Мифы и репутации. Анна Марли.
Иван Толстой: Сегодня мы расскажем историю русской эмигрантки, горячей патриотки, считавшей родными для себя и Россию, и Францию, но, может быть, больше всего – свободу.
(Свист)
Этот свист – не просто свист... Это позывные подпольной французской радиостанции «Радио Родина», действовавшей во время нацистской оккупации. Мелодию насвистывает актер Клод Дофэн.
Какое отношение всё это имеет к героине нашей программы, к Анне Марли? Самое прямое отношение. Но – обо всем по порядку. Анна Марли – это артистическое имя Анны Юрьевны Бетулинской, происходившей из славного рода, гордившегося атаманом Матвеем Платовым, поэтом Михаилом Лермонтовым, государственным деятелем Петром Столыпиным, философом Николаем Бердяевым. Ее мать была из родовитой семьи греков Алфераки.
Анна Бетулинская родилась в октябре 17-го года, через пять дней после ленинского переворота. Через год ее отец Юрий Андреевич Бетулинский, служащий Сената, готовившийся к дипломатической службе, был большевиками расстрелян, а еще через полгода мать, Мария Михайловна, с двумя малолетними детьми и верной няней решается бежать через ближайшую границу - в Финляндию.
Дадим слово мемуарам Анны Марли, озаглавленным «Время и встречи»:
Диктор: «Это было давно, когда мало кто предвидел, какая роковая буря пронесется над Россией и перевернет все вверх дном. Разметала она людей и целые семьи повсюду. А меня, малым ребенком с мамой, сестрой Мариной и няней Наташей унесла из Петрограда в чужие края, на Средиземное море, на юг Франции, где я и выросла. Сложились во мне две культуры. Своя – русская, и французская. Но православная церковь не переставала нас всех объединять. Ведь многие другие соотечественники оказались, как и мы, в Ментоне, на границе с Италией. Есть такая книга «Русские в Ницце». Вот там и говорится о том, как мы все выживали. Кто пансион открывал, кто вышивал или давал уроки, некоторые дамы продавали тонко расшитое белье, другие шили, мужчины работали таксистами. Моя няня зарабатывала стиркой и уборкой в соседних домах. Мама давала уроки. Жила среди нас семья Сергея Прокофьева, композитора. Няня моя помогала им по хозяйству, иногда брала меня с собой. Я играла с двумя его маленькими сыновьями и часто подходила к роялю, завороженная его звуками. Сергей Сергеевич заинтересовался маленькой девочкой и нашел, что я музыкально одаренный ребенок. Мне посчастливилось послушать несколько его уроков гармонии и композиции, они влились в мое сознание удивительной магией на всю жизнь. Няня моя, Наталья Степановна Муратова, не покинула нас, когда мама, после расстрела отца, приняла решение бежать из России. Она стала мне второй матерью, научившей меня честности, вере, справедливости. Она была из того русского замеса, которому не нужны знания, чтобы понимать мир и людей. Няня была неграмотной, но обладала острым умом, врожденным чувством самопожертвования, жалости, нежности, а в то же время была строгой, могла дать и нагоняй. К маме обращалась только «барыня», но говорила ей «ты».
1935 год. Мне 18 лет. С семьей перекочевали в Париж, так как на юге трудно найти работу. Сестра поступила в бюро секретаршей, а я танцую в студии Кшесинской. Про нас написала Тэффи: «Две сестрички отбивают: одна - на машинке, другая - в балетной студии». Опять обосновались в русской колонии. На сей раз, в Медоне. Здесь сплошь и рядом живут русские. Дамы Сперанские – мать и дочь, вдова министра, египтолог Михаил Владимирович Малинин, сестры баронессы Клодт, семья Абаза, пианист Литке, последний ученик Глазунова. Одним словом, вся знать Петербурга. Встречаемся на базаре. Заботы денежные, больше всего. Как-то нужно сводить концы с концами. На Рождество няня дарит мне гитару, а казак Алексеев показывает цыганский настрой. Выучиваю «Очи черные», «Две гитары». В русской Консерватории Ксения Федоровна Дараган, ученица Лили Леман, занимается моим голосом. Запомнились навсегда ее слова: «Не надо насилия, голос поставлен от природы. Главное – поддержка и упражнения». И хотя я уже танцевала в русских балетах Парижа, и потом у Алисии Вронской в программе «Восемь скульптурных красавиц», все же, музыка брала верх».
