Новый президент Ирана Махмуд Ахмадинеджад. Бывшие сотрудники ЦРУ критикуют администрацию Джорджа Буша. Европа ужесточает иммиграционное законодательство. Наблюдая за лесными пожарами из космоса

ВедущаяИрина Лагунина

Ирина Лагунина: Вступил в должность новый президент Ирана Махмуд Ахмадинеджад. Бывшие сотрудники ЦРУ критикуют администрацию Джорджа Буша. Европа ужесточает иммиграционное законодательство. Наблюдая за лесными пожарами из космоса.

Махмуд Ахмадинеджад: Как слуга народа я чувствую обязанность отстаивать и хранить независимость и национальные интересы страны, культуру и законы Ислама, защищать права иранских граждан внутри и за пределами страны.

Ирина Лагунина: Церемония вступления в должность президента Ирана состоит в том, что вначале его провозглашает главой государства верховный духовный лидер. Сейчас это аятолла Али Хаменеи.

Махмуд Ахмадинеджад родился в городке к юго-востоку от Тегерана в семье кузнеца. Когда ему был год, семья переехала в столицу. Ему 48 лет, по специальности транспортный инженер, имеет докторскую степень. Но не научная степень и не специальность инженера дали ему возможность занимать хоть и не очень высокие и не общенациональные, но все-таки значимые должности на местном уровне. Когда в 1980 году началась восьмилетняя война между Ираном и Ираком, он пошел на фронт. А в 1986 году стал бойцом Исламской революционной гвардии - это основной костяк поддержки режима аятолл в стране. В 1979 году, когда в Тегеране студенты захватили посольство США, Ахмадинеджад был студенческим лидером. Пятеро бывших заложников говорят, что узнали в нем одного из тех, кто их захватывал; другие, правда, это сразу же отрицали. Но многие их тех, кто захватывал посольство в 1979 году, сейчас стали видными политическими деятелями. В прошлом правительстве это была, например, вице-президент и глава организации по охране окружающей среды. Задачи своего правительства Ахмадинеджад определяет так...

Махмуд Ахмадинеджад: Без сомнения, правительство, которое формируется согласно воле народа, - это правительство умеренное, это правительство дружбы и терпимости. Это правительство не будет признавать ложные политические границы, это правительство будет служить все людям с различными идеалами, различных этнических групп, языков и вкусов. Это правительство принадлежит всем иранцам. Это правительство 70 миллионов.

Ирина Лагунина: Как будет новый президент относиться к религиозному экстремизму?

Махмуд Ахмадинеджад: Во внутренних делах политикой правительства будет умеренность. Экстремизму в народном правительстве места нет, с ним мы будем бороться. Все центры силы и все способности, все возможности и все знания будут использованы в народном правительстве. В центре будут стоять национальные интересы, национальная гордость и прогресс для всех.

Ирина Лагунина: "Свобода заложена в духе Исламской революции", - сказал новый президент. Иранский народ понял значение этого слова только после свержения режима шаха в 1979 году. А что касается прав человека, так иранский лидер выразил беспокойство тем, как они нарушаются в Европе.

Мы беседуем с аналитиком Радио Свободная Европа, специалистом по Ирану Уильямом Самии. Махмуда Ахмадинеджада называют консервативным политиком. Почему? Что указывает на то, что он будет править с консервативных исламских позиций?

Уильям Самии: Правда, что у нового президента нет послужного списка работы на государственном уровне. Что указывает на то, что он будет консервативным правителем - это его годы на посту мэра Тегерана с мая 2003 и до момента принятия присяги. Он предпринял ряд политических шагов, которые показывают его намерения как политика. Например, он распорядился, чтобы в государственных учреждениях и офисных зданиях было сделано два лифта - для мужчин и для женщин. Он приказал, чтобы в городе не выставлялись портреты европейцев, например, европейского футболиста Дэвида Бекхема. А во-вторых, его политические связи тоже показывают, что он будет консервативным правителем. Его связывают с консервативной коалицией, которая победила на парламентских выборах 2004 года, а до этого на муниципальных выборах в феврале 2003-го.

Ирина Лагунина: Но если столько человек проголосовали за него, зная, что он - консервативный политик, то ведь можно задать вопрос: насколько это общество нуждалось в тех демократических реформах, которые пытался проводить бывший президент Хатами?

Уильям Самии: Думаю, что большинство людей поддержали его, потому что он олицетворял две вещи. Во-первых, он представлял собой перемену по сравнению со старыми привычными лидерами, которые правили Ираном в последние 25 лет. Во-вторых, в ходе кампании он выступал с исключительно популистскими лозунгами и обещаниями. Он обещал, что он частично отберет власть и богатство у иранской номенклатуры, что приведет в политику новое поколение. Он много говорил о социальной справедливости, о рабочих местах и занятости. Его сравнивали с прежними руководителями, и контраст был ему на руку - он ведет относительно скромный образ жизни по сравнению с теми, кто был у власти в Тегеране до него и кто вел весьма экстравагантный образ жизни.

Ирина Лагунина: Отношения с внешним миром, с Западом как-то определяли ход предвыборной кампании? Или этот вопрос вообще людей не интересовал?

Уильям Самии: Во время предвыборной кампании он заявил, что отношения с Западом не являются приоритетом для Ирана. Важно решать наши внутренние проблемы, помочь людям.

Ирина Лагунина: Прерву беседу с Уильямом Самии. Новому президенту задавали вопрос о внешней политике. И он определил ее так...

