твардовского, Твардовский сменяет Симонова. Я думаю, что многие наши слушатели просто не знают обо всех этих перипетиях и перестановках, либо просто не понимают, в чем была их суть.

Наталья Иванова: Дело в том, что Твардовский возглавлял журнал в свою первую редакцию с 50-го по 54-й год. Потом его сменил Симонов на 54-58-й годы. Твардовского ушли с поста главного редактора в связи с публикациями в "Новом мире" и хождениям его поэмы "Тёркин на том свете". Симонова ушли из "Нового мира" в связи с полемикой вокруг романа Дудинцева "Не хлебом единым" и, можно сказать, отчасти, не только ушли, но он был вынужден уехать в среднюю Азию и несколько лет провести там. Потом опять возник Твардовский, и тут еще вот что любопытно. В 56-м году редколлегия "Нового мира" написала письмо Борису Пастернаку письмо с осуждением его рукописи и с осуждением романа "Доктор Живаго", представленным в журнал "Новый мир", а Твардовский в 58-м году то же самое подтвердил, опубликовав это письмо на страницах издания, где уже он был главным редактором. Поэтому здесь были вполне драматические моменты смены главных редакторов, но я считаю, что одним из замечательных взлетов в истории журнала является, конечно, вторая редактура Александра Трифоновича Твардовского. Это 60-е годы, начиная с 58-го и заканчивая 70-м годом.

Андрей Василевский: Хочу отметить, что еще в начале 30-х годов, до 33-34 года, журнал был вполне живым литературным изданием. И тогда, при редакторе Иване Гронском, это было связано, в первую очередь, с именем Павла Васильева и с публикациями Платонова.

Иван Толстой: А осталось ли в редакционном портфеле журнала от старых времен, от старых редакторов что-то, что с удовольствием публиковала редакция уже в новейшие времена?

Андрей Василевский: Нет.

Наталья Иванова: Получилось так, что на смене главных редакторов, уже во время перестройки, поэма Твардовского была опубликована не в журнале "Новый мир", который возглавил тогда Сергей Павлович Залыгин, а в журнале "Знамя", который возглавил Григорий Яковлевич Бакланов. И так получилось, что во многом линия Твардовского, историческое напоминание об этой линии и документы, связанные с этой эпохой:. Например, рабочие тетради Твардовского публикуются в журнале "Знамя" уже несколько лет. Они подготовлены дочерьми Твардовского и, на мой взгляд, являются одним из самых замечательных документов той эпохи и напоминанием о том, что многое из той эпохи еще не ушло и грозит своим повторением. Кроме того, напомню, что Владимир Яковлевич Лакшин стал на несколько лет заместителем Бакланова, поэтому сама традиция "Нового мира" возникла в новом баклановском "Знамени" и во многом продолжается в редакции журнала "Знамя" до сих пор. Мы считаем эти публикации своим долгом. Иногда немножко кряхтим и думаем, что отбираем много журнальной площади, но, на самом деле, я считаю, что этот период чрезвычайно важен для развития нашей литературы и до сих пор не является сугубо историческим памятником.

Иван Толстой: То есть, дух и традиции "Нового мира" живы не только между его двумя обложками, но и в каких-то других формах. И тогда вопрос такой: почему Александр Исаевич Солженицын в свое время отдал "Ивана Денисовича" именно в "Новый мир"? Значит, у "Нового мира" уже такая аура была, такой за ним шел шлейф либерального журнала, что он из всех остальных российских изданий выбрал именно этот?

Наталья Иванова: Во-первых, рукопись принес туда Лев Зиновьевич Копелев. Он принес в "Новый мир", потому что именно тогда Кочетов был назначен главным редактором журнала "Октябрь" в начале 60-х годов, и уже тогда была очень острая полемика между этими двумя журналами. Тогда "Знамя" старалось занимать более ли менее центристскую позицию, "Октябрь" - чрезвычайно реакционную, а "Новый мир" был в сознании интеллигенции и читателя главным либеральным изданием эпохи. Именно поэтому туда Солженицын через Копелева и передал свою повесть.

Иван Толстой: То есть, шутка Ахматовой о том, что "Октябрь" и "Новый мир" - это все один советский черт, это больше злословие, чем правда?

Наталья Иванова: Да, я тоже так думаю.

Андрей Василевский: Сегодня слово либеральный звучит совершенно иначе. Лучше сказать, что тогда это был самый демократический журнал.

Наталья Иванова: Он отстаивал ценности правды и свободы.

