Ссылки для упрощенного доступа

Беседа с адвокатами Светланы Бахминой и Михаила Ходорковского



Программу «Итоги недели» ведет Дмитрий Волчек. Принимают участие Ольга Козырева, адвокат Светланы Бахминой, и адвокат Михаила Ходорковского Юрий Шмидт.



Дмитрий Волчек: Мы возвращаемся к главному сюжету этого выпуска – преследованию руководителей компании ЮКОС. Напомню, что юрист Светлана Бахмина была на этой неделе приговорена к семи годам лишения свободы. Арестованный вице-президент ЮКОСа Василий Алексанян объявил голодовку, а Михаил Ходорковский, на которого было совершено нападение (заключенный ранил его заточкой), был изолирован в колонии Краснокаменска якобы для его же блага. Эти и другие события мы обсудим сегодня. Наши гости: Ольга Козырева, адвокат Светланы Бахминой, и адвокат Михаила Ходорковского Юрий Шмидт. И мы начнем с приговора Светланы Бахминой.


Ольга Юрьевна, добрый вечер. Ваши общие впечатления об атмосфере, в которой проходил этот процесс?



Ольга Козырева: В целом процесс проходил в спокойной обстановке, но результат его оказался поразительным для нас, для защиты, и я думаю, для граждан, которые слышали этот приговор, следили за процессом.



Дмитрий Волчек: Алексей Кондауров говорил в нашей программе, что компания «Томскнефть», у которой, по версии обвинения, Бахмина похитила деньги, никаких претензий к ней не предъявила. Это действительно так?



Ольга Козырева: Я хочу уточнить: там ставился вопрос не о деньгах, а об основных средствах. Представитель «Томскнефти» действительно в судебных заседаниях, выступая в прениях, заявил, что «Томскнефти» ущерб не причинен, и они просят оправдать Бахмину.



Дмитрий Волчек: Ольга Юрьевна, почему же приговор столь жесток?



Ольга Козырева: Вы знаете, в речи прокурора прозвучало, когда он начал выступать в прениях, что закончено еще одно из дел ЮКОСа. Наверное, правильнее было бы сказать, что закончено дело в отношении Бахминой. И это, наверное, говорит о многом.



Дмитрий Волчек: О чем именно, Ольга Юрьевна?



Ольга Козырева: О том, что, наверное, в отношении компании проводится определенная уголовная политика, и Бахмина явилась одним из лиц, которая привлекалась среди других сотрудников компании. И вот этот срок, который был назван прокурором в прениях – 9 лет лишения свободы, ну, наверное, это было с учетом того, что она являлась сотрудником компании, а не отдельно взятым гражданином.



Дмитрий Волчек: Юрий Маркович, добрый вечер. Как вы объясняете жестокость приговора?



Юрий Шмидт: Добрый вечер. К тому, что сказано моей коллегой, я бы добавил только одно. С моей точки зрения, Бахмина является в определенной степени заложницей людей, занимавших в компании ЮКОС более высокое положение и, в частности, заложницей Василия Алексаняна. Это старый метод. Человеку, который играл как бы второстепенную роль, для того, чтобы сломать волю очередного потенциального подсудимого, дают очень суровой приговор, чтобы показать ему: вот видишь, даже твоя подчиненная, даже человек, который играл значительно меньшую роль, получил такой срок, что же получишь ты, если не будешь с нами сотрудничать? Таких примеров в своей многолетней практике я знаю много. И мне кажется, что это объяснение в данном случае тоже уместно.



Дмитрий Волчек: Давайте послушаем мнение журналистки Ольги Романовой, тоже, как Юрий Шмидт, считающей Бахмину заложницей и сравнивающей ее судьбу с судьбой таких же заложников из окружения опальных олигархов.