Махмуд Ахмадинеджад: Мы хотели бы развивать со всеми странами и народами отношения, основанные на справедливости и взаимном уважении. Политика Исламской Республики Иран в отношении Соединенных Штатов заявлялась неоднократно. Наша страна находится сегодня на пути к прогрессу и подъему, опираясь на веру в себя. И на этом пути серьезной необходимости в развитии отношений с Соединенными Штатами нет.

Ирина Лагунина: Несмотря на то, что Ахмадинеджад говорит о вере Ирана в себя, ему как президенту неминуемо придется заниматься внешней политикой, хотя бы в своем регионе. Имея такого неспокойного соседа как Ирак трудно не обращать внимания на международные отношения.

Уильям Самии:

Уильям Самии: Конечно, вы правы, президент Ирана не может самоустраниться от международных отношений. Но внешняя политика Ирана - это результат коллективного соглашения. В ее выработке принимают участие и лидеры правительства, и лидеры системы, лидеры духовенства. И хотя президент должен иметь главные определяющие права в выработке внешней политики, - он возглавляет Национальный совет безопасности и назначает министра иностранных дел - в реальности генеральную линию страны разрабатывает верховный лидер, которого никто не избирает. Поэтому если смотреть на заявления Ахмадинеджада, то может показаться, что этот лидер приведет страну к крайней форме самоизоляции. Но на самом деле отношения Ирана с международным сообществом будут развиваться так же, как они развивались в последние годы - может быть, с какими-то незначительными изменениями.

Ирина Лагунина: Уильям Самии, аналитик Радио Свободная Европа, специалист по Ирану.

На прошлой неделе теперь уже бывший лидер Ирана Мохаммад Хатами сказал, что самым большим достижение его правительство - дарованное людям право выражать свой протест. Хатами пришел к власти в 1997 году в основном благодаря поддержке женщин и молодежи. В 2001 его переизбрали большинством в 70 процентов голосов. Харизма позволила ему провести преобразования зачастую вопреки желаниям духовенства. В последнем общении с журналистами в качестве президента Хатами заметил:

Мухаммад Хатами: Последнее суждение о том, насколько успешно было правительство, которое двигалось по трудной и длинной дороге демократии в Иране, принадлежит народу.

Ирина Лагунина: Журналисты прозвали его "смеющимся Саидом" - потомком пророка Мухаммеда. Бывший президент всегда улыбался.

Мухаммад Хатами: Самые прекрасные моменты - те, которые я провел с вами. Самые горькие - когда вы ссорились со мной, и зачастую несправедливо. Но и это было приятно. Быть с вами и отвечать на ваши вопросы - это останется самыми лучшими воспоминаниями в моей жизни, но у меня также будут и горькие воспоминания.

Журналист: Вы когда-нибудь плакали по народу, господин Хатами?

Мухаммад Хатами: Много, и обычно я это делаю ночью.

Ирина Лагунина: Его критиковали за то, что он не смог отстоять до конца те преобразования, которые наметил. Его правительство выдавало лицензии на открытие новых либеральных газет, но их закрывали судьи под нажимом духовенства; в общей сложности было закрыто около 100 газет. Многие интеллектуалы, студенты, правозащитники и журналисты оказались за эти годы за решеткой. В начале июня международная правозащитная организация "Human Rights Watch" опубликовала исследование, в котором утверждалось, что ситуация с правами человека в Иране за последние 4 года ухудшилась. Документ приводит примеры содержания диссидентов в камере размером в 2 квадратных метра с постоянно включенным светом, пыток во время допросов, избиений.

И все-таки страна изменилась. Я была в Тегеране в 1994 году, когда в качестве первого послабления жестких религиозных норм было разрешено носить хеджабы серого цвета в мелкий белый цветочек, то есть не обязательно черные. Кассеты с западной музыкой продавались на "черном рынке", и продавца могли посадить. Так же на "черном рынке" продавались и галстуки, потому что на шее галстук выглядит как крест. Сейчас все это в прошлом.

Уильям Самии, наследие Мохаммада Хатами легко уничтожить?

Уильям Самии: Наследие Хатами состоит в том, что он открыл политическую систему для общества. Конечно, тот факт, что люди могут приходить на избирательные участки и голосовать, еще не означает открытость политической системы и ее демократизм. Но одновременно с этим люди получили возможность говорить, высказывать свою точку зрения. И хотя в парламенте Ирана сейчас большинство у консерваторов, парламент все равно остается органом, в котором парламентарии вынуждены говорить от имени своих избирателей. Именно поэтому сейчас довольно сложно полностью и навсегда уничтожить демократические преобразования и ростки гражданского общества, которые появились за последние годы. Я не говорю о том, что в стране не будут арестовывать журналистов и не будут закрываться газеты. Будут. Но демократические тенденции полностью пресечь не удастся, хотя бы еще и потому, что Иран не изолирован от внешнего мира.

Ирина Лагунина: Говорят, что с уходом Хатами в Иране закончилась эпоха. В редакционной статье газета "Нью-Йорк Таймс" по этому поводу замечает: "Ни один иранский президент не смог устоять перед требованиями неизбранных аятолл, которые правят Ираном. И вряд ли Ахмадинеджад будет исключением. Но все же, его предвыборная платформа основывалась на том, что он будет бороться с олигархизмом и коррупцией клерикальных властителей".

Группа бывших сотрудников ЦРУ выступила с резкой критикой действий администрации Буша. Такое случалось и прежде, но на сей раз речь идет не о политических ошибках или превратной интерпретации донесений разведки, а о разглашении государственной тайны. По мнению отставных разведчиков, эти действия не имеют прецедентов в истории и наносят тяжелый ущерб интересам национальной безопасности.

Рассказывает Владимир Абаринов.