Иван Толстой: Андрей Витальевич, что значила для журнала публикация "Ивана Денисовича"?

Андрей Василевский: Именно с этой публикацией во многом связана та мифология, та легенда 60-х годов о "Новом мире" Твардовского. Кроме того, это было настолько масштабное событие, что надо говорить не о влиянии его на историю журнала, а вообще, о влиянии на общество и на всю тогдашнюю литературу.

Иван Толстой: Насколько я понимаю, нет другого литературного произведения о советском журнале, особенно того периода, кроме книги Солженицына "Бодался теленок с дубом", которая посвящена не только своему собственному литературному пути и фигуре Твардовского, но и журналу "Новый мир". А доволен ли "Новый мир" таким историографом, как Солженицын?

Андрей Василевский: Я не думаю, что в намерения Александра Исаевича входило быть историографом "Нового мира". Это одна из точек зрения, которая уравновешивается массой мемуаров, напечатанных в наше время, какими-то архивными публикациями, рабочими тетрадями Твардовского или дневниками Лакшина, которые в недавних номерах опубликовал журнал "Дружба народов". Как раз этот период 60-х годов описан очень досконально, до мелочей. Это понятно, потому что все, что связано с "Новым миром" 60-х годов, с концом журнала Твардовского, с разгоном редакции, это стало травмой, психоаналитической травмой для целого литературного поколения. И это до сих пор чувствуется по полемике, по статьям, мемуарам. Конечно, у сегодняшних 40-летних такой травмы нет, для них все, что происходило в "Новом мире" в 60-е годы, это просто история.

Иван Толстой: Наталья Борисовна, вы согласны с такими терминами, как психоаналитическая травма и, если да, то что имеется в виду?

Наталья Иванова: Что касается травмы, то это была травма всей нашей словесности и всего нашего общества в целом. Просто ему топором ударили по голове, обезглавили демократическое направление нашей литературы. И тогда это была просто катастрофа. Новые главные редактора "Нового мира" - Наровчатов или Косолапов, которые позволяли себе некоторые либеральные грешки, тем не менее, не могли восстановить эту ткань. И литература, естественно, искала какие-то другие пути. Тогда самиздат и андерграунд взяли на себя все то, что было разрушено в связи с разрушением "Нового мира".

Иван Толстой: Наверное, было бы ужасно интересно выпустить какую-то книгу, сильно откомментированную и проиллюстрированную обо всей этой истории между "Иваном Денисовичем" и уходом Твардовского, где все эти вещи были бы опубликованы. Тогда, уже в 60-е годы, появившиеся за границей записки Лакшина по поводу солженицынского "Теленка" и полемики вокруг. Кто-то предпринимал эти шаги? Я что-то не очень заметил.

Наталья Иванова: Была докторская диссертация, которая потом вышла книгой. Написала ее Нелли Биюль Зегденидзе. Диссертация была защищена в Женевском университете. А книжка вышла у нас в 1996 году маленьким тиражом в 1000 экземпляров. Она очень много использовала фактического материала, провела много бесед с Игорем Виноградовым, с Лакшиным, с Буртиным, с Берзер, со Львом Аннинским, с Максимовым, со множеством людей, которые либо печатались в "Новом мире", либо, как Максимов, были членами редколлегии журнала "Октябрь". Но, тем не менее, все они были в одной этой истории. Книга называется "Литературная критика журнала "Новый мир". 60-е годы". Издательство "Первопечатник".

Сюжет этот чрезвычайно важен для истории нашей литературы, и я надеюсь, что вслед за Нелли и наши исследователи предпримут свои усилия. Я помню, что у Сергея Чупринина была большая статья, которая была тоже посвящена литературной критике журнала "Новым мир", она вышла в первой половине 90-х годов. Я издала в позапрошлом году большую книгу под названием "Скрытый сюжет русской литературы на переходе через век", там есть раздел хроники, где я прослеживаю публикации и судьбу толстых литературных журналов на протяжении целого десятилетия, но это уже 80-е годы. Интересно было бы вообще проследить историю журнала на протяжении всех лет его существования.

Андрей Василевский: Я уже упоминал очень интересную публикацию дневников Лакшина в журнале "Дружба народов" в прошлом году в трех номерах, который описывает период Твардовского, его уход и первый год после его ухода. Там очень важен сквозной мотив предательства. Как Лакшину это все видится. Сотрудники, которые не хотят увольняться после ухода Твардовского - предатели, авторы, которые не хотят забирать рукописи из журнала, - предатели, вся интеллигенция, которая молчит или индифферентно относится, - предатели. Для анализа здесь масса материала.

