[ Радио Свобода: Программы: Культура ]

Кто спасет "Русских писателей"?

Автор и ведущийИван Толстой

Иван Толстой: Наша программа сегодня посвящена драматической судьбе биографического словаря "Русские писатели 1800-1917". Словарь начат изданием в 1989 году, издательство называлось тогда "Советская энциклопедия". За 15 лет вышло 4 тома, и они очень высоко оцениваются читателями и специалистами. Теперь завершение издания под угрозой: работа над очередным, пятым томом, приостановлена. Финансирования больше нет.

У нас в гостях социолог культуры Абрам Ильич Рейтблат. Пригласили мы вас не случайно - ваше имя стоит в выходных данных первого же тома, который лежит передо мной. Вы значитесь как один из консультантов этого тома. Вы автор многих статей и первого тома, и последующих. Мы ждем также участия в этой передаче наших радиослушателей, потому что словарь, в конце концов, издается не только для узких специалистов, но и для широких кругов интеллигентных людей, которые интересуются нашим прошлым, нашей литературой, нашей классикой. Пользуетесь ли вы справочными изданиями, и какими, есть ли у вас дома какие-нибудь словари, а может быть, вы счастливые обладатели словаря "Русские писатели"? Абрам Ильич, действительно ли специалисты нуждаются в этом справочнике?

Абрам Рейтблат: По крайней мере, все и отечественные и зарубежные специалисты говорят, что издание уникальное. Уникальное и по широте, поскольку в словник было втянуто примерно три с половиной тысячи литераторов. Не только прямых писателей, но и ученых, писавших публицистику, писавших популярные книги. Проработка каждой статьи предполагала не только печатные источники, но и обширный круг архивных источников. И почти каждая статья являлась большим или меньшим прорывом в изучении литераторов. Многие из них и не имели биографии до этого словаря. И, самое главное, словарь, в целом, давал новую картину русской литературы, более глубокую и широкую. Литература выглядела намного ярче и разнообразнее, чем это представлялось по стандартным историям.

Иван Толстой: Я хочу процитировать, что писалось в первом томе, во вступительной статье от редакции о значении этого справочника.

"Даже вместе взятые, все дореволюционные издания такого рода, включая сюда и многотомный "Русский биографический словарь", и крупнейшие энциклопедии, не дают достаточно полной биобиблиографической информации о русской литературе 19-начала 20-го века. Сказанное относится и к зарубежным словарям русских писателей. Между тем, потребность в такой информации очень велика. Недостаточность ее оставляет в несправедливом забвении творчество многих талантливых писателей, не позволяет представить картину литературной жизни во всей полноте и сложности. Наука о литературе, ограниченная возможностью ввести в оборот многочисленные произведения, составляющие, так сказать, массовый элемент различных литературных течений, школ и прочего, вынужденно сосредоточивает свое внимание преимущественно на их ведущих представителях. Что, однако, мешает и их творчество увидеть на реальном литературном фоне эпохи. В целом же, все это не только сужает фундамент историко-литературных исследований, но во многом преуменьшает богатство и многообразие самой русской литературы 19-20-го века. Если же учесть особую, стержневую роль литературы в духовной жизни страны и ее многостороннюю связь с развитием общественной мысли, то станет совершенно очевидно, что необходимость указанной информации есть не узкая, внутрицеховая нужда, но насущная потребность, определяемая самыми широкими интересами отечественной истории и литературы".

Вот такие правильные, глубокие, весомые слова. И что же случилось? Вдруг словарь приостановлен. С чем это связано? Можно ли ограничиваться только той причиной и сетовать только на то, что финансирование остановилось? Или есть и какие-то более глубинные причины?

