Ссылки для упрощенного доступа

«Понять перестройку» (1) - 1986-й. Документы и люди


Владимир Тольц: В конце марта в Москве вышла в свет новая книга СССР Михаила Горбачева "Понять перестройку. Почему это важно сейчас". В Соединенных Штатах, где в это время находился первый и единственный Президент СССР, книга послужила основой серии лекций Михаила Сергеевича в ряде американских университетов и косвенным поводом пары интервью Горбачева, помещенных в "USA Today" и "Time". На родине автора кроме руководимого им Фонда и сайтов, рекламирующих новые книги, на публикацию пока никто не откликнулся. Об этом, а главное, о возможностях и способах понимания перестройки сегодня и пойдет речь в этой передаче – первой из цикла, который мы посвятим поставленной отцом перестройки проблеме.

Михаил Сергеевич Горбачев никогда не относился к популярным на родине политическим писателям. И в силу внешней банальности многих рассуждений и доводов, доктринальной идеологической зашоренности этих писаний, и по причине их стилистической постности, не позволяющей его сочинениям вырваться из тенет так называемой генсековской литературы. И из за давней – еще сразу после путча – декларации нежелания рассказать «всю правду» - шаг самоубийственный для писателя, даже политического!

Все это тем более досадно, что ему есть что рассказать. И все, кому в неформальной обстановке доводилось слышать его устные рассказы-воспоминания, знают, что Горбачев обладает несомненным даром повествователя, нетривиальными аналитическими способностями и ироническим артистизмом. А вот с писательством не задалось! Поначалу оно кастрировалось политической сверхзадачей изложения своего кредо и неясных целей на языке коммунизма (чтоб, ни дай бог, не напугать, не оттолкнуть своих собратьев по партийному разуму). Затем, уже после распада СССР, - «комплексом Наполеона на Эльбе»: Михаил Сергеевич даже в президентских (российских уже) выборах участвовал и горячо убеждал всех в том, во что он и сам, кажется, не верил – что может «вернуться». И все время, - и при его антагонисте Ельцине, и при сменившем Ельцина Путине, - желанием доказать то, что для западной аудитории не требовало доказательств, а для российской – постепенно уходило на периферию восприятия мира: уникальную благотворную роль и значение его детища – «перестройки».

И вот новая книга Михаила Сергеевича с его старым призывом « понять перестройку» и объяснением, почему это важно сейчас. Как, по-твоему, это действительно сейчас, спустя 20 лет, важно? – спрашиваю я у известного российского журналиста, фотохудожника и писателя Юрия Роста.

Юрий Рост: Я думаю, да. Я думаю, это важно. Потому что было время стагнации, застоя, началось движение, появились какие-то перспективы. Может быть они не были такими кардинальными, как наиболее радикальные жители этой страны ожидали, но они обещали перемены, и эти перемены были видны. И в этих словах, которые произносил Горбачев – гласность, какое-то ускорение, еще что-то, в этом было начало движения. А сейчас ситуация, если не в точности повторяет, то, по крайней мере, близка, потому что сейчас такая устойчивая застойная ситуация и никаких перспектив нет. И понять, что такая перестройка возможна, было бы глотком воздуха. Поэтому, я думаю, что он прав.

Владимир Тольц: А вот что говорит Леонид Седов, ведущий сотрудник Аналитического центра Юрия Левады

Леонид Седов: Чрезвычайно, по-моему, важно понять, что же с нами произошло, как действительно страна из одной эпохи шагнула в другую. Как началось то, что сначала усилиями Горбачева и его окружения, а потом Ельцина, привело к коренному перелому в жизни страны и каждого из живущих в ней людей. Если мы не поймем это сейчас, пока живы свидетели этой эпохи и участники событий, мы оставим после себя очередное белое пятно в нашей истории. Все, что произошло, будет обрастать мифами, искажаться и станет такой же загадкой, как и другие периоды нашего непредсказуемого прошлого, как говорят.