Виктор (Омск): К сожалению, у нас в Сибири я этот журнал не видел, и ни у кого из моих знакомых этого журнала не было. К сожалению, в наше время журналы преследуют чисто специфическую направленность, все зависит от денег, на чьи деньги печатают.

Как вообще журнал распространяется, сколько он стоит, и о чем он? Какую идеологическую цель ваш журнал преследует?

Сергей Иванович (Москва): Некоторое время назад, когда я был на одной из выставок прессы, нам давали фирменные календарики "Нового мира". Я обнаружил, что не все государственные праздники на этом календарике указаны. В частности, Рождество, 7 января, не было указано праздником. То же самое в календаре 2005 года. Это такая идеологическая позиция журнала или опечатка?

Андрей Василевский: Календарик наш, а что касается отмеченных праздников, я даже этим не интересовался этим вопросом. Может, там и другие праздники не отмечены.

Журнал "Новый мир", в основном, распространяется по подписке. Подписаться на него можно в любом отделении связи Российской Федерации. В Москве подписка на пол года будет стоить порядка 650 рублей, а в Омске еще будет стоить доставка. Один номер стоит в редакции 70 рублей.

Наталья Иванова: Дело в том, что толстые литературные журналы совершенно бесплатно стоят в интернете. В интернете существует русский журнал - www.rus.ru - там есть журнальный зал и, кликнув мышкой, вы там можете вызвать любой литературный журнал, в том числе, "Новый мир" и "Знамя" стоят там целиком, и даже немножко заранее. Сейчас тираж "Знамени" 5 000, тираж "Нового мира" - 8700, а в электронном виде наши журналы посещает каждый день несколько тысяч человек.

Иван Толстой: Очень часто возникает вопрос, какой же смысл выпускать бумажный журнал и тратить на него огромные деньги, если он при этом параллельно, совершенно бесплатно доступен читателю в интернете.

Наталья Иванова: Большой смысл. Толстый журнал можно физически скачать с интернета, но читать роман: журнал это такое изделие, его в руки интересно взять, с ним хорошо на диване полежать. Или открыть сначала рецензию, потом задуматься, прочитать периодику Андрея Василевского, а потом перейти к стихам Инны Лиснянской или Олега Чухонцева, а потом уже, на закуску, получить рассказы Бориса Екимова или нового молодого писателя типа безбашенного Шаргунова.

Иван Толстой: А разве электронные читатели не перебивают читателей физических?

Наталья Иванова: Нет.

Андрей Василевский: По нашим наблюдениям, это разные аудитории.

Наталья Иванова: Меня волнует то, что наши журналы, какими бы они ни были, были журналами с направлением. Сейчас ситуация изменилась. Вы правильно, Иван, задали свой первый вопрос: тот же это самый журнал или это, скорее, обложка, бренд, направление, формат тот же самый, а смысл, который закладывается в журнал, немножко другой. Вот это изменилось. Когда это были журналы с направлением, в середине 19-го века, "Отечественные записки", "Современник", "Время" и "Эпоха", "Новый мир" 60-х годов, "Октябрь" с безумием кочетовского режима в журнале: Сейчас такой важнейший жанр, как литературная полемика между журналами фактически сведен на нет, и направления почти исчезли. Каждый журнал представляет или хочет представить себя, как мейнстрим, окруженный какими-то небольшими новообразованиями. Получается, что подписчики выписывают один журнал и получают все. Они представляют из себя не направление, а своего рода универмаг, в котором покупается и такая, и сякая проза. Думаю, что это связано еще и с тем, что для нас для всех 90-е годы были сначала такими трудными, что было не до полемики. Хотелось донести как можно больше из того, что к нам приходит от авторов, и полемика, сама по себе, немножечко растворилась.

Иван Толстой: Наталья Борисовна, позвольте с вами не согласиться. Я хочу, все-таки, защитить Андрея Витальевича Василевского и "Новый мир". Вряд ли он считает, что "Новый мир" такой же универмаг, как и "Знамя". Давайте не забудем очень простой вопрос нашего слушателя Виктора из Омска: о чем журнал?