Абрам Рейтблат: Разумеется, сам словарь безумно жалко. Но в контексте того, что происходит в отечественной культуре, гибель этого словаря для меня как социолога, это не случайность (конечно, есть свои могильщики этого издания, и история когда-нибудь им свое воздаст должное), но важнее те тенденции, которые к этому приводят. В газетной статье Андрей Немзер назвал это пощечиной русским литераторам. Я согласен, что это пощечина. Но это пощечина для тех, кто, как христианские праведники, готовы подставлять и вторую щеку, но не готовы бороться и отстаивать свое. Ведь почти никакой реакции закрытие этого словаря не вызвало. Деятели культуры и литературоведы очень слабо способны организовываться. Скажем, существует общество историков-архивистов. Но никаких литературных обществ, мало-мальски заметных, которые могли бы как-то выразить интересы литературоведов и писателей, в нашей стране нет. Если вы позволите, я как-то очерчу тенденции, которые привели к такому печальному концу.

Возникал этот словарь не просто как чисто информационное издание, дающее множество разнообразных сведений о писателях. Разумеется, все это там было. Но создавался он с подспудной оппозиционной целью по отношению к идеологизированному и бюрократизированному отечественному литературоведению. Ряд ярких личностей, которые собрались в этом издательстве (тогда оно называлось "Большая Советская Энциклопедия", и задумали этот словарь, у них за спиной было такое замечательное издание, как "Краткая литературная энциклопедия"), а задумали они его в 1982 году, конечно, собирались иной образ русской литературы противопоставить. И заведомо было заложено, что в статьях не дается ни эстетическая, ни идеологическая оценка писателям. Предполагался объективный взгляд на их творчество и приведение мнений современников этих писателей.

Иван Толстой: То есть, даже в пределах 19-го века можно было идеологически противостоять существовавшим тенденциям?

Абрам Рейтблат: В таких маргинальных областях нельзя было написать монографию на эту тему, но в словаре, где заведомо предполагается фактологичность и объективность отражения, при определенной борьбе: В той же "Краткой Литературной Энциклопедии" была масса нападок на редакцию, масса неприятностей было у редакции, но, в основном, им удавалось свои принципы проводить. И это же удалось в первом томе, который готовился еще в доперестроечный период. В дальнейшем история словаря отражала те события, которые мы наблюдали во всей культуре. С одной стороны - коммерциализация. Издательство уже не могло финансировать такое дорогое и трудоемкое издание. Но тогда, все-таки, общество как-то себя проявляло, и научно-внедренческое предприятие "Фианит", в значительной степени, профинансировало и подготовку 2-4 томов, и их издание. С другой стороны, сами литературоведы, когда отпали все цензурные запреты, получили много других площадок для выражения своих идей и наблюдений и, в то же время, оказались вынужденными зарабатывать себе на жизнь - искать гранты, подготавливать переводы Агаты Кристи или Сименона для того, чтобы получить гонорар. И сразу у словаря возникли трудности с авторским составом, с рецензированием. Потому что архивам тоже нужно было теперь больше платить за справки. Но, как видите, пройдя этот трудный период, с немалыми потерями, удалось выпустить второй, третий и четвертый тома. Последний из них вышел в 1999 году.

Иван Толстой: Как соотносятся отечественные словарные проекты с европейскими начинаниями? Такой вопрос я задал моему коллеге историку Кириллу Кобрину.

Кирилл Кобрин: Конечно, это проект эпохи Просвещения. В сущности, он начался несколько раньше, но если вспомнить, что такое французское Просвещение и как мы называем французских просветителей, - иногда мы называем их энциклопедистами, это как раз люди, которые создавали знаменитую энциклопедию 18-го века, где попытались рационально описать все существующие феномены, культурные, природные и так далее, и выставить их в определенном алфавитном порядке. Таким образом, предполагалось, что общество будет просвещаться по поводу того, что его окружает, что оно само собой представляет. С тех пор, вне зависимости от того, что просветительский проект европейской культуры стал себя исчерпывать в 20-м веке, с тех пор такого рода литература - энциклопедическая, словарная - становится естественным образом важнейшей составной частью книжного рынка, научного обихода, общественного обихода и так далее.

По моим скромным наблюдениям, энциклопедическая словарная литература с каждым годом на западе становится все больше и больше. Выпускать словари, справочники и энциклопедии - чрезвычайно выгодное, удачное и прибыльное дело. Существует огромная традиция. Достаточно вспомнить знаменитую Британскую энциклопедию.

