Программу ведет Андрей Шарый. Принимают участие обозреватель Александр Гольц и телекритик Арина Бородина.
Андрей Шарый: Дело Андрея Сычева жестоким образом, пострадавшего от дедовщины в Челябинском танковом училище, в последние дни вновь попало в заголовки газет и информационных программ российских телеканалов. Министерство обороны, признавшее в свое время факт издевательств над солдатом, теперь отказывается от своей ответственности. К этому сводится суть заявления командующего сухопутными войсками, генерала Маслова. В эфире канала РТР врачи из военного госпиталя Бурденко говорят о том, что одна из причин трагедии - наследственное заболевание Андрея Сычева.
В чем причина такого изменения позиции? Вопрос к московскому военному эксперту Александру Гольцу, обозревателю ежедневного Интернет-журнала.
Александр Гольц: Министерство обороны пережило волну народного гнева, а теперь, когда эта волна по естественным причинам несколько поутихла, наносит ответный удар. Есть основания полагать, что Министерство обороны заручилось неким высшим благословением на то, чтобы ответить достойно, что никакой дедовщины в российской армии нет.
Андрей Шарый: Вы это связываете с политическими амбициями Сергея Иванова?
Александр Гольц: До некоторой степени, конечно, да. В любом случае, очень характерно стремление. Вполне откровенны заявления высшего военного руководства о том, что вся история с Андреем Сычевым - это результат конфликта между Сергеем Ивановым и Главным военным прокурором.
Андрей Шарый: Одна из версий того, что происходит - это хорошие следователи Военной прокуратуры и плохие армейские офицеры. Это неверная версия?
Александр Гольц: Военная прокуратура, надо сказать, ведет себя по-разному в разных обстоятельствах. Мы же хорошо знаем, что и в челябинской истории не Военная прокуратура подняла скандал и сделала эту историю достоянием гласности. Военные прокуроры формально не зависимы от высшего военного руководства. Иногда они позволяют себе некоторую фронду, в результате чего общественность периодически узнает о том, что является каждодневной практикой наши вооруженных сил.
Андрей Шарый: По делам о дедовщине в Челябинском танковом училище в общей сложности открыто, если не ошибаюсь, пять уголовных дел. Неужели это все можно сейчас замолчать, закрыть и сделать вид, что этого не было вообще?
Александр Гольц: Давление на всех участников этой истории колоссальное. Я должен сказать, что на меня очень сильное впечатление произвели медики госпиталя Бурденко, военные реаниматоры, люди, которые спасают жизни, люди, безусловно, достойные. Эти люди, отводя глаза, говорили, что причиной всему наследственное заболевание крови, тромбофилия. Им самим было тошно, но кто-то их заставил это говорить. Они приняли эту игру.
Андрей Шарый: Эта машина всесильна, если даже достойных людей заставляет говорить откровенную неправду?
Александр Гольц: В общем, это очень мощная машина, я должен сказать. Дело в том, что она базируется, я бы сказал, на 300-летнем страхе. В русском народе, в российском народе укоренилось (и это не только последствия коммунистического режима) идея о том, что государство может, имеет право отнять твою жизнь, что государство имеет право без объяснения причин воспользоваться тобой, забрать тебя в армию. Это живет в наших людях - это постоянное ощущение своего долга перед этими людьми в больших погонах.
Андрей Шарый: Александр, такие понятия, как офицерская честь, какие-то традиции русского офицерства этого не существует?
Александр Гольц: Все понятия - офицерская честь, офицерская прямота - это неразрывно связано с тем, что офицерство представляет собой некую замкнутую профессиональную элитарную группу со своей моралью, со своим кодексом поведения. Это чрезвычайно важно для властей предержащих, поскольку врущий офицер представляет собой угрозу для власти и в час военной опасности. В российской армии младший офицер подобен если не рабу, то крепостному. С ним могут сделать все, что хотят. Его жизнь, его военная карьера - это жизнь, преисполненная каждодневными унижениями. В результате происходит, если хотите, своеобразные отрицательный естественный отбор. Генеральские погоны и лампасы выслуживают те или большинство тех, кто принял вот эту систему отношений, ни разу не сорвался, ни сразу не сказал - да, пошли вы все. В итоге, получив эти лампасы, он усваивает, по большей части, холуйскую психологию, а не психологию боевого офицера.
Андрей Шарый: О том, как и почему журналисты государственных телеканалов изменили тональность репортажей о деле Андрея Сычева, я беседовал с телекритиком газеты "Коммерсант" Ариной Бородиной.
