В США в отличие от Европы после 11 сентября не произошло ни одного террористического акта. Огромная заслуга в этом принадлежит правоохранительным и разведывательным органам, и созданному после атак на Всемирный торговый центр и Пентагон министерству внутренней безопасности. О том, какие меры включает в себя предотвращение терроризма, ведущей Радио Свобода Ирине Лагуниной в эксклюзивном интервью рассказал заместитель министра внутренней безопасности США Рэнди Беардсворт. Интервью записано в ходе посвященной терроризму сессии неправительственной организации «Зальцсбургский семинар» (www.salzburgseminar.org), которая вот уже 50 лет проводит встречи экспертов в различных областях политической и общественной жизни с теми, кто вершит политику.
Рэнди Беардсворт: «Конечно, после 11 сентября у нас не было террористических актов, но это не значит, что террористы не пытаются учинить их в Соединенных Штатах. И это по-прежнему вызывает у нас глубокую обеспокоенность. Думаю, нам повезло, и те меры, которые мы предприняли и внутри страны, и за рубежом, помогли разрушить «Аль-Каиду» и другие террористические сети. Но, безусловно, мы смогли создать целый ряд систем безопасности в стране. Например, систему безопасности грузовых перевозок, включающую всю цепочку от поставщика до компьютерной проверки каждого контейнера, который прибывает в США. Поскольку мы отслеживаем весь цикл, нам теперь легче проверять те грузы, которые могут представлять собой риск. Так что мы создали многослойную систему защиты грузовых перевозок.
Что касается людей, то система практически аналогична. Во-первых, мы развили систему выдачи виз. Информация, которую консульства получают о человеке в ходе собеседования, доступна теперь и в нашем министерстве внутренней безопасности. А когда люди вылетают в Соединенные Штаты, мы через систему информации о пассажирах, уже знаем, кто летит на самолете. Мы можем посмотреть на имена и номера паспортов и проследить, если ли на этом рейсе кто-то, кто вызывает наше беспокойство. Мы также можем зайти в базу данных имен пассажиров при покупке билета и проанализировать эту информацию. И затем в пунктах въезда в страну мы объединили все службы – таможню, сельскохозяйственную инспекцию, пограничную службу – в единую систему. Так что мы провели целый ряд мер. Но должен сказать, что и на уровне всего государственного аппарата сейчас намного больше взаимодействия. Конечно, предстоит еще большая работа, но многие вещи нам все-таки удалось сделать после 11 сентября».
Ирина Лагунина: Но вы говорите в основном о людях, которые могут проникнуть на территорию США из-за рубежа. Опыт Европы показывает другую проблему. Теракты в Лондоне в июле прошлого года были совершены людьми, выросшими в Великобритании. Самое большое открытие испанского следствия состояло в том, что и мадридские теракты не были экспортированы из-за рубежа. Как вы боретесь с угрозой терроризма изнутри американского общества?
Рэнди Беардсворт: «Это очень интересно, но у нас те проблемы, которые мы видели в Лондоне и Мадриде, не проявлялись. И, по-моему, нам надо спросить себя – почему у нас нет этой проблемы, понять это. И попытаться продолжать политику, которая обезопасит нас от этих проблем в будущем. Думаю, мусульманское сообщество в Соединенных Штатах отличается от европейского. Тому способствуют несколько факторов и, может быть, причины, по которым люди приезжают в США и в Европу. Но нам надо понять все это, чтобы работать совместно над предотвращением радикализации и в Европе, и в Соединенных Штатах, и оценить причины радикализации, которая происходит по всему миру».
Ирина Лагунина: После лондонских терактов произошел очень неприятный инцидент. Глава совета мечетей и имамов Великобритании, человек, много лет проработавший над тем, чтобы наладить диалог между мусульманским и христианским сообществами страны, клерикал, выступивший за то, чтобы проповеди в мечетях Великобритании велись на английском языке, шейх Заки Бадауи был возвращен обратным рейсом из США. Его не пустили в страну, сказав, что он – «не въездной». Потом, правда, администрация США принесла извинения. Но мы знаем об этом потому, что шейх Бадауи был очень крупной политической фигурой. А сколько ошибок, о которых мы не знаем? Почему они происходят и как их исправить?