Андрей Василевский: Это журнал современной художественной литературы и общественной мысли. Я хотел бы подчеркнуть выражение общественная мысль. "Новый мир" не является политическим журналом, каким бы мог быть политический еженедельник, который выходит достаточно часто и берет на себя обязательство откликаться на каждый политический чих и занимать какую-то ясную позицию. Для толстого литературного журнала таких обязательств перед читателем не возникает, и мы ориентируемся не на злобу дня, которую освещают ежедневные газеты, журналы, радио и телевидение, а на более общие проблемы.

Наталья Иванова: Я имела в виду общественно-литературную полемику.

Андрей Василевский: А теперь я хотел бы вернуться к тому, что говорила Наталья Борисовна, и добавить, что действительно, 90-е годы были трудными для всех толстых журналов и они столкнулись с таким числом общих проблем, что возникла своего рода корпоративная солидарность, которая приглушила взаимную литературную или общественную полемику. Сегодня из "толстяков" есть только два журнала с ярким направлением. Это "Наш современник" и "Москва". Но они немножко в другой лодке.

Дмитрий (Санкт Петербург): У меня общее соображение. Советский Союз формировался как государство фашистского типа. Насилием, с помощью закона, создавалась община, искусственное образование, которому и требовалась идеология. И советские писатели формировались как общинники. И в этом их влияние. А сама информация - это уже идеология, так как она всегда выбирается по удобству личностями, находящимися в государстве.

Владимир (Санкт-Петербург): Мне хотелось бы сказать, что Андрей Витальевич очень уклончиво отвечал на вопрос о книге Солженицына "Бодался теленок с дубом", и так же уклончиво он говорит, какие же смыслы несет "Новый мир"? Мне кажется, что такая уклончивость лишает журнал направления. В том, что говорит Наталья Иванова, это направление слышно, оно заявлено. Я очень боюсь, что с такими уклонистами журналы вообще потеряют направление, и "Новый мир", по-моему, пока существует только на инерции старой славы.

Иван Толстой: Андрей Витальевич, защищайтесь.

Андрей Василевский: Я могу уточнить, что книга Солженицына - это не книга о "Новом мире". Это автобиографическая книга о самом Солженицыне, о его борьбе, вызревании борца-одиночки. Если так на нее смотреть, то это очень сильная книга и очень сильное свидетельство Солженицына о самом себе.

Анатолий Борисович (Москва): Известно, что Солженицын поставил редакции "Нового мира" условие: печатать его произведения с проставлением точек над буквой "ё". Поэтому странно иногда видеть, как в критических статьях, опубликованных в журнале о Солженицыне, буква "ё" в тексте автора печатается без точек, а в цитатах Солженицына с точками. Это как-то неприятно.

Андрей Василевский: Да что ж в этом неприятного?

Наталья Иванова: Это не существенно. Буква "ё" - хорошая буква. Можно ее вообще ввести в гарнитуру журнала.

Иван Толстой: Андрей Витальевич, давайте не упустим, что с той эпохи, которую мы обсуждаем, прошло 35 лет. Пору застоя - 70-80 годы - все мы неприятно помним, а что такое "Новый мир" в последние 15 лет? Какую позицию он занял, каким курсом поплыл и какие ветры дуют в его паруса?

Андрей Василевский: Начало - это период перестройки и гласности. Это вторая половина 80-х годов, когда, с одной стороны, на страницах журнала печаталось очень много ранее запрещенных произведений. Это и "Доктор Живаго", и "Котлован", и "Архипелаг ГУЛАГ". Это было одно направление деятельности журнала при Сергее Павловиче Залыгине. Кроме того, в то время толстые журналы при их огромных тиражах и еще не утраченном интересе читателей к литературе, печатали много острых статей. Там даже трудно провести грань между критикой и публицистикой, когда зачастую критики выступали как публицисты, как Алла Латынина. Или выступали известные экономисты, как Шмелев. Этот период более ли менее понятен.

Наталья Иванова: Хотя и в этот период каждый журнал занимал свою позицию. Было как бы два крыла. Солженицинское крыло и сахаровское. "Знамя" был и остается сахаровским крылом, которое унаследовало определенную традицию Твардовского. "Новый мир", на мой взгляд, шел по пути, проложенном Солженицыным.

Андрей Василевский: Второй период, если мы возьмем вторую половину 90-х годов, это редакторство Сергея Павловича Залыгина, когда начались известные всем реформы. К этому моменту публикация ранее запрещенной литературы прекратилась, потому что уже все было напечатано. Журнал в художественном своем разделе переориентировался на то, чем он и должен был заниматься, - на публикации литературных новинок. Что касается тогдашнего публицистического раздела, то там появилась очень сильная христианская, православная струя, на которую наши читатели обратили внимание, и не все к этому отнеслись положительно.

