[ Радио Свобода: Программы: История и современность: Разница во времени ]

Репатриация гробов и архивов

Автор и ведущийВладимир Тольц

Владимир Тольц: Сегодня речь пойдет о политических и научных аспектах "репатриации" в Россию гробов знаменитых русских эмигрантов и их архивного наследия.

В минувший понедельник привезенный из США гроб с телом Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России генерала Антона Ивановича Деникина, а также доставленные из Швейцарии останки другого русского изгнанника философа Ивана Александровича Ильина были торжественно перезахоронены в Донском монастыре. Все это лишь последние детали давно уже идущей адаптации современной Россией культурного и идеологического багажа эмиграции.

Перезахоронения эмигрантов, к примеру, Федора Шаляпина, Ивана Шмелева, адмирала Ивана Григоровича, генерала Николая Батюшина, теперь вот Деникина и Ильина, а еще - запланированное на сентябрь 2006 года перезахоронение императрицы Марии Федоровны - матери последнего российского царя - давно уже стали знаком времени. Помимо воли покойных и стремления потомков и наследников исполнить ее, помимо нашего естественного и никогда до конца не реализуемого желания "исторической справедливости" во всех этих акциях легко прослеживается и некий государственно-политический аспект. На разных уровнях приобщенности к "репатриации" гробов она воспринимается по-своему.

К примеру, Патриарх Алексий увязывает перезахоронения русских эмигрантов и переговоры Московского Патриархата с Русской Зарубежной церковью и говорит о них, как о "части процесса восстановления единства России". Перезахоронение адмирала Григоровича рассматривается командованием ВМФ как одно из мероприятий военно-партиотического воспитания моряков. Чекисты, организовавшие перевоз из Бельгии в Россию гроба неудачно боровшегося с немецким шпионажем и Распутиным царского контрразведчика Батюшина, хотели бы подправить свою мрачную корпоративную родословную. Один из них, Станислав Лекарев, являющийся ныне вице-президентом Академии проблем безопасности, обороны и правопорядка, утверждает: "Это весьма своевременная попытка восстановить утерянную нашими органами безопасности преемственность, дающая право в будущем говорить о том, что наши контрразведчики стоят на плечах своих великих предков". Наиболее радикальные чекистские головы, например полковник Олег Максимович Нечипоренко, немало сил своих отдавший не только шпионажу, но и борьбе с Радио Свобода/Свободная Европа (теперь он иногда выступает в наших передачах) предлагает феэсбешникам даже отказаться от имени "чекист" и от гебешной эмблемы ("щит и меч"). И хотя многие труженики Лубянки и Ясенева считают, что Батюшин - неадекватная замена железному Феликсу, заседающий ныне в Совете по внешней и оборонной политике их коллега из ГРУ Виталий Шлыков утверждает, что "спецслужбы должны менять своих кумиров и восстановить непрерывность исторических связей характерных для России". А в МИДе РФ рассматривают запланированное перезахоронение в Петербурге праха Императрицы Марии Федоровны (его санкционировал сам Президент Путин) как действенную меру для улучшения российско-датских отношений.

В рамках этой государственно-политической прагматики, унаследованной еще из советского прошлого, можно рассмотреть и недавние перезахоронения вдающихся русских изгнанников Антона Ивановича Деникина и Ивана Александровича Ильина.

Ну, прежде всего, как это происходило? - спрашиваю я у профессора МГИМО Андрея Борисовича Зубова.

Андрей Зубов: Было удивительно по-советски. Дело в том, что я приехал в Донской монастырь, не имея никакого приглашения, думая, что любой русский человек, испытывающий какие-то чувства к тем людям, которых предполагали сегодня похоронить на территории Донского монастыря, может присутствовать на богослужении, естественно, на панихиде и потом на захоронении. Ничего подобного. При входе в монастырь меня и моего двоюродного брата, генерала, не пропустили, потому что у нас не было специального приглашения. Так не бывает. Так не было ни в старой России, так нет в зарубежье, чтобы в церковь не пускали. Непонятно, почему не пускают? И когда президент находится, глупо не пускать в церковь. Но ведь были люди меньшего ранга и, тем не менее, вход в монастырь был строго по пропускам. Это уже меня глубоко огорчило.

Владимир Тольц: Профессору Зубову повезло: удалось-таки получить от выходящих с кладбища пригласительный билет! А ведь многие так и остались у входа в монастырь...