Владимир Абаринов: Министерство юстиции США расследует дело об утечке секретной информации. В рамках этого расследования свидетельские показания дали высшие должностные лица правительства и известные журналисты. Корреспондент "Нью-Йорк Таймс" Джуди Миллер, отказавшаяся сотрудничать со следствием, заключена под стражу. Бурные страсти кипят недаром: в данном случае разглашение секрета может повлечь за собой уголовное преследование высокопоставленного сотрудника администрации. Речь идет о раскрытии имени сотрудника ЦРУ, которое составляет государственную тайну. Ущерб, нанесенный интересам национальной безопасности, пока неясен. Но если даже самых тяжелых последствий разведке удалось избежать, по действующему закону такая огласка наказывается лишением свободы на срок до 10 лет.

Сотрудник, имя которого предано огласке, - Валери Плейм, жена отставного дипломата Джозефа Уилсона. Три года назад Уилсон занимался проверкой сведений о попытках Ирака купить уран в Африке и пришел к выводу о сомнительности этой информации, однако в Вашингтоне ему не поверили. Имя жены Уилсона оказалось в газетах после того, как посол рассказал о своей неудавшейся миссии на страницах газеты "Нью-Йорк Таймс". Он считает, что администрация таким образом отомстила ему.

Для оценки ущерба, нанесенного утечкой, представители Демократической партии в Конгрессе предлагали республиканцам провести публичные слушания, однако республиканцы отказались. Слушания состоялись, но были однопартийными. Во вступительном слове конгрессмен Генри Воксман сформулировал их предмет и цель.

Генри Воксман: Белый дом ответил послу Уилсону наихудшим образом. Администрация не представила никаких реальных доказательств урановой сделки. Фактически на сегодняшний день Белый дом не предъявил ни малейших заслуживающих доверия свидетельств, что сделка между Ираком и Нигером состоялась. Напротив - похоже, советники президента организовали клеветническую кампанию, побочной жертвой которой стала жена посла Уилсона Валери Плейм. Мы располагаем лишь частичной информацией о происходившем в последовавшие часы и дни. Однако нам известно, что секретный меморандум Государственного департамента, в котором было названо имя Валери Плейм, циркулировал на борту президентского самолета, что ближайший советник президента Карл Роув говорил о госпоже Уилсон с обозревателем Робертом Новаком, корреспондентом "Тайм" Мэттью Купером, а возможно, и еще с кем-то. Обязанность специального прокурора Патрика Фитцджеральда - установить, нарушил ли Карл Роув закон. Обязанность Конгресса - разобраться, исполняет ли Белый дом свой долг охраны государственных тайн в области национальной безопасности.

Владимир Абаринов: В качестве свидетелей на заседание были приглашены бывшие сотрудники американской разведки. Один из них - полковник в отставке Патрик Лэнг, служивший в Разведуправлении Министерства обороны и работавший на Ближнем Востоке.

Патрик Лэнг: Нынешняя война, которую мы ведем и которую будем вести еще долго, потому что это война с идеями, циркулирующими повсюду, - на этой войне наш противник идет в метро с мешком самодельной взрывчатки. Эти ребята ничем себя не выдают - их не увидишь из космоса, не перехватишь их переговоры. Они умны и постоянно совершенствуются, у них все меньше уязвимых мест. Поэтому нужны люди, которые пойдут и узнают, что именно они собираются сделать.

Владимир Абаринов: Лэнг рассказал о том, как происходит вербовка агента-иностранца.

Патрик Лэнг: Здесь все основано на доверии, исключительно на доверии. Так случилось, что я в своей жизни много занимался этой работой. Тот момент, когда человек решает, что он готов вам поверить, поверить в то, что вы будете всеми силами защищать его, потому что то, что он делает для вас, чрезвычайно опасно для него и его семьи, - этот момент по-настоящему магический, почти сакральный.

Владимир Абаринов: По мнению полковника Лэнга, разведка должна прилагать все усилия к спасению своих агентов.

Патрик Лэнг: Наши бывшие советские оппоненты из ГРУ и КГБ являли собой хороший пример - они абсолютно никогда не сдавали агента, не отрекались от него навсегда. Они боролись за него, когда его уже поймали и осудили, как это было с полковником Абелем. Они до конца пытались договориться об обмене, получить его назад, потому что они знали: если они не будут это делать, их возможности для вербовки и источники информации иссякнут.

Владимир Абаринов: То, что произошло с Валери Плейм, Патрик Лэнг считает совершенно недопустимым разрушением доверия, на котором строится вся работа с зарубежной агентурой.

Патрик Лэнг: Когда происходит то, что случилось, когда даже не разведка, а правительство, за которое мы голосовали, правительство крупнейшей страны мира умышленно ради мелкой и сиюминутной политической выгоды, раскрывает своего тайного агента, по всему миру мгновенно распространяется новость о том, что американцам нельзя верить.

Владимир Абаринов: Комментаторы, пытающиеся смягчить впечатление от случившегося, заявляют, что никакой оперативной работой с агентурой Валери Плейм не занималась, что обязанности ее были чисто бюрократические. Эти утверждения опроверг бывший аналитик ЦРУ Ларри Джонсон.

Ларри Джонсон: Когда свора мужиков всем скопом наваливается на женщину, я вижу в них банду отморозков и чувствую, что должен вмешаться. Я поступил на службу в сентябре 1985 года. Мы с Валери были в одной учебной группе, в которой было что-то около 50 человек. С самого первого дня мы были под прикрытием. До такой степени, что, когда я в июле 2003 года впервые узнал ее имя, я не понял, что это она, потому что я не знал ее под именем Валери Плейм. Я знал ее как Валери П. Каждый из нас прошел процедуру допуска к государственной тайне, и даже между собой мы скрывали свою фамилию. До такой степени это было серьезно.