Ольга Романова: История со Светланой Бахминой очень напоминает историю с Антоном Титовым. Антон Титов тоже долгое время, много месяцев сидел в тюрьме без суда и следствия и не представлял никакой опасности для общества. Почерк в этих делах один и тот же, и я думаю, что одни и те же исполнители. Удивительно и решение о переводе Ходорковского в одиночную камеру, которое, как сказал Юрий Калинин, глава службы исполнения наказаний, было продиктовано заботой о безопасности осужденного Ходорковского. И именно в этот день суд Краснокаменска признал предыдущее содержание Ходорковского в ШИЗО незаконным, за хранение в тумбочке официальных приказов Минюста по содержанию заключенных. Поэтому все, что делает руководство колонии непосредственно, собственно и Калинин, в частности, это они плюют с высокой колокольни на существующее робкое, несмелое российское правосудие.



Дмитрий Волчек: Ольга Юрьевна, вы согласны с выводами, к которым приходят Ольга Романова и Юрий Шмидт?



Ольга Козырева: В целом да, конечно.



Дмитрий Волчек: Скажите, как сама Светлана перенесла этот процесс? Я читал, что ей не позволяют видеться с детьми. Это так?



Ольга Козырева: Вы знаете, дело в том, что она сама против того, чтобы дети приходили к ней на свидание в следственный изолятор. Когда она находилась в шестом изоляторе, там был телефон, и ей после закрытия следствия разрешено было разговаривать по телефону с детьми. Когда она была после передачи дела в суд переведена в другой изолятор № 9, где находился в свое время Ходорковский, там просто не было такой возможности, там не было телефона, а разрешение на телефонные разговоры было. Поэтому с сентября месяца она практически не имеет возможности разговаривать с детьми.



Дмитрий Волчек: Юрий Маркович, теперь обратимся к ситуации с Михаилом Ходорковским. Уже появилось немало версий, объясняющих нападение на Ходорковского заключенного Кучмы. Сообщают со слов самого Кучмы, будто бы он повздорил с кем-то из авторитетов в колонии и решил выколоть Ходорковскому глаз, чтобы его изолировали от других заключенных. Вы доверяете этой версии?



Юрий Шмидт: Насколько мне известно со слов адвоката Тереховой, которая общается с Ходорковским непосредственно в Краснокаменске и иногда знакомится с первоисточником информации, Кучма давал много разноречивых объяснений. Но все эти объяснений, как мне кажется, не выдерживают никакой критики. Потому что, по моему глубокому убеждению, из сопоставления фактов следует, что это был никакой не эксцесс, не случайные действия Кучмы, а целенаправленная акция, инспирированная администрацией колонии. И возможно, она как раз не преследовала цели причинить Ходорковскому тяжкий вред, но создать повод для его компрометации и создать как бы законные основания для его помещения в одиночку не в виде наказания, а именно в виде изоляции для обеспечения его же безопасности – вот это как раз все выстраивается в очень четкий ряд и подтверждается в совокупности доказательствами.



Дмитрий Волчек: Говоря о компрометации, вы имеете в виду те двусмысленные намеки, которые позволил себе глава Федеральной службы исполнения наказаний Юрий Калинин?



Ольга Козырева: Совершенно правильно, те двусмысленные намеки, которые были опубликованы на ленте Интерфакса вместе с какими-то комментариями из неназванного источника. Я могу сообщить, что сегодня главный редактор Интерфакса лично мне позвонил по телефону и извинился за эту публикацию. Сказал, что сотрудники, по чьей вине эта информация на ленте появилась, получили взыскание.



Дмитрий Волчек: Вы намерены предпринимать какие-то действия против Юрия Калинина?