Рэнди Беардсворт: «Иногда ошибки случаются. В любой системе всегда есть возможность ошибок. Часто люди заявляют в прессе, что, о Боже, я в списке невъездных, я в списке террористов. Но это неправда. Может быть, просто часть их имени совпадает с именем человека, который включен в список. А иногда случается, что человеку отказывают во въезде из-за того, что на то есть причины, которые мы не хотим раскрывать. Так что есть масса причин, почему кому-то может быть отказано во въезде. Но в большинстве случаев людям отказывают во въезде не потому, что они в списке террористов, а из-за их уголовного досье или из-за того, что они представляют собой потенциальных иммигрантов без соответствующей визы».
Ирина Лагунина: Вы говорили о том, что вы укрепляете границу. Но статистика нелегальных пересечений границы с Мексикой – до 200 тысяч человек – удивляет. Если эта граница США по-прежнему открыта, то, значит, открыта и вся страна.
Рэнди Беардсворт: «Сейчас в США сложилась беспрецедентная возможность провести реальные изменения. Интерес к решению разделяет и администрация, и Конгресс и общество. Все заинтересованы в том, чтобы укрепить режим границы и провести иммиграционную реформу. Мы в министерстве внутренней безопасности ввели новую программу охраны границы, которая включает в себя непосредственно патрулирование, с одной стороны, и укрепление правоохранительного режима, с другой.
Например, мы полностью пересмотрели процесс выдворения нелегальных иммигрантов. Мы уничтожили феномен, который у нас назывался “поймать и отпустить”. Раньше, когда мы задерживали нелегально пересекшего границу немексиканца, мы его отпускали с повесткой предстать перед иммиграционным судьей. То есть мы пускали человека в наше общество. Это происходило потому, что у нас просто не было достаточно койка-мест в местах задержания. Больше этого не существует. И не потому, что мы закупили дополнительные койки. Просто мы стали более эффективно работать в области возвращения иммигрантов. Например, мы очень быстро обнаружили, что система возвращения нелегальных иммигрантов была столь громоздкой, потому что требовалось масса времени на то, чтобы получить документы из той страны, откуда приехал нелегал. Так что мы провели очень тщательную работу с Центрально и Латиноамериканскими государствами, а сейчас работаем с Китаем, чтобы сократить этот цикл. Так что если мы задерживаем нелегала на границе, мы можем посадить его в заключение на несколько дней до возвращения на родину, а не на несколько месяцев».
Ирина Лагунина: Одна из проблем, которую только начинают рассматривать и Европа, и Россия – это радикализация исламской молодежи. Все больше молодых людей участвуют в радикальных интернет-чатах, открыто сочувствуют группировкам наподобие группы аз-Заркауи. Во Франции, например, власти сейчас начали следить за тем, чтобы люди, осужденные по обвинению в терроризме, не могли проводить в тюрьмах набор новых членов в ряды своих организаций. Как ни странно, опыт показал, что тюрьмы – это очень удобное место искать и находить новых добровольцев. Что делают в этой области Соединенные Штаты?
Рэнди Беардсворт: «Любопытно, что вот мы обсуждаем эту тему здесь в Зальцбурге всю эту неделю. Но, по-моему, нам надо найти общие определения, общую терминологию. И мне кажется, что радикализация – неправильный термин. Я, работая в министерстве внутренней безопасности, как и вообще в правительстве, выяснил, что у этой проблемы есть несколько компонентов. Первое – это то, о чем вы только что сказали. Радикализация в тюрьмах, мечетях, мусульманских университетах. Но это – последняя стадия, это когда людей призывают к насилию в результате того, что они уже мыслят радикально. На этой стадии процесса проблему должны решать уже чисто правоохранительные органы. Есть средний этап. И на этом этапе предотвращение радикализации - это образование, установление связей между мусульманскими группами и обществом в целом, информация о том, что такое мусульманские сообщества в стране. Но есть еще и более долгосрочная перспектива. И вот здесь я хочу задать вопрос. В США нет радикализации мусульманского сообщества. Почему? И какую политику мы должны проводить или не проводить сегодня, чтобы сохранить это состояние в ближайшие 5-10-15 лет?»