Владимир Абаринов: По словам Джонсона, работа Валери Плейм была по-настоящему опасной.

Ларри Джонсон: У Валери не было официального прикрытия. Это просто-напросто означает, что вы не находитесь под защитой американского правительства. Вы можете работать с американским паспортом или с каким-нибудь другим, но если вас поймают за границей на шпионаже, вас могут казнить. Женевская конвенция вас не защищает.

Владимир Абаринов: О юридических аспектах агентурной работы говорил бывший сотрудник ЦРУ Джим Мачинковский.

Джим Мачинковский: Сотрудник ЦРУ вербует агентов, которые будут заниматься шпионажем против своей собственной страны. Я не знаю ни одной страны, в которой шпионаж не считался бы уголовным преступлением. Так что, в сущности, сотрудник ЦРУ вербует агентов для противозаконной деятельности. Такова природа этого занятия. Разведчик при вербовке не может ссылаться на тонкости американского законодательства, потому что за границей они не действуют.

Владимир Абаринов: Джим Мачинковский тоже считает действия сотрудников администрации, допустивших утечку, безответственными и непростительными.

Джим Мачинковский: Всякий раз, когда политический лидер открывает рот, чтобы переложить ответственность на кого-нибудь другого, мир получает громкий и ясный сигнал. Всякий раз, когда заслуженный посол подвергается нападкам в обмен на информацию, иностранный агент спрашивает: зачем он должен рисковать жизнью, добывая сведения, которые не воспринимают всерьез? Всякий раз, когда ради того, чтобы избежать ответственности, затевается дискуссия вокруг мелких подробностей дела, такие действия в равной мере успешно подрывают способность страны к защите от врагов, потому что одно с другим тесно связано.

Владимир Абаринов: Сенатор Барбара Боксер потребовала отставки главного подозреваемого в деле об утечке - политического советника президента Карла Роува.

Барбара Боксер: В 1973 году, когда президент Ричард Никсон защищался от обвинений по уотергейтскому делу, он сказал: "Народ должен знать, что президент - не мошенник". И заявил, что он не мошенник. Но американскому народу этого мало. Он считает, что это слишком низкая планка. Президент Буш заявил недавно: "Если кто-то совершил преступление, он больше не будет работать в моей администрации". Это слишком низкий стандарт в глазах американского народа, и это - отступление от первоначального заявления президента, в котором он сказал: "Я не знаю никого в моей администрации, кто допустил утечку секретной информации. Я хочу знать это, и мы примем надлежащие меры". Американский народ заслуживает того, чтобы высшие должностные лица в Белом доме соответствовали самым высоким этическим нормам, а не самым низким. И в соответствии с первым заявлением президента, Карл Роув не должен работать в этой администрации.

Владимир Абаринов: Тот факт, что в слушаниях принимали участие не действующие, а отставные сотрудники разведки, говорит лишь о том, что таковы правила игры в Вашингтоне: если ты не согласен с политикой правительства, подай в отставку, а потом уж критикуй. В данном случае с большой долей вероятности можно говорить о конфликте разведки с администрацией. Расследовать утечку потребовал от министра юстиции назначенный еще Биллом Клинтоном директор ЦРУ Джордж Тенет, после чего ушел в отставку, объяснив свое решение личными причинами. Его заменил ставленник президента сенатор Портер Госс, при котором из ведомства начался настоящий исход профессионалов, начиная с первого заместителя директора Джона Маклафлина. В случае с Валери Плейм конфликт принял открытую форму.

Ирина Лагунина: После терактов в Лондоне британское общество обсуждает, как должны развиваться отношения между разными культурными и религиозными группами в стране. Министерство внутренних дел на этой неделе начало серию консультаций с мусульманскими центрами, а один из лидеров Консервативной партии заявил, что британские мусульмане должны не только осуждать терроризм, но и предотвращать его. В стране также разворачивается дискуссия о том, как выдворять за пределы Великобритании тех, кто разжигает экстремистские настроения. Вообще, почти повсюду в Европе, и даже в тех странах, которые международный террор пока обходил стороной, ужесточение антитеррористических мер начинается с принятия законов, ограничивающих иммиграцию из стран Ближнего Востока.

Я передаю микрофон моему коллеге Ефиму Фиштейну.

Ефим Фиштейн: Нидерланды издавна и по праву считались страной исключительно терпимой. Среди прочего, голландское общество было терпимо и к иностранцам, по тем или иным причинам искавшим убежище в этой стране. Отнюдь не только жители бывших голландских колоний могли легко найти приют и пользоваться всеми социальными благами, типичными для развитого социального государства, каким является Голландия. Так получилось, что мусульмане составляют 6 процентов населения страны. Мультикультурность - таким был до недавнего времени девиз общества и современный синоним традиционной голландской терпимости и гостеприимства.

Но эти времена канули в прошлое. Перышком, которое сломало спину верблюду, оказалось убийство популярного кинодокументалиста Тео Ван Гога, совершенное религиозным фанатиком - исламским радикалом. Самое печальное для толерантных голландцев было то обстоятельство, что убийца родился и вырос в стране, то есть должен был, по идее, разделять ценности общества, не терпящего разве что фанатизма. Значит, где-то произошла ошибка, и как бы не роковая.

Вот зарисовка нашего амстердамского корреспондента Софьи Корниенко.