Юрий Шмидт: Я считаю, что Калинин, безусловно, превысил свои должностные обязанности. Даже если бы те сведения, на которые он так прозрачно намекал, соответствовали действительности, директор Федеральной службы исполнения наказания не имел никакого права распространять. Потому что ведь за распространением таких сведений, не дай бог, кто-то из заключенных, из окружавших Ходорковского лиц поверил бы этому - это могло бы причинить огромный вред, любой вред, в том числе и серьезный вред его здоровью, а то и жизни. И уж по крайней мере, эти сведения компрометируют его и подрывают его репутацию, его честь и достоинство. А надо сказать, для Михаила Борисовича честь и достоинство являются главным благом и в борьбе за них, собственно говоря, он и испытывает те муки, которые принял практически добровольно во имя своей чести.



Дмитрий Волчек: Ведь это далеко не первая попытка компрометировать Михаила Ходорковского в глазах именно заключенных, не так ли?



Юрий Шмидт: Конечно, не первая попытка. Несколько месяцев назад гэбешная газета «Жизнь» явно не по своей инициативе опубликовала огромную статью под названием «Ходорковский «стучит» на зеков». Правда, они опубликовали с опозданием, увы, я поздно об этом узнал, они опубликовали мое опровержение и сразу же сообщили, что они сами как бы в это не верят, потому что если бы это было так, то зеки давно бы расправились с Ходорковским. Но слово было сказано. Кто-то его прочел, и никакие последующие опровержения этого осадка, который все равно остается, как в том известном анекдоте – ложечки нашлись, но осадок нехороший остался, – вот осадок, безусловно, остался, а это и является целью власти.



Дмитрий Волчек: Вот раз мы затронули тему доносительства, Ольга Юрьевна, Светлана Бахмина ведь отказалась оговаривать свое бывшее начальство на процессе, не так ли?



Ольга Козырева: Она действительно не давала никаких показаний в отношении своего руководства, тем более, что и сговора ни с кем не было преступного, поэтому ей говорить на эту тему нечего было. Хотя на самом деле следствие и на суде прокурор пытались задавать такие вопросы.



Дмитрий Волчек: Что касается самого ранения, которое получил Ходорковский, администрация колонии представляет дело так, что речь идет о пустяковой царапине, но были сообщения, что это серьезная рана. Юрий Маркович, что на самом деле, как себя чувствует Михаил Борисович?



Юрий Шмидт: Михаил Борисович чувствует себя нормально. Конечно, это была не царапина. По поводу царапины он не стал бы поднимать шум. Да, впрочем, шум он не поднимал, он вынужден был обратиться к врачу, потому что порез был глубокий, было сильное кровотечение. Похоже, что Кучма либо метил в глаз, либо, по крайней мере, создавал видимость, что он хотел выколоть глаз. Потому что начало раневого канала как раз на переносице возле уголка глаза и достаточно длинный и глубокий порез, на который пришлось накладывать швы.



Дмитрий Волчек: А что с самим Кучмой, будет ли какое-то разбирательство? Почему он не наказан?



Юрий Шмидт: Как будто бы, я сейчас точно не знаю, как будто бы он находится в штрафном изоляторе. Что будет дальше, я не знаю. Но любопытно, кстати говоря, вот что: в отношении Ходорковского, как было сказано, якобы приняты меры безопасности, но они приняты спустя несколько дней после случившегося. Он до вторника, если я не ошибаюсь, или до среды находился в одном бараке с остальными заключенными и никакой угрозы его жизни не было, потому что все заключенные прекрасно понимали, что Ходорковский ни в чем не виноват и те гнусные сведения, которые пытались о нем распространить, не соответствуют действительности.



Дмитрий Волчек: Вы сказали, что у организаторов этой спецоперации были две цели – компрометировать Михаила Ходорковского и изолировать его. По официальным заявлениям, он находится в комфортабельном помещении со всеми удобствами, даже с телевизором. Что на самом деле?