Арина Бородина: То, что происходит в эфире наших федеральных государственных каналов, в частности, канала "Россия", это скорее следствие не столько работы каналов, сколько следствие изменений тактики Министерства обороны, возможно, администрации президента или самого министра Иванова. В какой-то момент, я полагаю, что в этих чиновничьих ведомствах поняли, что история с Андреем Сычевым зашла слишком далеко. Она, действительно, всколыхнула общество, всколыхнула страну.
В итоге, как всегда ведь у нас очень редко находят виновных, действительно, виновных во всем. Сейчас надо снять какой-то негатив с Министерства обороны. На борьбу с этим были брошены уже медиа-ресурсы государственные, чтобы вывести из-под удара именно министра обороны, и само его ведомство. Правда, сделано это было как всегда достаточно топорно. Особенно, на мой взгляд, это оказалось выступление главкома сухопутных войск Маслова, который сначала публично раскаивался, приносил извинения родным Андрея Сычева за те увечья, которые ему были нанесены, общественности каялся, а тут вдруг он резко на 180 градусов взял обороты назад, сказав, что здесь Министерство обороны совершенно не при чем. Это, мягко говоря, вызывает недоумение.
Андрей Шарый: А что касается позиций журналистов. Собственно говоря, те же самые каналы занимались расследованием этой трагедии в Челябинске. Очевидно, они пришли к каким-то своим выводам. Что заставляет их таким образом менять свою оценку происходящего?
Арина Бородина: Давайте будем все-таки говорить не обо всех, наверное, журналистах. Если говорить конкретно, то о сюжете Андрея Кондрашова в программе "Вести недели" Сергею Брилюва в минувшее воскресенье на канале "Россия". Здесь тоже обращает на себя внимание несколько моментов. Во-первых, сам автор сюжета Андрей Кондрашов. Скажем так, в ход была брошена тяжелая артиллерия. Это наиболее опытный корреспондент, а точнее обозреватель канала, который работает, как правило, в кремлевском пуле. В самом его сюжете были фрагменты вставлены, которые использовались этой же программой уже две недели назад - и в прошлой программе, и в предыдущей, о реакции солдат. Акценты были смещены. Здесь трудно спрашивать с журналистов государственных каналов. Им, как говорится, родина сказала, комсомол ответил - есть. Сказали сместить акценты, перевернуть контекст и вывести из-под удара Минобороны, повесить всех собак на Военную прокуратуру, канал вынужден прислушиваться к этим разнарядкам. Справедливости ради, надо отметить, что даже в этом же сюжете, в котором было много очень всего намешано, но была некоторая, скажем так, выраженная позиция корреспондента, что в любом случае, кто бы не был виновен, Андрею Сычеву, который так пострадал и так изувечен, вследствие всех этих трагических событий в армии, его это уже не спасет.
Теперь заметьте, его родственникам дали квартиру, ему, наверняка, что-то пообещали - этому несчастному мальчику, который страдает. Теперь, наверное, он с трудом сможет сказать, как его избивали, и что было в эти драматические события в новогоднюю ночь.
Андрей Шарый: У вас нет ощущения, что и семью этого несчастного Сычева тоже каким-то образом используют во всей этой истории?
Арина Бородина: Конечно. И маму его взяли в штат госпиталя военного, конечно. Но даже мама, кстати сказать, в этом сюжете, она сказала, что она никогда не знала, что у ее мальчика врожденные тромбофлебиты, что его никогда не наблюдали у каких-то врачей. Там очень много несуразицы видимой. Кстати сказать, может быть, журналистам самим не хочется так думать в глубине души, может быть, им самим неловко, что они вот такие кульбиты в эфире делают.
Андрей Шарый: Арина, вы сказали о том, что принцип работы такой: партия сказала, а комсомол ответил - есть. Сказали - надо так расставить акценты, теперь сказали, что надо расставить акценты по-другому. Речь идет о новом понимании профессии? Ведь одно дело, когда люди занимаются уничтожением тех или иных политических противников, здесь речь идет о человеческой трагедии, о человеческой жизни. История такая крайне деликатная. Что можно сказать об этих журналистах?
Арина Бородина: Вы задали такой сложный вопрос, который трясет на протяжении, наверное, последние 5-6 лет, я думаю, наше журналистское сообщество, в первую очередь, особенно телевизионное. С газетами как-то проще, с радио - тоже. Смысл профессии все больше и больше девальвируется. Я скажу, что ничего удивительного для меня в таких телевизионных метаморфозах не происходит, когда одна точка подменяется другой. С точки зрения профессии, высшего смысла, наверное, я не буду выносить здесь оценок. Скажу лишь, что, по-моему, это очень печальное явление.