Софья Корниенко: За последние три года пребывания у власти правительства премьера Балкененде, эмиграционная политика Нидерландов заметно ужесточилась, а приток эмигрантов уменьшился. Многие граждане стремительно стареющего общества видят в этом минус. Доля эмигрантов в Голландии составляет 20 процентов от общего населения, причем более 10 процентов - это приезжие из стран, чья культура сильно отличается от голландской. Но источником нарастающего в обществе раздражения становится не количество эмигрантов, а нежелание многих из них, в том числе и эмигрантов во втором поколении, интегрироваться, то есть учить язык, активно участвовать в общественной жизни. Вместо этого тысячи эмигрантов живут обособленно и выражают открытое неуважение к коренным жителям королевства.

Причиной низкого уровня интеграции эмигрантов многие голландцы опять же считают провал правительственной иммиграционной политики. В четверг, уже в который раз, объявлен нарушающим конституционные права граждан закон об обязательном для эмигрантов экзамене на знание голландского, который министр Вердонк пытается вынести на обсуждение в парламент. В прошлом месяце в парламенте звучали призывы к отставке министра в связи с известиями о получении спецслужбами республики Конго информации об отказах политическим беженцам из этой страны в предоставлении убежища в Нидерландах. Неосмотрительность госпожи Вердонк, таким образом, поставила десятки людей под угрозу репрессий по возвращении на родину. По разным источникам, от 5 до 8 других беженцев, которым было недавно отказано в убежище, в знак протеста уже 20 дней продолжают голодовку. Камни в адрес министра по интеграции летят не только со стороны правозащитников. Если точнее, не камни, а помидоры, которые Риту Вердонк в буквально смысле закидала амстердамская толпа во время ее публичного выступления в начале июля.

Настоящую войну против госпожи Вердонк, которую зачастую называют "министром депортации", ведет целая армия голландских кинодокументалистов. Почти полторы сотни режиссеров продолжают работу над проектом "26 тысяч лиц" - о 26 тысячах эмигрантов, проживших в Голландии по 5 и более лет, чей статус Министерство по интеграции до сих пор отказывается узаконить. В рамках проекта отснято уже более 70 маленьких фильмов, их регулярно показывают крупная телекомпания "Вара". Один из фильмов называется "Маша".

Отрывок из фильма

- Добрый день, Маша. Сколько вам лет?

- 24.

- Откуда вы родом?

- Из Советского Союза. Я все еще жду решения по виду на жительство, жду уже 10 лет. Закончила школу, потом университет.

- По какой специальности?

- Нидерландское право.

- А теперь работаете?

- Работу я нашла, но разрешения на работу у меня нет. Вернуться домой я не могу.

- Почему?

- У меня нет гражданства. Я же из СССР, а такой страны больше нет. И паспорта у меня нет. Да я и не хочу никуда уезжать, вся моя жизнь здесь. И все дело в одной только бумажке.

Софья Корниенко: За отсутствием "бумажки", как Маша называет право на голландское гражданство, два года назад из Голландии был депортирован на родину в Косово ее друг, и с тех пор она ничего о нем не знает.

Министр Вердонк назвала проект "26 тысяч лиц" открытой ложью. "Авторы проекта даже ни разу не позвонили, чтобы проверить истинный статус своих героев", - заявили чиновники министерства. Риту Вердонк поддержал крупный правоцентристский аналитический журнал "Хапе де тайт", сотрудники которого провели собственное расследование отдельных историй беженцев, озвученный документалистами. Журналу удалось выяснить факты, согласно которым многие герои документального проекта - например, семья пакистанского мальчика Брайана, выросшего в Нидерландах, - получили отказ в предоставлении убежища уже в первые два года пребывания в стране, но приняли решение остаться на незаконных основаниях и пробовать подавать свое прошение еще бесконечное количество раз. В некоторых случаях причиной отказа становится отсутствие какого-либо одного документа, за которым заявители не желают отправиться на родину. Однако насколько рискованно любой такое возвращение на родину?

В эфире телекомпании "Вара" идут дебаты о легитимности проекта. Руководство компании размышляет, стоит ли в августе продлевать контракт с режиссерами. Режиссеры выступают с угрозами в адрес проправительственной прессы. А тысячи незаконных, не интегрированных эмигрантов продолжают годами жить в стороне от голландского общества, жить на чемоданах в надежде на смену правительства, в надежде на авось.

Ефим Фиштейн: Софья Корниенко уже указала в своем репортаже на одно обстоятельство, играющее важную роль в любых соображениях относительно иммиграции. Оно связано с выборами. В демократических странах выборы почти всегда на носу, и политические партии вынуждены постоянно принимать в расчет предпочтения избирателей. Как быть, если избирателей-мусульман становится все больше?

На прошлой неделе президент Германии Хорст Келлер принял решение о роспуске Бундестага и назначил дату всеобщих выборов - 18 сентября. Немалую роль в исходе выборов могут сыграть (и уже сыграли на предыдущих выборах) голоса национальных меньшинств, проживающих в Германии. Наиболее многочисленным из них является турецкое меньшинство. Так называемый "турецкий фактор" ныне в значительной степени определяет политическую жизнь страны. Сейчас многим туркам, ставшим немцами, угрожает лишение немецкого гражданства. В некоторых землях, как правило, управляемых представителями оппозиционного христианского блока, начинают закручивать гайки. Хотя теоретически, если Конституционный суд объявит решение президента незаконным, выборы еще могут и не состояться, тем не менее, ожесточенная борьба за голоса избирателей, как видим, уже началась.

Репортаж нашего корреспондента в Мюнхене Александра Манхайма.

