Лиля Пальвелева: Придумывание новых слов, вольное, а, порой и неосознанное - в природе человека. Косвенным доказательством этому служит детское словотворчество.
Голос неизвестной: Мой сын в возрасте 4-5 лет посылал всех детей, которые его обижали, к вервям. Видимо, это было что-то среднее между чертями и червями. Но более точно установить не удалось. Во всяком случае, на вопрос - Как они выглядят? - он отвечал: "Хорошо".
Голос неизвестной: Однажды моя 3-летняя дочь встретила меня с работы со словами: "Ой, мамочка, у меня такой забайдак!". Выяснилось, что ребенок, слыша вопрос - Что, Оля, у тебя за бардак в комнате? - решила, что этим словом "забардак" и называется беспорядок.
Голос неизвестной: В детстве мой сын, на вопрос - Как зовут твою маму? - отвечал - Катана. Все попытки узнать происхождение этого слова или просьба произнести правильно имя Наташа, почему-то не привели ни к каким результатам.
Лиля Пальвелева: С прелестным словом «забардак» все понятно. Родную речь ребенок изначально осваивает на слух, а частица «за» и существительное «бардак» произносятся на одном дыхании, слитно.
Куда загадочнее «Катана». В нем, как и в имени «Наташа» три слога. Если переставить их местами и прочитать «Катана» справа налево (что, очевидно и произошло в сознании мальчика), получится «Натака». Но все-таки - не «Наташа».
В современном русском языке более 100 тысяч слов. Если считать с вариантами, то еще больше. Вдумаемся, это огромный массив! Однако активная лексика постоянно пополняется за счет неологизмов. Неужели существующих слов недостаточно? Нет, хотя бы потому, что постоянно возникают новые реалии и явления, которые надо же как-то обозначать. Вот какой пример приводит Максим Кронгауз, директор Института лингвистики РГГУ.
Максим Кронгауз: Лет 10, может быть, 15 назад появилось слово, которого не было - "растаможка". Язык использовал существующий корень "тамож-", связанный с "таможней", "таможенниками" и прочим, и построил совершенно новый глагол с помощью приставки. Возникла потребность этой лексической единицы для совершенно нового понятия, в данном случае, некоторого экономического процесса, и язык подобрал нужные элементы, которые в нем уже содержались. Это такой хороший пример неологизма. Слова не было, но были элементы. Язык собрал из этих элементов новое слово - был корень и приставка, но они никогда не существовали вместе.
Более того, корень "тамож-" в русском языке существовал, но присутствовал только в существительных. Так что, произошло некоторое нарушение. Но это такое естественное нарушение. Неологизмы часто образуются с мелкими нарушениями существующих правил. Произошло расширение сферы употребления данного корня. Возник новый глагол "растаможить", а отсюда слова "растаможка", «растамаживание» и так далее. Появилось целое словарное гнездо.
Лиля Пальвелева: Достоевский в свое время гордился, что он придумал слово "стушеваться", и оно вошло в русский язык, как литературное. Известны ли примеры нашего времени, когда слово не анонимно, оно имеет своего создателя?
Максим Кронгауз: Из слов, действительно, вошедших в язык, я таких примеров сейчас вам не назову. Другое дело, что есть очень много окказионализмов, авторских слов, про которых мы знаем, что их придумал тот или иной писатель. Очень много окказионализмов было у Маяковского, у Северянина, да и сейчас есть писатели, которые любят их использовать. Тогда мы можем сказать, что - да, это авторские слова.
Лиля Пальвелева: Но они встречаются только в произведениях этого автора?
Максим Кронгауз: Иногда они цитируются, но вот такого широкого употребления они не получают. А есть много случаев, когда писатель придумывает слова. Например, Солженицын написал целый словарь. Но из этого словаря в наш быт языковой практически ничего не вошло.
Лиля Пальвелева: Значит, чаще всего неологизмы все-таки создаются среди носителей языка, и эти носители анонимны?
Максим Кронгауз: Среди носителей, безусловно, писатель ведь тоже носитель языка. Просто иногда очень трудно установить, кто автор.
Лиля Пальвелева: Как автор анекдота.
Максим Кронгауз: Да, конечно. Анекдоты кто-то придумывает, но мы не можем сказать, кто именно придумал. Очень часто анекдот в процессе бытования немножко меняется, иногда сильно меняется. Здесь, безусловно, есть и авторская составляющая, и составляющая народа в целом. Для слова это особенно важно, потому что слово, действительно, тоже, как анекдот, обкатывается, то есть, в процессе употребления меняет значение. Так происходит с разными словами, просто мы не можем назвать конкретного автора, не можем зафиксировать эту точку, момент входа слова в язык.
Язык никогда не находится в покое. Это означает, в частности, появление новых слов и, что, может быть, не менее важно,- новых значений у уже существующих слов. Но иногда эти процессы почти незаметны, то есть, они происходят, но достаточно медленно и вяло, а бывают моменты в истории языка, когда эти процессы происходят очень быстро. Последние 15-20 лет мы существуем как раз в течении таком ускорившемся. Язык меняется, и очень многие этим недовольны, а некоторые, наоборот, с удовольствием используют то, что происходит.
Лиля Пальвелева: Вы сказали, что язык меняется. При этом и неологизмов появляется больше, чем прежде, я правильно поняла?
Максим Кронгауз: Происходит изменение лексики в целом. В основном, это касается даже не появления новых слов, а появления новых значений у существующих слов.
Лиля Пальвелева: В таком случае, мы можем говорить, что они стали неологизмами?
Максим Кронгауз: С некоторым огрублением и натяжкой, наверное, можно назвать неологизмом просто новое значение. Хотя при строгом употреблении термина, неологизмом называется, собственно, новое слово.
Лиля Пальвелева: Совсем уж новое?
Максим Кронгауз: Да.
Лиля Пальвелева: Такого рода пример. Раньше слово "озвучить" было исключительно техническим термином. Фильм, вышедший на другом языке озвучивали российские (или советские) актеры. Теперь очень распространенным и даже журналистским штампом стало употребление этого слова, когда имеется в виду, что один человек процитировал высказывание другого. Говорят - Фрадков озвучил Путина.
Максим Кронгауз: Строго говоря, это не стоит называть неологизмом. Это обновление лексики. Любое обновление происходит с определенным нарушением - либо не было слова вообще в языке (и оно появилось), либо не было этого смысла (и он появился). Вот такого очень многопроисходит.
Лиля Пальвелева: Подчеркивает Максим Кронгауз.
Жизнь неологизмов не бывает особенно долгой. Иные из них оказываются столь удачными, что входят в активную лексику и постепенно теряют эффект новизны. Они попросту перестают быть неологизмами! Так, слова «аэродром» и «космодром», образованные когда-то по модели лексем типа «ипподром», давно превратились в самые обычные, нейтральные.
Другие же неологизмы со временем уходят из языка, вместе с явлением, которое они обозначают. В 70-е годы самыми распространенными в молодежной среде словами были «хипповать», «хипарь» и даже «хипня». Сейчас их уже, пожалуй, можно отнести к разряду историзмов, также как какие-нибудь «комбеды».