Иван Толстой: А что же самые последние годы? Что сегодняшний день? Чем "Новый мир" отличается от других журналов? По каким камешкам "Новый мир" собирается идти, чтобы не утонуть?

Андрей Василевский: Если мы сравним современный "Новый мир" с другими литературными журналами, как "Знамя", "Дружба народов", "Звезда", "Октябрь", то мы увидим, что в "Новом мире" очень много (чего не было никогда раньше) авторских рубрик. Рубрик, в которых постоянные их ведущие свободно высказывают свою точку зрения, которая не всегда полностью совпадает с мнением не только главного редактора, но и редактора, который готовит материал в печать. Это и комментарий - постоянная рубрика Аллы Латыниной, и всевозможные литературные, кино, интернет и театральные обзоры. Кроме того, наличие очень большого количества обзоров разных сфер культуры - это отличает наш журнал от других. Наш принцип - печатать в художественном разделе не все с большим разбором, но в петитной, во второй части журнала охватить как можно больше явлений современной культуры, такой, какая она есть, нравится она нам или нет. Короче, печатать не все, а видеть все.

Иван Толстой: Если вообразить себе идеальную библиотеку журнала "Новый мир", идеальную книжную полку из десяти названий, что это были бы за книги?

Андрей Василевский: Это сложно. Я напомню, что нам 80 лет и, фактически, через страницы "Нового мира" прошла, в значительной степени, история русской советской литературы 20-го века.

Наталья Иванова: Можно я помогу? Искандер - "Сандро из Чегема", Трифонов - московские повести, Маканин - "Утрата", "Лаз" и прочие вещи, конечно - Солженицын, Астафьев, Пастернак, Василь Быков - "Сотников".

Андрей Василевский: Я бы добавил Платонова, Битова.

Иван Толстой: А Лакшин?

Наталья Иванова: Только что вышел очень интересный трехтомник Лакшина, собранный его женой Светланой Николаевной. Я бы вообще собрала критику журнала "Новый мир" в отдельный том, скажем, номер 10.

Иван Толстой: У нас есть опрос, проведенный в Петербурге Александром Дядиным. "Что вы знаете о журнале "Новый мир""?

Голоса: - Да, я почитывал, классный журнал. Там же, в основном, печатались современники. Он же был в свободной продаже. Я его по возможности покупал и читал.

- Вообще, название мне знакомо. Но он прошел мимо меня. Литературные новинки? Больше через интернет и в кругу друзей.

- Раньше читала. Там был роман Любимова об изгнании, о его жизни за границей. В настоящее время я его не читаю. Читаю "Иностранную литературу", поскольку я могу ее читать бесплатно, во-первых, а во-вторых, потому что "Новый мир" сейчас пишет о современности, а я ее и так вижу вокруг. Меня больше интересуют философские вещи, которые как можно меньше связаны с современностью.

- Не так уж много я его читал, но журнал был хороший. Много было дельных вещей. Жалко, что он пропал. В то время многое скрывалось, многое мы не знали. Конечно, не все рассказывалось, но частичку в мир он нам приоткрывал. А сейчас я к нему потерял интерес. Я его пару раз полистал и все.

- Довольно интересные публикации. Путешественники печатали свои рассказы. Сейчас такое обилие информации проходит, что за журнал особенно браться не хочется. Столько времени мы отдаем работе, что некогда взять в руки литературу. Если ее берешь то только чтобы бездумно в транспорте прочитать и забыть.

- Видел, но не читал. Я тогда еще в школе учился. Не доходили руки, поэтому трудно что-то сказать.

- Мне там нравились статьи Михаила Золотоносова, литературного критика, я "Новый мир" помню именно по его фамилии. Сегодня я бы уже не стала обращаться к "Новому миру". Формат, как мне кажется, надо менять. Идею сохранить, но подавать ее в несколько обновленном виде. Более легкий формат, больший иллюстративный ряд.

- Помню, такой с голубой обложкой. Хороший журнал был. Там были редкие повести. Тогда хоть было интересно. Я читал "Литературную газету" и "Новый мир".

- Первый раз слышу. Я, в основном, покупаю журналы "Календарь", "Собака", "Афиша". Оттуда и узнаю о новинках литературы.

- Это был мой любимый журнал. У меня даже подборка дома лежит.