(Звучит песня «Закрой глаза, дремли»)
Диктор: «Ксении Дараган я обязана тем, что по ее совету приняла участие в конкурсе «Мисс Россия», где нужно было преподнести талант и какое-то стремление к искусству и культуре. Жюри было не простое – художник Коровин, писатель Немирович-Данченко, балетмейстер Сергей Лифарь, Тэффи, журналисты Андрей Седых и Марк Вейнбаум. Об этом конкурсе много писала газета «Иллюстрированная Россия» называя меня «молодой поэтессой». В балете я не задержалась. Начала петь в ультраэлегантном кабаре «Шехерезада» в стиле «Тысячи и одной ночи», что-то вроде большого грота с интимными затемненными уголками, с разноцветными фонарями, коврами, чарующей музыкой. Гарсоны в черкесках, в опереточных костюмах с пылающими шашлыками на шампурах, блистательная публика валила до самой зари. Выступала я в элегантном, средневекового покроя платье. Никто и подумать не мог, что деньги на него собирались по сантиму. Успех! Художник Борис Пастухов пишет мой портрет. Я становлюсь известной, прохожу по конкурсу в «Общество Композиторов и Авторов», с которым по сей день связывает тесное содружество. Певец Морис Шевалье просит написать для него песни.
(Звучит песня «Маркита»)
Диктор: «Грянула война. Опять все в жизни полетело кувырком. Многие русские пошли служить во французскую армию, другие покинули Париж. Осиротел наш Медон. Затемнение и бомбежки, исчезли продукты, стало страшно и неуютно. А, может быть, такие испытания нам и даются, чтобы духовно окрепнуть, оздоровиться. Рассталась я с мамой на 4 года. Выйдя замуж за голландского дипломата, в феврале 41-го года я оказалась в Лондоне.
Блиц! Немцы всей мощью атакуют, бомбят Англию. Моя личная жизнь тоже потерпела крах. Встречаю подругу по сцене Мики Иверию. Работаем в столовой пожарных. Было страшно после бомбежки прибирать разрушенные помещения, поднимать раненых и убитых, а хуже всего - куски разорванных тел. А делаешь то, что нужно. Война есть война. Откуда только брались силы? Началась иная жизнь, иные песни стали рождаться во мне: «Мужество», «Париж будет нашим», «Будущее принадлежит тебе». И, вдруг - весть о нападении Германии на Россию. Все русское всколыхнулось во мне, загорелась душа. Песня «Марш партизан» сочинилась молниеносно, с отстукивания на закрытых струнах маршевого ритма и русских слов:
От леса до леса дорога идет
вдоль обрыва,
А там высоко где-то месяц плывет
Торопливо...
Судьба и эта песня свели меня с молодыми журналистами Жозефом Киселем и Морисом Дрюоном - будущими академиками. Они загорелись этой песней и написали для нее французские слова. Читаю в письме Мориса Дрюона, написанным мне в Англию в 1943 году. «Дорогая Анна, будьте любезны написать адвокату Паркеру Ваше подтверждение, что Вы согласны поделить авторские права между нами, а также подтвердите Ваше согласие на ее название «Песнь партизан». Надеюсь увидеть Вас, если только крылья славы согласятся приземлить Вас в Лондоне. Целую Вас, дорогой мой коллега».
Бумага пожелтела, поблекли чернила, а перед глазами облик молодого русого офицера в форме кавалерии Сомюра – престижной военной школы под Парижем. Он смотрит на меня голубыми глазами, и его и моя молодость улыбаются друг другу. У него своя жизнь, у меня - своя. А песня соединила нас навсегда. С ней мы вошли в историю Сопротивления, в историю Франции.
(Звучит «Песня партизан» по-французски )
Иван Толстой: Анна Марли вспоминает, как в первые послевоенные месяцы чуть было не превратилась в бесплотный миф, в котором для нее, как живого человека, не оставалось места.
Диктор: Опыт говорит, что порой опасно отлучаться далеко от гнезда, оставляя на произвол судьбы свое детище. Я покинула Францию сразу после войны, отправившись в мировое турне. А «Партизанская песня», ставшая гимном подпольного движения, приобретала все более широко славу. Ходили всякие легенды о том, кто ее создал и когда. Знали только, что авторами слов были Жозеф Кессель и его племянник Морис Дрюон. Мое имя не упоминалось вовсе. Потом вышла моя биографическая книга, и факты встали на место. «Партизанскую песню» сочинила русская девушка, ей же принадлежат первоначальные русские слова, как свидетельство любви Анны Марли к своей Родине - к России.