Владимир Тольц: В интервью Салли Донелли из «Тайма» по поводу своей последней книги Михаил Горбачев сказал: «Мы полагаем, что начало перестройки в Советском Союзе (…) было одним из трех самых значительных событий в советской истории – наряду с революцией 1917 года и победой во Второй мировой войне. В 20-ю годовщину мы сочли важным вспомнить о ней и объяснить ее». «Опросы показывают, - добавил он - что люди начинают ценить то, что она сделала». Так ли это? – Леонид Седов:

Леонид Седов: В глазах нынешних граждан перестройка принесла стране больше вреда, чем пользы. По нашим опросам социологическим получается, что только 16% опрашиваемых нами людей говорят о том, что перестройка пошла на пользу стране, а 67% утверждают, что от нее больше вреда получилось. И что самое удивительное, что в более старших возрастных группах негативное восприятие перестройки сильнее выражено, чем у более молодых. То есть у свидетелей и участников перестройки, о которых я упомянул, у них вот такое складывается о перестройке негативное мнение, о ее результатах. И главным результатом, как представляется им, было создание хаоса и неразберихи в управлении страной.

Владимир Тольц: Судя по аннотации и оглавлению новой книги, помещенной на сайте Горбачев-фонда, Михаил Сергеевич решил наконец подробно изложить, «как принимались важнейшие решения», рассказать об отношениях и спорах в Политбюро периода перестройки, о перипетиях жестокой политической борьбы, которая привела к распаду СССР. В основе изложения – уникальная канва – материалы все того же Политбюро, документальный комплекс, к которому Михаил Сергеевич ревниво никого до сих пор не допускал. По-моему, берег для собственного творчества. И в качестве «премий» - для тех, кто заведомо толкует перестройку в импонирующем ее «родителю» духе. Однако все это не означает, что засекреченные документы остались недоступны миру. И я решил в этой и последующих передачах самостоятельно проанализировать их, с тем, чтобы позднее сравнить результат с выводами Горбачева и наших с ним современников. Тем более, что к его последнему сочинению даже его почитателя априори относятся скептически.

Леонид Седов: Книгу Горбачева я, конечно, не читал еще. Но могу предполагать, что надеяться на то, что она очень многое прояснит в том, о чем я говорю, в причинах случившегося и в том, как это все происходило, надеяться на это не приходится. Думаю, что слишком Горбачев будет субъективен, слишком будет заниматься самооправданием.

Владимир Тольц: Итак, 20 лет назад. 1986 год. Год Чернобыля, о чем мы будем говорить отдельно. Год Рейкьявика, борьбы с алкоголем и нетрудовыми доходами, бума публикаций запрещенной ранее литературы, новой кадровой конфигурации на верху, гибели парохода «Адмирал Нахимов» и многого другого. Знаете, что более всего обсуждают в Политбюро?- Международные дела (это понятно!) А еще – и не меньше: 27 съезд партии, его «эпохальное значение» и выдающуюся роль Генсека. Съезд еще и не начался, но Шеварднадзе, обсуждая будущий горбачевский доклад там, провозглашает: “после Ленина я не помню такого документа” . Талызин (кто теперь помнит, кто это такой?) подхватывает: «Этим докладом люди будут пользоваться долгие годы. Это настольная книга». – Где теперь эта книга? А еще Громыко очень радовался, что Горбачев показал “третий мир” как «опору и союзника» СССР.(Жизнь показала, что и сколько стоил Советскому Союзу этот союзник). Но кое-что и сохранилось из того времени. Прежде всего, лицемерное холуйство перед «первым лицом». А еще то, что встречается в стенограммах 20-летней давности: не надо нам “демократии вообще” – тогда хотели, чтоб она была «социалистической», теперь – какой-то специфически «российской».

Документы той поры свидетельствуют, что люди в Политбюро – все, но по-разному – понимали: время перемен пришло, и они неотвратимы. Но при этом почти все они верили, что переменами этими могут по-прежнему на 100 процентов управлять. Во всем – в рубке леса, повороте северных рек, производстве автомобилей, строительстве, отношениях с заграницей… И объявленными перестройкой, ускорением и гласностью тоже. Вот характерный пример. 3 июля 1986 года Политбюро обсуждает предстоящий съезд писателей и планирует перемены в этой сфере. (Кадровые, разумеется! Они для 86-го – символ времени).

Диктор : Александр Яковлев. Нам надо сохранить статут “последней в мире читающей страны”. Издательское дело крайне отсталое. ...Руковод­ство Союза писателей - сидят по 18-20 лет. Это “дети своего времени” и, как сказал Розов, писатель, драматург, “пусть и уходят с этим временем”.