Но дело не в этом. Дело в том, что эти энциклопедические проекты, так или иначе, отражают идеологию, общественную, либо государственную. Потому что эпоха Просвещения - это идеологическая эпоха. Мы говорим о рационализме, о просвещенческом проекте как идеологическом проекте. В России такого рода проекты с 1917 года были абсолютно государственными. Точнее говоря, я думаю, что проект энциклопедический, словарный, начала 19-го века, он тоже был государственный, но это был государственный проект, связанный с необходимостью кодификации норм языка. В конце 19-го века главные энциклопедические проекты, например, Брокгауз и Эфрон, это уже была частная инициатива. Если мы вернемся к 1917 году и к тому, что последовало за этим, то после известного нигилистического пафоса ранних большевиков 20-х годов, с 30-х годов начинается восстановление этой традиции, и практически все собрания сочинений русских писателей, русских классиков, которыми мы пользуемся, выпущены в советское время, либо при Сталине, либо позже.

И библиографический проект "Русские Писатели" - это было некое завершение здания классической русской литературы. Это была та крыша, которая должна была привести это великолепное здание в полный порядок, окончательную внести ясность, кто когда родился и кто что написал, кто с кем и каким образом был связан и, таким образом, может быть, эта часть русской культурной истории была бы отыграна.

Владимир Васильевич (Воронеж): Прежде, чем ответить на вопрос, кто спасет русских писателей, нужно ответить на вопрос, кто им грозит. Я хотел бы также вернуться в 20-е годы, где русскую культуру, русскую интеллигенцию, все русское уничтожалось воинствующими иудеями, руководимыми Троцким. А Аз воздам у них был 37 год. Вот сейчас повторяется 20-й год прошлого столетия. Аз воздам будет неминуемо. Невозможно молчать, но и просто кричать бесполезно.

Иван Толстой: Невозможно молчать и на ваше выступление, которое представляет собой ничем не оправданный шовинистический выпад. Угрожает "Русским писателям" как раз отсутствие интереса со стороны российского государства. Не так ли?

Абрам Рейтблат: Кирилл Кобрин уже говорил о роли государства и общества. Мне этот акцент очень важен. Я когда говорил о создании этого словаря, остановился на некоторой либерально-оппозиционной составляющей проекта создания этого словаря. В определенной степени был тот момент не совсем государственный или не столько советский - завершения и классификации корпуса классических писателей. Но ведь в словарь втянуто три с половиной тысячи. Это бульварные литераторы, лубочные писатели или обработчики, это газетные публицисты, и так далее. Само втягивание такого корпуса авторов разрушает, с моей точки зрения канон литературный. Поэтому, возможно, в определенной степени редакция, создатели словаря, были под влиянием этой идеи. Но, объективно, как раз и расшатывался этот корпус.

Я бы, все-таки, не игнорировал прозвучавший голос и дал бы некоторую историческую справку. Первый приказ о закрытии словаря "Русские писатели" в издательстве "Большая Российская Энциклопедия" был подписан в тот момент директором этого издательства Кравцом, который, по совместительству, возглавляет издание Православной энциклопедии. Таким образом, я бы, все-таки, не останавливался на национальной составляющей губителей русской культуры, поскольку мы видим, что люди православные и, видимо, патриоты, своей же рукой подписывают приказ об уничтожении этого проекта. Видимо, в русскую культуру в этом понимании писатели не вписываются, она покрывается чисто религиозными православными аспектами.

Александр (Петербург): Это блестящая иллюстрация того, кто больше любит русскую культуру. Евреи издают русскую литературу, а патриотам она, по-видимому, не нужна.

Сколько нужно денег, чтобы вышел четвертый том, и в какие фонды обращался ваш гость?

И я бы ему посоветовал малую толику получить от западных фондов, тогда русская гордыня взыграет: они платят, а мы чем хуже?

Иван Толстой: Каково, вообще, финансовое и юридическое положение? Насколько вы ориентируетесь в этом вопросе?

Абрам Рейтблат: Я не сотрудник редакции, поэтому не располагаю всей информацией по экономическим вопросам, хотя думаю, что здесь дело не только в деньгах, как таковых. Издание нужно не только профинансировать, но и организовать. А сейчас, как раз, ликвидирована та редакция, которая завершала работу над пятым томом этого издания.