Иван Толстой: Участник борьбы за освобождение Франции, воин армии де Голля Николай Васильевич Вырубов лично Анну Марли не знал, но он – свидетель того времени, когда дух ее песен был не менее важен, чем воинская поддержка с оружием в руках.
Николай Вырубов: Она написала эту мелодию, и эта мелодия во Франции стала чем-то вроде гимна Сопротивления. Но во время войны, и во время Сопротивления это была песня, и эта песня ничего общего не имеет с каким-то маршем для военных, полковыми маршами, которые возбуждали храбрость солдат идти в бой. Эта мелодия настолько проста… Никто во время Сопротивления не знал слов, ее просто подсвистывали. Это как-то духовно подбодряло людей. В общем, это что-то вроде как у верующих людей, которые молились, говоря подсвистывать эту мелодию. Мотив песни Анны Марли - он индивидуальный, обращается к человеку, она, как русский человек, хотела что-то сделать для России. Такая мелодия никогда не смогла бы привиться в России. Потому что в России патриотизм был коллективный, народный. Это была коллективная цель борьбы за освобождение Родины. Но это подошло во Франции. Потому что во Франции люди индивидуально боролись. Участники Сопротивления участвовали по своему личному, самостоятельному решению. Каждый человек шел по своей доброй воле, а не потому, что кто-то призывал.
Иван Толстой: Размышлял - по телефону из Парижа – участник освобождения Франции, кавалер Ордена Почетного легиона Николай Васильевич Вырубов.
Песни Анны Марли обладали такой притягательной силой, что пели их на всех континентах, часто не зная исполнительницы, искажая ее имя, вдохновленные только мелодией. Партизанская песня входила в репертуар и Леонарда Коэна, и Ива Монтана, и Джонни Холлидея, и Джоан Баэз, и Франсуа де Лувиля, и
Доминика Вальтера, и ансамбля «Друзья песни» ( Les Compagnons de la Chanson ). Возможно, наиболее обаятельным исполнителем песен Анны Марли был Ив Монтан.
(Звучит «Гимн партизан» в исполнении Ива Монтана)
Иван Толстой: В мемуарной книге «Время и встречи» Анна Марли вспоминала свои лондонские дни:
Диктор: Я тоже офицер. Выступаю в театре британских армий. Получаю небольшой паек. А пою по всей Англии - на военных базах, перед летчиками, солдатами, моряками. Живу новостями с русского фронта. Там идут безумные сражения. Далеко, но так близко к сердцу! Надеюсь, молюсь. В нашей русской лондонской среде из рук в руки передаются стихи найденные у убитого солдата. Их я храню с тех пор.
Послушай, Бог... Еще ни разу в жизни
С Тобой не говорил я,
Но сегодня, мне хочется приветствовать Тебя!
Ты знаешь, с детских лет всегда мне говорили,
Что нет тебя... и я, дурак, поверил.
И вот сегодня ночью я смотрел из кратера,
Что выбила граната, на небо звездное,
И понял вдруг, любуясь звезд мерцаньем,
Каким жестоким может быть обман...
Диктор Би-Би-Си Родзянко приглашает меня выступать по радио. Часто пою свои песни в программах «Французы говорят французам», «Честь и родина». Получаю долгожданную весточку от мамы через Красный крест. «Не знаю где ты, как ты. Думаю, молюсь. Мы живы». В английской глубинке чудесным образом встретилась с тетей Кити Куликовой, как и вдовой расстрелянного адмирала Веселкина, расстрелянного вместе с моим отцом Юрием Андреевичем Бетулинским в Петрограде. В начале 45-го года было очень трудно выехать из Лондона в освобожденную Францию. Моим пропуском стала песенка, в которой мне ужалось, в юмористической форме, представить коридоры военной бюрократии. И вот я в Париже. Но намного раньше прилетела туда моя «Партизанская песня». В парижских киосках вижу журналы с моей фотографией на обложке и слова: «Вся Франция знает ее песню, а сама она нам не знакома». Приглашения на выступления, письма, афиши концертов в ту победную весну – целая папка. Статьи в еженедельнике « Liberation », незабываемые дни празднеств, всеобщей эйфории конца немецкой оккупации. Мои песни, оказывается, везде поют. Они разлетелись, как пух одуванчиков, Потому что были тем, что каждый чувствовал, о чем вспоминал и хотел высказать. Они звучали во славу бойцов Сопротивления. А я была, как бы это сказать, их музой, их певцом. Судьба сделала из меня нечто вроде средневекового трубадура. Недаром Жан Кокто называл меня «сестрой Вийона».