Об увиденном на траурной церемонии Андрей Борисович рассказывает мне так:

Андрей Зубов: В целом было все весьма прилично, хотя, конечно, не обошлось без странностей. Думаю, что не очень приятно было и покойным, и их потомкам слышать, например, музыку советского гимна "Союз нерушимый", который исполнялся в один из моментов этого события. Но все остальное - и воинские почести Деникину, и слова патриарха были вполне достойны. Правда, была еще одна не очень симпатичная вещь, на мой взгляд: многие в своих выступлениях государственные деятели делали акцент на том, что это пора согласия и примирения между красным и белым. Как говорил Михалков, у каждого была своя правда, была правда красных, была правда белых. И в итоге, высшая истина - это мир между ними. Но, мне кажется, что это примерно то же самое, что говорить, что была своя правда у нацистов, убивавших евреев, была своя правда у евреев, которых убивали нацисты. Но есть какая-то "высшая правда", которая должна нацистов и евреев примирить. Это, естественно, неприемлемая позиция.

Владимир Тольц: Вот это - стремление "поженить", "примирить" советское и антисоветское, белое и красное - очень характерная черта нынешнего процесса российского государственного освоения наследия эмиграции былых времен. Вспомним хотя бы недавнее, под звуки советского гимна, открытие в Иркутске памятника Колчаку. Для дополнительной легитимизации действа бессудно казненного адмирала решено было реабилитировать. Чему, кстати, долгие годы противились различные судебные инстанции. Противились вовсе не по причине юридической ничтожности и нелепости такой реабилитации, а в силу собственного (и начальства!) понимания "политической целесообразности".

Теперь вот признано целесообразным "примирять". И в том же Донском монастыре уже готовят "Мемориал национального согласия и примирения". И уже (в который раз!) распространяются зондирующие слухи, что скоро-скоро захоронят там не только белых генералов, но и их красных противников по гражданской войне. И вообще почистят кремлевскую стену и разгрузят Мавзолей, а Ильич будет погребен. По православному обряду, разумеется!

У потомков старой эмиграции на такого рода разговоры, особенно когда они затеваются полпредом президента генералом госбезопасности Георгием Полтавченко, реакция двойственная. С одной стороны, несколько коробит, что твои предки и кумиры будут покоиться рядом с прахом их палачей и победителей; с другой, Полтавченко - олицетворение Путина, а Путин - почти как Государь Император - России. - Следовательно, "Россия признает нас, нашу победу..."

Но что движет Путиным? - Андрей Зубов рассуждает так:

Андрей Зубов: Мне кажется, что с точки зрения власти - это правило хорошего тона. Тот же Путин хочет, чтобы его русская эмиграция принимала как своего, принимала с симпатией, с любовью. Очень за многое, естественно, его можно ругать и критиковать, а вот он делает такие хорошие вещи. То есть это попытка быть респектабельным не только в глазах, скажем, Запада, западных политиков, западных президентов и премьер-министров, но и в глазах иной России. По большому счету, это стремление стать тем, чем ты не был. Ты был обычный мальчик, обычный офицер обычного советского КГБ, и вдруг ты становишься президентом России. Президентом какой России - советской или всей России, то есть и русского зарубежья? И хочется президенту быть президентом всей России. Отсюда и помощь в воссоединении двух церквей, и так далее. То есть, мне кажется, с этой стороны, - это желание получить респект, получить это реноме.

Владимир Тольц: Эти рассуждения профессора Зубова интересно дополняют рассуждения самого Путина о монархии и России, на которые обратила мое внимание известная журналистка Наталия Геворкян - один из авторов книги "От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным" Вот короткий отрывок:

"Вопрос: Если уж вы так исторически подходите к вопросам, то в традициях России заложена и монархия. Что же теперь, восстанавливать?

- Я думаю, что маловероятно. Но в целом... в определенные периоды времени... в определенном месте... при определенных условиях... монархия играла и играет до сих пор положительную роль. В Испании, допустим. Я думаю, что монархия сыграла там решающую роль в отходе страны от деспотии, от тоталитаризма. Монархия была очевидно стабилизирующим фактором. Монарху не нужно думать, изберут его или нет, мелко конъюнктурить, как-то воздействовать на электорат. Он может думать о судьбах своего народа и не отвлекаться на мелочи.(...)

- Но в России это невозможно.

- Вы знаете, нам многое кажется невозможным и неосуществимым, а потом - бах! Как с Советским Союзом было. Кто мог представить, что он сам по себе возьмет и рухнет? Да в страшном сне такое не могло привидеться".

Владимир Тольц: Я хочу предложить вам, уважаемые слушатели, самим примерить это путинское высказывание 1999 года на современную политическую реальность и решить, что все это в культурном и психологическом планах значит. (Кстати, в том же интервью на вопрос "Кто из политических лидеров вам интересен?" Владимир Владимирович, смеясь, ответил: "Наполеон Бонапарт"). - Буду рад узнать ваше мнение!