Что я знаю о финансовом положении? Это также свидетельствует об изменение статуса этого издания. Когда Кравец подписал приказ о прекращении работы над словарем, то, видимо, по инициативе редакции словаря, Солженицын направил письмо Путину с просьбой посодействовать в продолжении работы над этим изданием. Путин поставил резолюцию с просьбой к соответствующим министрам, то есть, министру культуры и министру печати, оказать помощь в этой работе. Насколько я знаю, министерство культуры на 80% профинансировало подготовку словаря, а министерство печати обещало выпустить его за свои деньги. Сейчас, когда эти 80% израсходованы и когда 80% подготовлены, оставшиеся деньги от министерства культуры не поступили, что и дало издательству формальную возможность вновь прекратить работу над этим изданием.

Иван Толстой: Издательство даже не внимает распоряжениям таких лиц, как президент страны. Все это очень печально.

Абрам Ильич, в каком положении находится изучение русского 19-го века сейчас? Если можно, сравните с тем, что было достигнуто за годы советской власти, и какова картина за последние 15 лет?

Абрам Рейтблат: По моему, в значительной степени, этот перестроечный период был посвящен 20-му веку. То есть, той литературе Серебряного века или советского периода, которая у нас не была представлена.

Что касается 19 века, то у нас это, прежде всего, Пушкин. По Пушкину, особенно в связи с юбилеем, вышло много книг, в какой-то степени двигавшихся в старом русле, в какой-то степени, сказалось влияние новых методов. Я не присяжный пушкинист и не возьмусь оценивать конкретно, но, по-моему, там есть целый ряд интересных работ. И в целом, в изучении первой половины 19 века есть интересные работы по социальному быту, по интертекстуальным методам. Но это достаточно внутрицеховые интересы и подходы. В целом же, мне кажется, что никаких ярких прорывов в изучении 19-го века в этот период не было. И если условно класть на весы сделанное в советские годы и сделанное сейчас, боюсь, что сделанное тогда перевесит.

Иван Толстой: Я хочу несколько исправить положение и сказать, что Абрам Ильич проявил свойственную всякому истинному ученому скромность. Передо мной лежит книжка, написанная Абрамом Ильичем, под названием "Как Пушкин вышел в гении" - историко-социологические очерки о книжной культуре пушкинской эпохи. Но вы справедливо оговариваете в предисловии, что книжка не столько о Пушкине, вернее, вообще не о нем, - а вот о чем она?

Абрам Рейтблат: Как раз о том, что, с моей точки зрения, недостаточно изучается в отечественной науке о литературе, - о социальных аспектах литературы. Ведь кроме тех писателей, которые пишут, есть еще читатели, которые эти книги читают, есть цензоры, которые эти книги цензурируют, есть издатели, редактора, критики - масса людей, которые занимаются и делают то сложное устройство, которое есть литература. И если этого не принимать в расчет, то становится непонятным, почему "Полтава" Пушкина не имеет успеха, а булгаринский "Иван Выжигин" имеет успех, почему поэты до какого-то периода пишут стихи, а потом вдруг переквалифицируются в прозаиков, как это происходило зачастую в 30-е годы в России. Все эти аспекты становятся понятными только, когда начинаешь смотреть, кто и что читал, кому и за что платили. Эти аспекты меня и интересуют. Например, гонорары писателей. Сколько, кто и за что получал в какие периоды. И почему в такую-то эпоху Тургеневу платили вдвое больше, чем, например, Достоевскому.

Иван Толстой: А почему?

Абрам Рейтблат: С моей точки зрения, это во многом связано с их социальным положением. Тургенев был человеком состоятельным и мог не спешить с публикацией своих произведений. А у Достоевского имения не было, он жил на свои литературные доходы, да еще к тому же выплачивал долги своего брата. И ему приходилось писать к сроку, чтобы успеть выплатить очередной долг, чтобы семье было на что жить. Ему приходилось продавать за столько, за сколько покупали, а не ждать подходящего покупателя. Вот такой прозаический аспект, который обуславливал и гонорар и статус литератора в ту эпоху.