...“Секретарская литература”. Это ведь не только в центре. На местах то же самое. Сами себя хвалят, сами себя издают.

/…/

“Личностное” отношение у руководства КПСС к отдельным писателям.

Союз Писателей - бюрократическое учреждение, “министерство”.

...Неприкасаемые фигуры - это, как правило, писательское начальство.

Маркова (первый секретарь СП) надо переместить в председатели. А первым секретарем сделать Бондарева. И бюро образовать из молодежи в основном: Евтушенко, Вознесенский, Розов, Залыгин, Бакланов, Айтматов.

Владимир Тольц: Ничего себе – молодежь! Розову и Залыгину в 86-м – 73 года, Бакланову – 63, да и самым юным из этого списка Евтушенко и Вознесенскому по 53. Но за всем этим – желание контролируемого (!) сверху обновления и еще видимости (хотя бы видимости!) демократической процедуры.

Диктор: При выборах - не подводить черту под намеченным числом в состав бюро. Пусть добавляют. Будет альтернативность.

Аварийный вариант в председатели - Залыгин, а первый секретарь - Карпов.

/…/

Горбачев. Маркова - в председатели... чтоб не подыгрывать демагогам. В бюро: Залыгина, Быкова, Бакланова, Бондарева, Айтматова, Евтушенко.

Вадим Медведев. Бондарева не забаллотируют ли в секретари... философ, мудрствует? Марков - сплетни пойдут.. Не на Карпова лучше делать ставку, а на Бондарева, чтоб реальный творческий авторитет был у руководителей СП... Марков и Бондарев враждуют.

Яковлев. Можно погореть с Бондаревым.

Лигачев. Рано о Бондареве говорить как председателе.

Горбачев. Психологически что ль?

Бобков (первый зам. председателя КГБ). Если узнают, что намечается Бондарев, это вызовет афронт.

Горбачев. Евтушенко могут вычеркнуть... Так, может, его лучше не подставлять?

Лигачев. Что особенного? Естественная смена в руководстве... как и в партии.

Громыко. Не трагедия, если сменяется руководство, действовавшее канцелярскими методами. Руководство творческой организацией - дело не второстепенное. Кандидаты туда должны быть интересными в художественном отношении.

Владимир Тольц: Тут Горбачев, уже планирующий кадровую чистку чиновных «стариков» в партии проговаривается.

Диктор: Горбачев. Обновляемая группа 20-летней давности. Проблем там поднакопилось. Пусть сами изберут правление. А там уж Яковлев будет с ним разговаривать.

Владимир Тольц: Понял ли тогда 78-летний Андрей Громыко, о каких накопившихся проблемах думал Горбачев, и о какой «естественной смене руководства» говорил Лигачев? Ну, а слова генсека на 27 съезде о «третьем мире», которые так порадовали Андрея Андреевича, - их сейчас все, даже Горбачев – давно позабыли, а тогда, в середине 80-х, советский народ они отнюдь не радовали.

Леонид Седов: Опять-таки, как опросы показали, опросы мы, правда, стали проводить в 89 году, была фирма ВЦМОМ, компания основана. Выяснилось, что люди, конечно, крайне недовольны, крайне озабочены масштабами помощи третьему миру, Афганистаном, конечно, это нарастало такое недовольство и неприятие этих вещей. Особенно заботили масштабы помощи, потому что люди понимали, что это влечет за собой нищету в самой стране нашей.

Владимир Тольц: За 20 лет многое ушло как вода в песок, многое забылось, вроде с помпой провозглашенной программы «Жилье 2000». Что же запомнилось? Каждому свое. И при том, что общественная жизнь в том году набирала тонус ежедневно, частное было все же на первом месте.