Александр Манхайм: В Германии постоянное место жительства имеют более 2,5 миллиона выходцев из Турции. Из этого числа, по данным Федерального статистического управления, почти 850 тысяч получили немецкое гражданство. Увеличение числа немецких граждан турецкого происхождения в какой-то мере способствовала либерализация с января 2000 года закона о предоставлении иностранцам гражданства ФРГ. Нынешний канцлер Германии Герхард Шредер уже давно выступал за послабление правил этого закона, и, как видим, политическая интуиция его не подвела. На последних выборах он одержал или, как ехидно говорят некоторые журналисты, потерпел победу с перевесом 6 тысяч голосов. Немалую симпатию среди турецкого меньшинства в Германии ему принесла также и явно протурецкая ориентация красно-зеленой правительственной коалиции в вопросе принятия Турции в Европейский союз. И на этот раз, по данным немецкого исследователя и историка Ханса Ульриха Веллера, канцлер может рассчитывать на поддержку полумиллиона голосов немецких граждан турецкого происхождения. Естественно, что такие данные не могут не вызвать беспокойство у нынешней оппозиции, в частности - у блока ХДС - ХСС.

По инициативе министра внутренних дел земли Бавария Гюнтера Бекштейна недавно была развернута кампания за лишение немецкого паспорта тех, кто сохранил за собой прежнее турецкое гражданство или после получения немецкого вновь приобрел турецкое. По немецкому закону, двойное гражданство разрешается лишь в исключительных случаях, в то время как для турецкого правительства этот вопрос не принципиален. По данным Гюнтера Бекштейна, кстати, претендующего на пост главы МВД ФРГ, под эту категорию в Германии подпадают по меньшей мере около 50 тысяч человек. В связи с этим правительство земли Бавария недавно разослало гражданам турецкого происхождения анкеты с просьбой уточнить свой статус о гражданстве. К кампании уже присоединились несколько других федеральных земель, как правило, управляемых христианскими демократами. Так в земле Северная Рейн-Вестфалия на запрос ответили около 95 процентов опрошенных, в Баварии результаты были немного хуже - 90 процентов. Тем не менее, министр внутренних дел Баварии, выразив в целом удовлетворение этой акцией, без обиняков заявил, что?..

Гюнтер Бекштейн: Те, кто еще не ответил, имеют последний шанс. Если они не отреагируют на повторный запрос в течение двух недель, то им придется считаться с серьезными последствиями. Лица, имеющие двойное гражданство и участвующие в выборах, должны отдавать себе отчет в том, что они не только нарушают закон, но и ставят под вопрос легитимность результатов выборов. На этот раз мы намерены подобного риска избежать. Мы должны сделать все возможное, чтобы не допустить участия в выборах тех, кто по закону не является немецкими гражданами.

Александр Манхайм: Что же касается угрозы применить меру наказания, то тут предусмотрены штрафы от тысячи евро, вплоть до высылки из Германии. Гюнтер Бекштейн пообещал проявить снисходительность к турецким согражданам, честно ответившим на анкету. Им даже в случае выявления двойного гражданства будет предоставлено право на постоянное место жительства. Одновременно Гюнтер Бекштейн выразил сожаление в связи с тем, что правительство Турции не оказывает надлежащего содействия в выяснении вопросов о двойном гражданстве. В частности, он сказал, что в случае победы на предстоящих выборах:

Гюнтер Бекштейн: Правительство, возглавляемое ХДС - ХСС, позаботится о том, чтобы в этом вопросе все было четко и ясно. Мы считаем неприемлемой ситуацию, когда, вопреки международному праву, ведомства дружественных государств отказываются сотрудничать и вводят в заблуждение или обманывают друг друга.

Александр Манхайм: Кстати, председатель Объединения турецких общин Германии Хакки Кескин выразил свою обеспокоенность этой кампанией и одновременно пригрозил, что если ХДС - ХСС и в дальнейшем будет проводить антитурецкую политику в вопросе принятия Турции в ЕС, то немецкие граждане турецкого происхождения будут бойкотировать Христианский блок на федеральных выборах.

Ефим Фиштейн: И репортаж Софьи Корниенко из Нидерландов, и последняя зарисовка Александра Манхайма из Мюнхена показывают, что простого решения у этой сложной проблемы не существует.

Ирина Лагунина: Министерство природных ресурсов России подвело итоги аэрокосмического мониторинга незаконных рубок в лесном фонде Российской Федерации. Результаты оказались обескураживающими (как мы уже говорили на прошлой неделе). Но аэрокосмический мониторинг позволяет также контролировать и ситуацию с лесными пожарами практически на всей территории России.

Тему продолжает Марина Катыс.

Марина Катыс: Напомню, что неделю назад мы уже рассказывали о внедрении руководством МПР (и в частности - Рослесхоза) аэрокосмического мониторинга за лесами России. Используя эту эффективную систему космического наблюдения, руководители лесной отрасли намерены ужесточить систему наказания нарушителей. По словам руководителя Федерального Агентства лесного хозяйства Валерия Рощупкина, - это касается и незаконного захвата земель вокруг крупных городов под коттеджную застройку.

Валерий Рощупкин: Все, что связано с захватом земель, все, что связано с процессом, который происходит, в том числе, в Московской области, вот эти все вопросы очень жестко и четко контролируют специальные службы Росприроднадзора. Мы, безусловно, по Московской области заказали специальные съемки. Я не хотел об этом говорить, чтобы не вызывать ажиотажа, но могу сказать, что уже в этом году мы намечаем определенные зоны Московской области с хорошей разрешающей способностью еще раз снять и сделать все эти накладки на то, что там сегодня происходит. При этом мы, безусловно, учитываем, проходили ли эти объекты экологическую экспертизу, имеется ли соответствующая документация. И весь этот пакет документов поступит в Росприроднадзор, и, соответственно, от него - туда, куда положено. Такой план у нас есть, и мы им пользуемся.