Георгий (Петербург): Лет 25 назад я дружил с литератором и критиком Владимиром Лавровым и его семьей. Для меня это ужасно, то, что вы сказали. Это же часть цивилизации. Эти издания впоследствии становятся уникальными. Например, он мне дал тогда вышедший том "Большой Советской Энциклопедии". И я с большой радостью стал его листать. Как я сэкономил время! Я хотел пополнить свои знания по философии и там кратко, экстрактивно иногда нападал на то или иное направление. Я даже хотел поехать в Москву познакомиться с философом Лосевым. Лавров меня предупредил, что он слепой. В свое время он скрывался под видом специалиста по древней Греции, чтобы его не арестовали. А на самом деле он был очень крупной фигурой. Поэтому прерывание издания - это то же, что прерывание беременности. Мог бы родиться какой-то большой человек, а вместо этого его изувечили. И, кроме того, это же очень трудоемкий труд. Это большая ошибка.

Иван Толстой: Да, и вот одна из целей нашей передачи это, может быть, достучаться, докричаться до кого-то, кто разделит эту тревогу и предпримет какие-то шаги. А может, здесь нужны не столько финансовые шаги, сколько организационные. Дело в том, что разговаривая с некоторыми сотрудниками редакции "Русских писателей", в январе они еще были на службе, сейчас в феврале они должны покинуть свои рабочие помещения, так вот, в этом разговоре выяснилось интересное юридическое положение. Дело в том, что интеллектуально тот труд, который был вложен в этот словарь, принадлежит издательству "Российская энциклопедия". И если кто-то придет в эту редакцию и скажет, что он принес деньги, недостающие для издания пятого тома, и собирается выпустить эту книгу, то издательство вправе отказать такому человеку. Дело в том, что 80 оплаченных процентов принадлежит издательству. Значит недостаточно этих 20%, нужно откупить все 80%. Либо министерство культуры и министерство печати, которые финансировали издание по просьбе Солженицына и по распоряжению Путина, должны уступить право на это издание.

Владимир Сергеевич (Петербург): Я думаю, что литературу кормит не президент, не бюджет, а платежеспособный спрос. А платежеспособный спрос сильно сместился в сторону людей, у которых культурный уровень значительно ниже. А те люди, у которых есть потребность на высокую культуру, им нечем платить. А спрос определяется экономикой. У нас действует не формула деньги-товар-деньги, а деньги - власть - деньги. У тех, кто идет во власть, спрос на совсем другую культуру.

Иван Толстой: Если бы все было так просто! Пойдите в любой книжный магазин, посмотрите, сколько прекрасных, красивых, чудесных книг, недоступных по цене, продается там. Так что люди вкладывают деньги не только во власть, но и в книги. И очень хотелось бы, чтобы кто-то с большим кошельком просто узнал бы о существовании этого словаря. Полистал бы его, изумился бы тому, какой высококвалифицированный труд в него вложен, и помог бы его выпустить.

Марина (Москва): Во-первых, я хотела вам предложить издавать энциклопедию по подписке. А во-вторых, я считаю, что русская литература спасет себя сама, потому что интерес к русской литературе во всем мире необъятно высок. Здесь вопрос национальный вести нет смысла, русская литература интернациональна, и, слава богу. А что касается меня, я изучала русскую литературу в университете и у меня все учителя были евреи, и это были очень хорошие учителя, они до сих пор там работают. Давайте это не забывать, этому факту радоваться и благодарить за это. Потому что у нас совсем другие проблемы. Когда я училась в школе, в последние, коммунистические годы, я не могла понять Достоевского. И в этом я не могла обвинить никакого еврея. У меня были русские учителя, они не могли до меня донести духовный смысл. Если мы встанем на путь духовного обогащения, то нам понадобится и наша русская литература так же, как и мировая.

Иван Толстой: Слава богу, что у нас есть слушатели, не так шовинистически настроенные, как один из звонивших, но и такие, как вы, Марина. Но я не согласен с тем, что русская литература спасет себя сама. Когда она издана, когда ее читают и знают, она, наверное, спасет себя сама. Но когда ее невозможно довести до типографии по финансовым и каким-то сложным бюрократическим причинам, тогда становится очень грустно.