(Звучит песня «Франция»)
Иван Толстой: Возвращение Анны Марли во Францию было торжественным и судьбоносным: отныне ее судьба поворачивалась своей улыбающеся стороной. Генерал де Голль произнес: «Своим талантом она создала оружие для Франции». Из воспоминаний «Время и встречи»:
Диктор: В нашем скромном Медоне меня ожидала встреча с родным домом - мамой, сестрой, няней, котом Пушком. Спасибо мэру Медона. Он, 45 лет спустя, в октябре 89-го года, в своем выступлении на празднике города соединил мое имя с этим предместьем Парижа, где жил когда-то Д’Артаньян.
Диктор: «Вы, жившая в этом городе, хорошо знакомы с красотами Медона, находящегося в самом центре Ile de France , и отобразили их в своей поэзии и в своих песнях. Отсюда началась Ваша дорога чести и славы. Мы счастливы и горды тем, что Вы были среди тех, кто был рядом с де Голлем в том долгом и трудном марше, и сделали самое необходимое для страны. С радостью вручаю Вам эту золотую медаль, подчеркивая, что если некоторые имели привилегию жить в те исторические времена, то Вы это время олицетворяете».
Диктор: После войны генерал Шарль де Голль организовал Союз товарищей из движения Сопротивления. Вот письмо от полковника Анри Романс Пети, приглашающее меня приехать на грандиозное торжество – открытие памятника неизвестному партизану в департаменте Эн, где он воевал в маки – партизанских отрядах. Незабываемый день. Над символической могилой высится скала с выточенным женским профилем и надписью: «Где я умираю, там рождается родина». Гористые холмы не вмещают собравшихся. Картина вагнерианская – кругом леса, горы, небо, у могилы официальные лица, знамена, военный оркестр и катафалк. На платформе перед микрофоном я пела «Партизанскую песнь» и слышала, как отдается она эхом в трагической тишине. У всех на глазах были слезы. Офицеры стояли в Garde - a - vous . Исторический день признания и победы. Незабываемый.
Пять министров мне предлагают командировку за границу, чтобы через песни знакомить страны с работой подпольного Сопротивления во время оккупации Франции. «Никто не сделает это лучше вас, Анна», - говорит мне министр культуры Луи Жокс. Уезжаю в Бразилию, чтобы петь песни в казино «Копакабана». И что вы думаете? Везде царит Ее Величество Судьба. Встречаю там l ’ homme de ma vie , как говорится по-французски, спутника моей жизни Юрия Смирнова. Он из Петербурга, как и я. Тот, которого я всегда ждала и о ком мечтала. С ним мы прожили 52 года. «С каждым годом я люблю тебя больше и больше», - было записано его рукой в книжечке за два года до его кончины. Замужество не помешало моей карьере, а озарило ее новым оттенком. Я стала свободным артистом. Отказалась от всяких импресарио и пела себе, когда хотела и где хотела. Не ремесло мной владело, а я ремеслом. Это мне позволило встречаться в самых высокопоставленных кругах с людьми высокого полета и чувствовать себя везде полностью независимой. Приезжая в иностранный город, я получала приглашение во французское посольство. Конечно, выступала или давала концерт и была вроде неофициального посла культуры. С гитарой объехала полсвета. Выступала с концертами в Бельгии, в Голландии, в Португалии, в Испании, в Италии, само собой разумеется, во Франции. За океаном пела в Перу, в Бразилии, в Аргентине, в Мексике. Возвращение. Переменился мой репертуар. Песни Сопротивления отошли в историю. А новые сочинения представляли собой художественные картинки моих жизненных наблюдений. Среди них был поэтический сборник «Мессидор», о котором высоко отозвался мой кузен Дмитрий Столыпин, внук известного российского министра во время правления Николая Второго. Было много откликов и других писателей Франции. Я стала членом ПЕН-клуба, будучи уже членом «Общества Композиторов и Авторов», в который я была принята в 36-м году. Неутомимая активность понесла нас с Юрием вперед. Сначала в Аргентину, где несколько лет работал мой музыкальный театр, потом в Чили и, наконец, в США, где мы обосновались. Муж – профессором по металлургии Дрексельского университета, а я с гитарой - по морям и горам, вплоть до Южной Африки. В Париже, куда езжу регулярно, мое имя стало легендарным в контексте «Резистанс», а о каждом моем дне мало кто знает.