Кроме лесных ресурсов, мы контролируем, безусловно, и что происходит на землях лесного фонда. В частности, мы проверяли Ямало-Ненецкий округ и обнаружили, что около 2 тысяч гектаров сегодня некоторыми нашими недропользователями освоены без соответствующих разрешительных документов. И над этой темой мы сейчас работаем.

Марина Катыс: Однако экологи считают, что с помощью аэрокосмических методов МПР выявляет не те нарушения, которые действительно представляют опасность с точки зрения охраны лесов или экономики лесной отрасли, а те, которые просто легче выявить.

По мнению координатора Лесной кампании Гринпис России Алексея Ярошенко, руководство МПР плохо осведомлено о том, что в действительности происходит в российских лесах.

Алексей Ярошенко: Объемы нелегальных рубок они себе, конечно, совершенно не представляют. Ну, хотя бы такая цифра. Когда впервые представлялось для прессы, для журналистов, для массовой аудитории сама концепция этой министерской конференции "Лес", которая будет в ноябре, это проходило еще в мае-июне, была названа цифра по поводу того, сколько у нас в России незаконных рубок именно применительно к процессу в целом. Было сказано, что количество незаконных рубок несколько превысило 700 тысяч кубометров в год. Соответственно, если у нас по одним только лесам Рослесхоза объем заготовок за прошлый год составляет примерно 156 миллионов кубометров, 700 тысяч кубометров, о которых было сказано, незаконных рубок, - это примерно полпроцента, даже чуть-чуть меньше.

Что такое полпроцента? Это ничтожно малая доля, которая, в принципе, была бы приемлема даже в странах с очень серьезным уровнем охраны лесов, в том же Европейском союзе. Это цифра, которой можно было бы гордиться, уж во всяком случае это не требовало бы какого-то процесса на международном уровне, то есть это ерунда. В реальности экспертами оценивается (разными - по-разному) объем незаконной заготовки древесины в России примерно от 20 до 30 процентов. То есть это получается, что где-то в 40-50 раз больше, чем по оценкам Министерства природных ресурсов.

А не признавая проблему, невозможно с ней бороться. Если МПР не признает проблему незаконных рубок в том масштабе, в котором она есть, соответственно, МПР может делать вид, что оно с этой проблемой борется. А если он считает, что проблемы нет, он бороться с ней не будет.

Марина Катыс: Но - помимо незаконных рубок - российским лесам огромный урон (сравнимый с ущербом от собственно вырубки деревьев) наносят лесные пожары. О сегодняшней ситуации с ленными пожарами в России рассказывает руководитель Рослесхоза Валерий Рощупкин.

Валерий Рощупкин: В целом, если взять накопительно с начала прошлого года, у нас всего пожаров произошло сегодня на территории России 7839 - по состоянию на сегодняшнее утро. Если сравнивать с прошлым годом на этот же день - 17509. То есть почти в 2,2 раза количество пожаров сегодня меньше. У нас шесть районов с чрезвычайными ситуациями. В Карелии, там где была повышенная пожароопасность, мы вводим такой специальный режим вместе с органами власти, ограничивающий доступ населения, передвижения и так далее, и вводим запрещение на посещение этих лесов.

Серьезная ситуация в этом году - это Дальний Восток, Хабаровск, Приморье. В течение месяца в этой зоне температура доходила до 30 градусов, в том числе на почве - до 65 градусов. Там была достаточно серьезная ситуация, и она сейчас продолжает быть. В Якутии и по северо-западу России такие зоны сегодня есть, они находятся под контролем, и мы применяем там все технические средства.

Марина Катыс: Мой следующий собеседник - координатор лесной компании Гринпис Россия Алексея Ярошенко.

Господин Рощупкин сказал, что на сегодняшний день, то есть на июль 2005 года, количество пожаров по сравнению с 2004 годом сократилось в 2 раза, а по сравнению с 2003 годом - в 4 раза.

Алексей Ярошенко: И это правда, с этим спорить трудно. Но вы посмотрите хотя бы сейчас за окно, какая у нас погода. И такая погода сейчас держится в основных пожароопасных регионах России. То есть весь центр, весь юг европейской России, где массово полыхают лесные пожары, он сейчас находится в зоне довольно интенсивных дождей. Торфяных пожаров почти нет, потому что наиболее опасные в плане торфяных пожаров регионы все находятся в зоне постоянных, сменяющих друг друга циклонов. В Сибири тоже на большей части территории держится достаточно прохладная, сырая погода.

В общем-то, это, наверное, не заслуга Рослесхоза, а это, в лучшем случае заслуга Гидрометцентра.

Марина Катыс: С 1 января 2005 года (согласно Федеральному закону № 199-ФЗ) ответственность за тушение лесных пожаров переложена с федеральных структур (Рослесхоза) на администрации субъектов Федерации. При этом деньги на противопожарные мероприятия по-прежнему будут выделяться из федерального бюджета. Говорит руководитель Федерального Агентства лесного хозяйства России Валерий Рощупкин.

Валерий Рощупкин: С текущего года координация и тушение лесных пожаров - за них, в том числе, несет ответственность субъект Российской Федерации. Поэтому правительство создало специальный фонд субвенций, в него перечислили более 500 миллионов рублей из средств на лесное хозяйство, которые были у нас, и эти деньги от нашего Лесного фонда направлены целевым образом в субъекты Федерации. Все деньги доведены до территорий.