Леонид Седов: Для меня сейчас события того года, исторические события заслоняются чередой очень важных для меня личных событий. У меня сын тогда кончал школу, поступал в институт, попал в армию. Квартиру я тогда получил, последний был, как говорится, подарок «совка», советской эпохи. Квартиру, вместо двух комнат в коммуналке, получили достаточную для четверых. Моя жена получила шикарную достаточно квартиру в Крылатском, которая никто тогда подумать не мог, что она на рынке будет стоить 250 тысяч долларов. Так что закат «совка» для меня выразился в таком события. Эти события, повторяю, заслоняют немножко совершавшиеся тогда исторические свершения – эти съезды, пленумы. А что касается таких зловещих проявлений «совка», то их тоже было достаточно много. Вот эти ошибки алкогольной кампании. Или я работал в «Энциклопедии» в свое время, там была контрольная редакция, внутренняя цензура, вдруг меня вызывает куратор из этой редакции и говорит: идет у тебя статья про неофашизм в словаре советском энциклопедическом, надо обязательно, что разгул, голову поднимает неофашизм в Соединенных Штатах и в Германии. Я говорю: «Да где он поднимает, что ты придумал?». «Нет, нет, это обязательно, а то…». Короче говоря, меня заставляли вставлять такую чепуху. Уже была намечена перестройка и во внешней политике, тем не менее, были такие всплески удивительные. И надо сказать, что происхождение этих всплесков было достаточно очевидно из-за того еще, что наверху шел разброд достаточно серьезный, который потом и проявился уже и в путче в 91 году, и эти противоборствующие силы уже тогда там формировались, и это тоже как-то вниз проникало.

Владимир Тольц: А вот рассказ Юрия Роста – единственного из советских журналистов встречавшего в 86-м возвращенного Горбачевым из горьковской ссылки Сахарова.

Юрий Рост: Для меня было главное. Этот момент я помню очень хорошо, потому что он был для меня чрезвычайно значимым. Магнитофон у меня был привязан к груди (этот опыт потом я использовал в Тбилиси) и задавал ему вопросы. И в этом интервью с первых секунд он сразу нарисовал свой современный образ.

Владимир Тольц: Вот отрывок из того, записанного Юрием Ростом интервью Сахарова

Андрей Сахаров: 15 числа установили телефон неожиданно ночью, мы даже немножко испугались. А 16 в три часа позвонил Михаил Сергеевич Горбачев, сказал, что принято решение о моем освобождении, что я смогу вернуться в Москву, и сможет вернуться в Москву Боннер, как он сказал, неправильно назвал фамилию моей жены. Я ему сказал, что я благодарен за это решение, но что мои чувства очень смутные, потому что это совпало с огромной трагедией – со смертью Анатолия Марченко, замечательного человека, героя борьбы за права человека. И я ему напомнил о своем письме от 19 февраля об освобождении узников совести, людей пострадавших за убеждения, не применявших насилие. И сейчас после смерти Марченко мои мысли об этом еще более напряженные, еще более трагические. Потому, кто следующий, кто погибнет следующий? Это недопустимо для нашей страны то, что у нас есть узники совести, люди, страдающие за убеждения.

Владимир Тольц: Возвращенный из ссылки Андрей Дмитриевич Сахаров в записи Юрия Роста. Последний говорит мне:

Юрий Рост: Горбачев мне рассказывал, как это было. Оказалось, что не было никакого записанного решения о том, чтобы его выслать, они договорились, то есть не было документа. Он раньше хотел это сделать, но как-то он опасался, что возникнет неприятие и, видимо, выбрал какой-то достаточно удобный для себя момент для того, чтобы решить этот вопрос. Я думаю, что ему Сахаров тоже был очень нужен. Потому что Сахаров, может быть, в более разумных, более радикальных и более осмысленных формах выражал то, о чем думал Горбачев.

Владимир Тольц: Реализовать горбачевский призыв «понять перестройку» сегодня непросто. И самому Михаилу Сергеевичу, и всем нам. Многое забылось, многое переврано, кое-что до сих пор скрывают. Но правы, пожалуй, и Горбачев, и участники нашей сегодняшней передачи, - попытаться стоит. И мы продолжим эти попытки в следующих передах нашего нового перестроечного цикла.

В этом выпуске «Разницы во времени» вы услышали фрагменты стенограмм заседаний Политбюро в 86-м году, голоса и мнения социолога Леонида Седова и журналиста Юрия Роста, а еще - сделанную Ростом запись первого после возвращения из ссылки интервью Андрея Дмитриевича Сахарова.

Партнеры: the True Story

XS
SM
MD
LG