Иван Толстой: В течение почти трех десятков лет Анна Марли путешествует по свету с концертами и воспоминаниями: Родезия, Мозамбик, Бельгийское Конго, Америка – и везде она поет свои песни на разных языках.
(звучит песня по-английски)
Иван Толстой: Из речи мэра Парижа Жана Тибери 18 июня 2000 года.
Диктор: «С глубоким волнением я приветствую сегодня Анну Марли, удостоившую наше собрание своим присутствием.
Дорогая Мадам, присоединившись в Лондоне к корпусу добровольцев Франции с единственным багажом – гитарой и талантом – о котором генерал де Голль скажет: «Вы смогли сделать его оружием для Франции», вы создали в 42-м году мелодию, «Песню партизан», и первые ее слова - на русском языке - до того, как Жозеф Кессель и Морис Дрюон написали ее окончательный текст. Сначала насвистанная на волнах Би-Би-Си, эта трагическая песнь затем была записана на пластинку, певицей Жермен Саблон, и напечатана в « Cahier de Liberation », а уж потом была переправлена на оккупированную территорию Франции. Ваша мелодия очень подходила для тех обстоятельств. И ее можно было петь тихо. А суровые слова Мориса Дрюона и Жозефа Киселя отражали, также сильно, борьбу макизаров. Став гимном, эта полная праведной мести песнь, будто выплеснутая из земных недр, стала и остается одной из самых прекрасных, отражающих драмы нашей истории. Для всех мужчин и женщин, в их борьбе за свободу и честь на полях сражений или в рядах Сопротивления, эта песнь была, как сказал Луи Арагон «единственным эхом мира».
Дорогая Анна, которую Кокто назвал «сестрой Вийона», я счастлив от имени парижан воздать Вам сегодня глубокую честь и засвидетельствовать нашу благодарность и наше восхищение тем славным местом, которое Вы, благодаря вашему интеллекту и огромному таланту, заняли в той борьбе, в которой решалась судьба Франции.
(Звучит песня «Много воды утекло»)
Иван Толстой: Не пускали путешественницу Анну Марли только в одну страну, в ту, куда ей больше всего хотелось попасть, - в Россию.
Но зла на Россию Анна Марли не держала. Злопамятные правители сидели в советской Москве, а идеальная Россия жила в сердце певицы. И она сочинила свой собственный Гимн России.
(Звучит «Гимн новой России»)
Иван Толстой: Из письма биографа Анны Марли Асии Хайретдиновой. Москва, 30 января 2004 года.
«Только что вернулась из Храма Христа Спасителя и, под сильным впечатлением от сегодняшнего вечера, сразу же сажусь писать Вам письмо.
Дорогая Анна Юрьевна, трудно передать словами испытанные мною минуты счастья и волнения во время исполнения Ваших произведений «Песни партизан» и «Гимна новой России». Впервые в России, в чудесно возрожденном Храме Христа Спасителя. Но обо всем по порядку. Георгий Георгиевич Поличенко пригласил меня на торжественное зарытие 12-х Международных Рождественских образовательных чтений, которые проходили в зале Церковных Соборов Храма Христа Спасителя и завершились трехчасовым концертом. В нем принимали участие солисты, хоры, ансамбли из разных городов и регионов России. Все выступления были прекрасными, особенно мне понравились песнопения детского хора «Радуга», Ансамбля Донских казаков, украинского «Кобзаря», солдатского хора...
Для меня лично самым высоким моментом в концерте стало выступление праздничного мужского хора Свято-Данилова монастыря Москвы, его исполнение Ваших произведений – «Песнь партизан» и «Гимна новой России» в переложении Георгия Георгиевича. Он вел этот концерт и перед исполнением Ваших песен сказал: «Сейчас, впервые в России, прозвучат песнопения нашей соотечественницы, замечательной русской женщины Анны Юрьевны Смирновой-Марли, которая всю жизнь несла свет православия в русской эмиграции». Хор пел вдохновенно, на большом подъеме и вызвал бурные овации. От всего сердца поздравляю, Анна Юрьевна, с исполнением Вашей мечты - Ваши песни прозвучали в России, и будут звучать».