И вопросов сегодня у субъектов Федерации о деньгах нет, за исключением отдельных регионов, где пожарная ситуация позволила уже перерасходовать эти средства. Там заложен механизм, идет переброска средств: там, где сегодня не хватило, снимается оттуда, где сегодня эти средства остаются и пожаров нет. Мы считаем, что из этих 500 миллионов сегодня затраты составили порядка 192 миллионов рублей. То есть баланс нормальный, деньги на счетах есть, и волноваться, я думаю, пока еще рано и преждевременно.

Марина Катыс: Итак, на тушение пожаров в этом году выделено около 500 миллионов рублей. По мнению независимых экспертов, это примерно в 3 раза меньше минимальной потребности в средний по пожароопасности в год и в 10 раз меньше минимальной потребности в год с высокой горимостью лесов.

При этом руководитель Федерального Агентства лесного хозяйства Валерий Рощупкин говорит об изменении подходов к решению проблемы лесных пожаров.

Валерий Рощупкин: Сегодня в лесном хозяйстве в связи с изменением подходов даже к защите лесов, не только от вредителей, но и от пожаров, количество пожаров в лесах с уровня прошлого года сократилось более чем в два раза. Изменились подходы. Если раньше в основе всегда лежал принцип аварийности, 70-80 процентов средств и действий направлялись на тушение лесных пожаров и только 15-20, до 30 процентов на их профилактику, то сейчас эта пирамида перевернута наоборот. И мы считаем, что профилактические действия дали сегодня хороший практический результат.

Марина Катыс: Но порядок перечисления денег, выделенных регионам на тушение лесных пожаров, был определен совсем недавно (10 июня), то есть - спустя два с лишним месяца после официального начала пожароопасного сезона.

Координатор Лесной кампании Гринпис России Алексей Ярошенко признает, что ситуация с тушением лесных пожаров изменилась, но - как?

Алексей Ярошенко: С 1 января этого года вступил в действие федеральный закон номер 199, который внес изменения в Лесной кодекс, которые полностью, в свою очередь, изменили систему пожаротушения, кто за что отвечает. Теперь за Рослесхозом остались только функции так называемой профилактики, то есть меры по предотвращению лесных пожаров, а вся ответственность по тушению лесных пожаров теоретически должна была перейти к региональным органам власти.

На профилактику лесных пожаров, действительно, в бюджете были заложены деньги - примерно 700 миллионов рублей на 2005 год. Они были Рослесхозом потрачены, и, по крайней мере, руководители ведомства много раз отчитывались о том, что профилактические меры принесли свой результат, пожаров стало меньше. Но, во-первых, могу сказать по своему опыту, руководители лесхозов, руководители местных подразделений, собственно, от которых и зависит эффективность борьбы с пожарами, они обычно просто не знают, что в Рослесхозе есть какие-то деньги на профилактику. То есть об этом знают на федеральном уровне, но на местах люди просто не в курсе. Если люди, которые должны эти мероприятия проводить, не в курсе, что они их проводили, - честно говоря, я сомневаюсь, что что-то в итоге делалось.

Марина Катыс: Кроме того, до сих пор не решен вопрос о финансировании тушения лесных пожаров в так называемых "сельских" лесах, которые с 1 января были отданы в управление регионам. Все по тому же закону номер 199, пожары в этих лесах также должны тушиться на федеральные деньги. Однако получить эти деньги регионы не могут. Это признает и руководитель Рослесхоза Валерий Рощупкин.

Валерий Рощупкин: Хуже ситуация по "сельским" лесам. Бывшие так называемые "сельские" леса (это, можно сказать, жаргон) - это бывшие леса, находящиеся в ведении колхозов и совхозов. Колхозов и совхозов уже давно нет, а леса как бы остались. Так вот, эти леса с 1 января переданы в ведение субъекта Российской Федерации, и им переданы те средства, которые раньше находились в Министерстве сельского хозяйства. К сожалению, этих средств не так уж много, и их хватает только на заработную плату тому персоналу, который попал в поле зрения субъекта Федерации.

В то же время мы сегодня видим, что эти леса крайне расстроены, лесоустройство там не проходило на некоторых участках более 30 лет. Обследование эти леса не проходили. Санитарные и прочие промежуточные рубки велись недопустимыми методами и формами. Поэтому мы сегодня предлагаем субъектам Федерации рассмотреть эти вопросы, заложить определенные средства в своем бюджете и готовы оказать содействие в проведении всех этих работ. Тем более, силы и возможности у нас есть. У нас 14 крупных лесоустроительных подразделений, предприятий и институтов, у нас очень хорошие центры защиты, у нас хорошая межрегиональная авиационная охрана, которая позволяет выполнить эти работы.

И сейчас мы такие соглашения с субъектами стараемся подписать, протянуть им руку по оказанию помощи. Потому что нам небезразлично, что там происходит. Хотя доля "сельских лесов" небольшая - около 50 миллионов гектаров. Доля лесов, находящихся в нашем ведении, - 1 миллиард 162 миллиона.

Марина Катыс: Подведем некоторые итоги. 25 мая была введена так называемая "система космического мониторинга лесных пожаров". Однако утвержденные приказом по Рослесхозу методические рекомендации по созданию этой системы позволяют утверждать, что пока она в основном ориентирована на получение дополнительной статистики по лесным пожарам и заполнение многочисленных справок.

Механизмов быстрого оповещения заинтересованных сторон и принятия мер быстрого реагирования к этой системе не прилагается. Это значит, что справок о пожарах будет больше, информация о них станет более достоверной. Но борьбе с пожарами система никак не поможет - соответствующие механизмы просто не подготовлены, считают в Гринпис России.