Абрам Рейтблат: Выступление ряда звонивших выводит нас на важный аспект этой проблемы. Тут прозвучали слова и об экономической стороне дела и о возможности подписки. То, что люди не покупают потому, что книги дорогие, это миф. Лет пять назад я принимал участие в проведении социологического исследования покупки книг. И оказалось, что люди богатые, люди среднего достатка и люди бедные, покупают в течение года книг примерно на одну и ту же сумму. Более важна привычка читать и покупать книги, чем размер дохода покупателя. И второй момент, насчет подписки. Мы говорим о культурном значении, и забывается, что это издательство "Большая российская энциклопедия" - государственное издательство - проводило подписку. Оно провело подписку на этот словарь, на выборку из словаря Брокгауза и Эфрона, на многотомное издание "Энциклопедия отечественной истории". Издание Брокгауза и Эфрона оборвалось на пятом томе. Люди подписались, с них деньги собрали, дали половину издания и не дали остального. Обманули. Люди подписались на издание "Отечественная история", дали три тома, собрали деньги на подписку. Не завершили издание, обманули. Собрали деньги за этот словарь, выпустили 4 тома, денег за подписку не вернули. Обманули. Вообще-то, до революции такие операции назывались мошенничеством. Сейчас не буду никаких квалификаций давать, читатели и слушатели сами понимают, что это значит. Не только денег не вернули и не компенсировали, но и издательство ни разу не извинилось за то, что оно не завершило эти тома. Это тоже не малозначимо. Я думаю, что подписчики могут просто подать в суд на издательство, не выполнившее своих обязательств перед людьми.

Иван Толстой: Как раз об этой государственной "панаме" я и говорил с моим коллегой Кириллом Кобриным. Я задал ему вопрос, почему государство ушло из этого проекта.

Кирилл Кобрин: Я бы тут выделил два основных аспекта. Первое, это почему в 90-е годы государство ушло из этого проекта и из других больших просветительских проектов? Это связано с идеологией постсоветского общества, условно говоря, ельцинского времени, когда было объявлено, что государство уходит из всех не свойственных ему сфер. Условно говоря, с огромными приближениями, это либеральный подход. Тогда казалось, что на место государства придут некие институции, общественные фонды или филантропы, которые будут поддерживать эти проекты. Но к концу 90-х годов стало ясно, что общественные институции, к сожалению, в России очень слабые, филантропия распространялась на определенные проекты, но прошла мимо того, о чем мы с вами говорим. И, как мне кажется, первый срок президента Путина во многом был связан с надеждами определенной части русской элиты, интеллигенции, с надеждами на возвращение государства именно в эту сферу. Даже те люди, которые настроены просоветски были убеждены, что возвращаются именно советские времена, и эти советские времена возвращаются в виде государственного финансирования такого рода проектов. Путинское правление прочитывалось именно как возвращение Советского Союза. Но события последних полутора-двух лет, показывают, что при Путине государство не имеет никакого интереса к неприкладной науке, да и к прикладной тоже. Я имею в виду не только гуманитарную сферу, а вообще. Известны планы реформы высшего образования, известны планы реформы российской науки. И теперь все спектры научного российского сообщества, которые раньше были условно разделены на коммунистов и либералов, все объединились в неприятие того, что сейчас делает государство. А что на самом деле делает государство? Государство, заявляя о своих претензиях в идеологической сфере, уходит из реальных институций, которые, по идее, эти претензии могли бы поддерживать. Что может лучше поддерживать идеологические претензии, чем историческая энциклопедия, чем биографический словарь золотой русской литературы, и так далее? Таким образом, власть демонстрирует, что она собирается вести себя скорее по канонам латиноамериканской диктатуры, которая заявляет некие идеологические претензии, но совершенно не заинтересована ни в чем, кроме определенных политических и идеологических выгод. Мне кажется, что вся эта история имеет вот такой политический или, если угодно, историко-культурный оттенок.