А пока хочу отметить, что любое психологическое объяснение логики президента Путина, сколь бы правдоподобным оно не выглядело, здесь явно недостаточно. Стоит повнимательнее вглядеться в те его качества, которые уже упомянул профессор Андрей Зубов.

Владимир Владимирович - человек государственный и чекистский. Недавно в наших передачах выступал бывший коллега российского президента по шпионской работе подполковник КГБ Константин Преображенский. Он сказал в частности:

Константин Преображенский: Путин перестроил свою разведку. Сейчас главным орудием агентуры российской являются российские эмигранты, то есть те русские, которые живут за рубежом. Их настолько много, ни одна контрразведка за ними не уследит. Путин создал новое направление деятельности российской разведки. Раньше это были традиционные - научно-техническая, политическая, нелегальная и так далее. Сейчас появилась новая линия, называется "линия Эм" - эмиграция.

Путин хочет взять русскую эмиграцию под контроль. И с точки зрения получения информации разведывательной, политического влияния в странах всего мира - это одно. А вторая цель - нейтрализовать возможные протесты эмиграции против политики Путина, поскольку Россия идет в тупик, отходит от стран Запада, и поэтому нужно уничтожить центр возможного духовного противодействия.

Владимир Тольц: Проживающий сейчас в Соединенных Штатах подполковник КГБ Константин Преображенский. Статский московский профессор Андрей Зубов относится к такого рода рассуждениям скептически.

Андрей Зубов: Конечно, здесь очень много придуманного. Видна именно родимая печать этой нашей печально-известной организации о постоянных заговорах, постоянных планах, разведках и так далее. Во-первых, русская эмиграция весьма невлиятельна в крупных странах Запада. И поэтому думать, что расположив к себе русских эмигрантов, остатки "недобитого" сословия, можно изменить к себе отношение президентов и премьер-министров ведущих стран Запада, наивно, безусловно, Путин об этом серьезно не может и думать. Второе - какую разведку, какие агентурные данные сейчас будут собирать?

Владимир Тольц: Ну, кроме политических секретов есть технические, банковские, к примеру...

Андрей Зубов: Дело в том, что мой опыт с эмиграцией, я общаюсь с эмиграцией очень много, говорит о том, что то поколение, которое может владеть этими секретами, поколение, скажем, моих ровесников, оно как раз совершенно равнодушно ко всем этим поклонам и реверансам со стороны Путина. А в основном на него реагируют старики, которые действительно выросли, еще воспитаны в желании послужить России и хотят хотя бы на склоне лет увидеть, что они востребованы, нужны, о них вспомнили. Но понятно, что никаких секретов они не имеют, и их дети им ничего важного ни в банковской, ни в технической сфере не расскажут. Поэтому, мне кажется, что этот разговор, эта идея Преображенского не совсем верна.

Другое дело, что в какой-то степени русская эмиграция может быть, как любят говорить, агентом влияния, то есть она может распространять положительный образ России на Западе. Вот это действительно имеет место.

Владимир Тольц: Так считает профессор МГИМО Андрей Зубов. На Западе эту точку зрения в общем разделяют многие из тех, кто так или иначе интересуется российской политикой в отношении русской зарубежной диаспоры.

Для сегодняшней темы здесь существенно, что одним из следствий обсуждаемого нами возвращения на родину останков знаменитых эмигрантов является культивация в коллективном эмигрантском сознании двойной лояльности, которая, в свою очередь, как показывают некоторые исследователи, например, знаменитый американский политолог Сэмюэл Хантингтон, являются питательным бульоном для разного рода политических и агентурных комбинаций.

Сейчас речь пойдет о "репатриируемых" архивах русских эмигрантов. ( Репатриируемых - это весьма условно, ведь они создавались вне России).

30 сентября в Москве состоялась передача в библиотеку "Русское зарубежье" части архивных материалов, собранных эмигрантским историком Николаем Рутыч-Рутченко. Созданная более 10 лет назад по инициативе и при участии Александра Исаевича Солженицына библиотека ставит своей целью собирание эпистолярного и документального наследия Русской эмиграции. Директор библиотеки Виктор Москвин рассказывает моей коллеге Анне Колчиной:

Виктор Москвин: Задача библиотеки - собрать книги и архивы русской эмиграции, выполнить таким образом завет многих русских людей, которые волею судьбы оказались в изгнании. За эти годы мы получили очень много ценных архивов. Основу нашего фонда составляют дары Александра Солженицына, у нас очень ценные материалы, переданные Струве, рукописи Бердяева, отца Сергия Булгакова, Мережковского, 75 писем Цветаевой, рукописи Шмелева, его переписка.