Иван Толстой: Строки Анны Марли о ее краткой поездке на родину – уже в новейшие времена – эти строки скупы и чувства в них сдержаны. Не будем читать в сердцах, но реальная Россия Анну Юрьевну, мягко выражаясь, не очаровала, с Россией мечты имела не много сходства. Но певица очень много переписывалась с поклонниками из России, с деятелями культуры, ее ездил навещать писатель Валентин Распутин, она подготовила большую книгу о себе, снабдила ее письмами, фотографиями и нотами – «Дорога домой». В 2004 году ее выпустило московское издательство «Русский путь», составительница Асия Хайретдинова. К книге приложен компакт-диск с песнями. Любовно подготовленное издание.
И все-таки, дочерние чувства она испытывала больше к Франции. И в июне 2000-го года Анна Марли стала гостем французского правительства на торжествах по случаю открытия Музея Второй мировой войны и 60-летия призыва генерала де Голля продолжать войну против Германии. Французская пресса в те дни во многочисленных публикациях приветствовала сенсационный приезд в Париж певицы, перешедшей в статус легенды, мифа. В письмах тех дней Анна Юрьевна рассказывала:
Диктор: «Моя «Партизанская песня» стала официальным гимном Франции после «Марсельезы». А теперь всем известно стало, что русская ее сочинила, и по-русски для русских партизан. Теперь это уже больше никого не смущает, истая правда вышла наяву. В течение месяца июня моя история не сходила с экранов телевидения, с радио и газет. Слава! Даже разжигала пламя на Могиле Неизвестного Солдата, под Триумфальной Аркой. То, что до сегодняшнего дня было дозволено только английской королеве - только военные допускались. Пела, то есть запевала, первый куплет в Пантеоне в Инвалидах, в главном храме Мадлен, а за мной исполнял армейский французский хор. Было величаво, хватало за душу. Флаги, ветераны, воинская честь, и, конечно, у старших слезы на глазах и в сердце. Грандиозный официальный обед на тысячу человек в Ратуше Парижа в честь Рыцарей Сопротивления. Их были тысячи – осталось 130. Конечно, годы унесли эпоху. Я - 82-летний ветеран, и меня трогательно, доблестно чествовали.
Я стала национальной фигурой. Наконец, признана. Каждый подходит ко мне со слезами, рассказывает про свою жизнь и вспоминает горести войны. Каждого обволакивала моя песня. Везде ее пели, везде она волновала сознание. И вот, наконец, правда, давно затаенная и завуалированная прорывается, как фейерверк. Теперь во весь голос говорят: национальная песня Франции родилась от русской и для русских партизан». Живоносная песня. Понимаете, какая бомба!»
(Партизанскую песню Анны Марли поет Праздничный мужской хор Свято-Данилова монастыря)
Иван Толстой: Об Анне Марли вспоминает ее родственник, председатель парижского Земгора Юрий Трубников.
Юрий Трубников: Конечно, она всегда себя чувствовала русской. Она много стихов писала и, в основном, стихи ее почти все на русском языке. Хотя есть и на французском. Я помню, в 91 году (в то время я был знаком со многими людьми из команды Бориса Николаевича Ельцина), когда после путча спустили красный флаг, Анна Марли мне послала текст «Русского гимна», который она хотела предложить. Она просила меня передать это Ельцину, что я и сделал. Но, к сожалению, этот гимн не стал русским гимном, был выбран другой.
У меня есть фотография ее свадьбы в 39-м или 40-м году. Я стою с иконой перед ними. Я был мальчик с образом на ее свадьбе. Так что мы сохранили связь, в особенности, в последние годы. Она приезжала в Францию раза два. Мы встречались, болтали. Несмотря на возраст, она стала чемпионом в электронной почте, и она моей сестре почти каждый день присылала какие-то новости. Это редко, что в этом возрасте люди пользуются электронной почтой. А вообще она была не только очень веселая, но и простая в общении с людьми. Она всем интересовалась, очень широкий кругозор у нее был. И это - несмотря на возраст. За последний десяток лет ее жизни… До этого я ее мало встречал, потому что она жила в других странах - в Аргентине, в Америке. А тут она приезжала - совсем молоденькая по образу мышления. Последний год ее жизни она жила на Аляске у знакомых Голицыных. Но она, вдруг, решила (ей было много больше 80-ти лет) переехать в Кисловодск. Мы все были поражены - как так, в Кисловодск? Недалеко от Кавказа, не самое спокойное место в России. Но она решилась. Но, к сожалению смерть не позволила ей осуществить эту мечту.
Иван Толстой : Анна Марли скончалась 15 февраля 2006 года в доме на Аляске.