Виктор (Омск): То, что сейчас делается, я вижу, что государство вообще не преследует цель какой-либо просветительской деятельности. Это касается не только словарей и энциклопедий, а и образования, культуры. Я бы здесь привел высказывание Алексея Митрофанова из ЛДПР. Он сказал как-то, что извозчик знает, куда ехать. Из нас изо всех хотят сделать извозчиков.

Иван Толстой: Забавно, что еще до депутата Митрофанова это сказал 200 лет назад Митрофанушка из фонвизинского "Недоросля".

Абрам Ильич, кто же спасет "Русских писателей"?

Абрам Рейтблат: Несмотря на все общие рассуждения, речь идет о конкретном проекте. Всегда судьба конкретных проектов зависит от конкретных людей и от конкретных действий. Как 15 лет назад люди задумали и в тех непростых условиях смогли создать этот словарь, так возможно, весьма пессимистически на это смотрю, но допускаю, что есть возможность этот проект сохранить. Должна найтись какая-то организационная структура. Мало верится в то, что издательство, всеми силами старающееся избавиться от этого проекта, будет продолжать эту работу, если его профинансировать, но должна найтись какая-то структура - академическая, которая бы взялась за продолжение этого проекта. Может быть, найдется такой спонсор, который сможет вложить большие, но, по сравнению с финансированием даже баскетбольной команды, относительно небольшие деньги в завершение этого проекта. Либо, если все-таки, государство как-то пойдет навстречу и продолжит эту работу, то впервые у русских читателей будет возможность прочесть биографии писателей, начиная с буквы П. Потому что до сих пор, все проекты предыдущих словарей русской литературы, мало-мальски обширные - Геннади и Венгерова, все прерывались на этой сакраментальной букве П.

Кроме самых первых, касающихся 18-го века, все остальные попытки создать мало-мальски основательный биографический словарь русских писателей останавливались или не доходили до буквы П.

Иван Толстой: Пользуетесь ли вы справочными изданиями? - такой вопрос задавал петербуржцам наш корреспондент Александр Дядин.

Голоса: - Большой Советский Энциклопедический словарь. Он такой толстый был, там много всякой информации.

- Я думаю, что интернет в наше время пересилил по охвату информации издания печатные. Поэтому проще залезть в интернет и посмотреть информацию именно там, а не идти в библиотеку или покупать специальную книгу в магазине. Но по уровню информационной загруженности именно печатные издания превосходят интернет. Специалист, конечно, находит гораздо больше информации в печатных изданиях, нежели в интернете.

- Я пенсионерка, мне не приходится. Но для детей это очень хорошо, что сохранились старые. Там и математика, и география, и история. Новые тоже покупаем - детские. Они очень хорошо иллюстрированы. Но и стоят дорого.

- Пользуюсь Большой Советской энциклопедией, математическим словарем и справочниками, толковым словарем 2004 года. Мне кажется, что сейчас начался всплеск, появилась новая литература, в том числе и техническая. Язык развивается, развивается наука. Они более современные.

- Я пользуюсь нашей Энциклопедией, словарем Ожегова, словарем Даля, поскольку муж у меня имеет отношение к журналистике, то Словарь ударений. Сейчас у меня достаточный запас, поэтому я новых не покупаю.

- Чисто любительски и для детей, а не для себя. Мне это было не нужно. Я обходился своими знаниями и в специальных книгах брал информацию.

- Иногда в школе конспекты надо делать, приходится пользоваться. Если человеку надо, то он может пойти купить, а мне это пока не надо.

- Справочник Весь Петербург. А так, больше ничем. Доступа нет. Целенаправленно не ставил перед собой такую задачу - непременно пойти приобрести справочник. А на глаза не попадаются.

- У меня научная библиотека. Энциклопедический словарь 12 томов, и все. Я больше обращаю внимание на профессиональную литературу. Медицинские словари, словари медицинской терминологии.

- У нас есть Брокгауз и Эфрон, Большой Советский Энциклопедический Словарь, оксфордская энциклопедия и есть тематические - музыкальная энциклопедия, энциклопедия Петербурга, совсем недавно выпущен первый том Российской национальной энциклопедии. Если бы это стоило немножко дешевле тысячи, мы бы безусловно, купили. А так, прямо в издательстве этот том стоит 1400 рублей. Это дороговато для нас.