Владимир Тольц: И вот теперь очередной дар Николая Николаевича Рутыча. Виктор Москвин продолжает:

Виктор Москвин: Николай Николаевич Рутыч - известный парижский историк. В 2001 году он принял решение передать в наш дом свой огромный архив, он насчитывает больше 10 тысяч документов. Помимо писем Деникина, которых шестьсот с лишним, так же переданы письма Шмелева, переданы документы Национального центра, антибольшевистской организации, которая нелегально существовала в России в период гражданской войны.

Владимир Тольц: Несколько слов о дарителе из Франции. - Анна Колчина:

Анна Колчина: Николай Рутыч родился в 1916 году. Закончил исторический факультет Ленинградского университета. Интересно, что учился в одной группе вместе со Львом Гумилевым. Потом был мобилизован, в 41 году попал в плен. До окончания войны находился в гестаповской тюрьме в Берлине. В 45 после побега перебрался в Италию, а потом во Францию. Кстати, в 80 годы работал обозревателем в парижском отделении Радио Свобода. В настоящее время живет в предместье Парижа. Рассказывает Игорь Домнин, исследователь наследия военной эмиграции.

Игорь Домнин: Всю жизнь в эмиграции он собирал архивы, писал. О нем много работ, книг издано. Известная книга "КПСС у власти. 60-е годы", где он заявил о себе как о большом историке. Но главное внимание сосредоточено на изучении гражданской войны. Он был знаком со многими видными представителями военной эмиграции, в том числе с коллегой, соратником Деникина Петром Владимировичем Колтышевым, который прожил долгую жизнь. Рутыч и Колтышев 20 лет были знакомы. Поэтому Колтышев, видя в Рутыче историка серьезного и надежного человека, передал ему архив, в котором как раз письма Деникина и много других вещей.

Владимир Тольц: И вот теперь этот объемный комплекс документов оказался в России. Что это дает историкам и исторической науке? Как вся эта "репатриация" архивов отражается на нашем знании и понимании прошлого? Как вы относитесь к ней? - спрашиваю я исследователя истории русской эмиграции Олега Будницкого.

Олег Будницкий: В данном случае мы говорим об источниках по истории русской эмиграции, которые, конечно, становятся доступнее для российских исследователей. С одной стороны, становятся доступнее, а с другой - не всегда. Кстати говоря, зависит от того, куда они попадают и как быстро их описывают, насколько грамотные люди с ними работают. Поэтому, с одной стороны, мое отношение позитивное, безусловно, чем больше архивных материалов будет в той стране, откуда они происходят, тем лучше. Но другая сторона медали: сейчас волна такая происходит возвращения - вернуть все и вся. Например, передать документы Бахметьевского архива на родину и так далее. Вот это спекулятивный момент. Почему?

- Первое: потому что не учитывается воля фондообразователя. Люди, когда они отдавали документы в архив, они оговаривали, что они хотят. Они хотят, чтобы эти документы были здесь или документы потом когда-нибудь были переданы в другое место. Если воли фондообразователя нет, то эти документы будут там, где они есть.

- Второе - это то, что пока что документы, дай бог, чтобы в мире было хорошо с ценами на нефть и чтобы архивы получали должное финансирование в библиотеке, позволяющее им хранить документы в нормальных условиях. Но пока что уровень сохранности, доступности, организованности в западных архивах на порядок выше, чем в российских. Я говорю о тех архивах, в которых я работал, - это в основном американские, британские и французские. И температурный режим хранения, и доступность для исследования, возможность копировать документы на порядок, если не на два порядка выше, чем в России.

И проблема на самом деле заключается в том, как быстро могут быть переведены эти самые документы на цифровые носители. Если бы эти документы были переведены в цифровой формат, были бы выставлены он-лайн, то это бы решило проблему раз и навсегда. Это, конечно, колоссально дорогостоящий проект, но, я думаю, со временем мы к этому как-нибудь придем. А вот создание виртуальных архивов, может быть я перешел в специфическую область, но это мечта любого историка, то есть когда архив разделен. Когда документы одного и того же человека или партии или организации или еще чего-то находятся в разных архивах, причем эти архивы отстоят друг от друга на многие тысячи километров. Каких их объединить? Не всегда есть возможность поехать - дорого и разные другие обстоятельства. А если эти архивы были бы оцифрованы, если бы они находились на вэб-сайте того или иного архива - это была бы, что называется, сказка, можно было бы работать, не выходя из дома. Это, конечно, дело далекого будущего. Но, я надеюсь, что не только прекраснодушные мечтания.

Владимир Тольц: Так считает историк русской эмиграции Олег Будницкий.