Юрий Шмидт: На самом деле все это вранье. Мне рассказала Терехова следующее, что вечером в 8 часов, когда Ходорковского помещали в одиночку, сразу говорю – это одиночная камера в штрафном изоляторе, это не какое-то помещение, не коттедж, не апартаменты - это камера-одиночка в штрафном изоляторе. Во время оглашения постановления появился какой-то человек с видеокамерой, который его снимал. Я не спросил, в тот момент я просто не знал еще, действительно там стоял телевизор, стоял письменный стол. Может быть, они и поставили, они умеют создавать потемкинские деревни. Это знаменитая глава из книги Солженицына «В круге первом» «Улыбка Будды», когда нужно было показать жене американского президента, как живут советские заключенные, камеру мгновенно ровно на то время, пока она находилась в этой камере, превратили в дворец. Я не исключаю, что в какой-нибудь из заказных программ телевизионных покажут, что Ходорковский отбывает наказание чуть ли не в царских условиях, но верить этому естественно нельзя.



Дмитрий Волчек: Итак, Юрий Маркович, как вы полагаете, почему властям потребовалось сейчас как можно серьезнее изолировать Михаила Ходорковского?



Юрий Шмидт: Дело, как я полагаю, в данном случае даже не в изоляции, если иметь в виду помещение его в одиночную камеру. Власти нужно было действительно услать его как можно дальше, создать информационный вакуум, поместить его в самую, я подчеркиваю это слово, самую труднодоступную колонию в России для того, чтобы полностью выключить из общественной и политической жизни. Этой цели они добились. Когда речь идет о помещении его сейчас в одиночку, то, очевидно, власти, местной администрации хорошо известно, что Михаил Борисович этого очень не хотел и опасался. В частности, он говорил об этом при свидании мне. Когда он рассказывал о некоторых обстоятельствах его жизни в колонии, и я сказал, что, с моей точки зрения, об этом нужно сообщить широко, чтобы общественность знала, он сказал: «Ни в коем случае этого не говорите, потому что меня сразу же поместят в одиночку».


А что такое одиночка? Это означает, что после работы его запирают в четырех стенах, ни комнаты отдыха, ни библиотеки, никакого контакта с людьми. Потому что в тех условиях, в которых не дай бог никому оказаться, понятие свободы и понятие меры свободы совершенно иное, чем у людей, живущих на воле. И зная, вероятно, что Михаил Борисович никак не хочет быть помещенным в одиночку, с целью лишний раз травмировать его психику, вывести из равновесия, в конечном итоге сломать его волю и уж если когда-то выпустить из колонии, то выпустить совершенно другим, запуганным и забитым человеком, и была применена эта мера.



Дмитрий Волчек: Давайте дадим слово нашим слушателям. Владимир из Чебоксар, добрый вечер.



Слушатель: Здравствуйте. У меня такой вопрос возник: Ходорковский способен на сопротивление, в ответ ударить или покалечить? И что было бы, если бы такое случилось?



Юрий Шмидт: Дело в том, что Михаил Борисович внутренне человек очень сильный и умеющий остановить, мне кажется, любого хулигана, негодяя вообще взглядом и словом. Но в данном случае, когда произошло нападение, он спал. Я не знаю, может быть, он мог вскочить, вступить в драку, но это настолько не вяжется с его обликом. Я знаю точно, чего он не мог сделать. У нас опять-таки из первых сообщений об этом инциденте говорилось, что Ходорковский почему-то отказывается подавать заявление о привлечении напавшего на него заключенного к ответственности. Над этим даже не стоит задумываться, чтобы дать исчерпывающий ответ. Он не тот человек, который вообще когда-нибудь и по какому-нибудь поводу может обратиться к тюремному начальству с просьбой защитить его, не говоря уже о том, что в лагере есть свои законы, которым в значительной степени должен подчиняться даже и он. Представляете себе, что делают с людьми, которые действительно «стучат» на других заключенных, по поводу или без повода - не имеет значения.



Дмитрий Волчек: Мы говорим сейчас о Светлане Бахминой и Михаиле Ходорковском, но не нужно забывать еще об одном заключенном по делу ЮКОСа - Василии Алексаняне, который держит сейчас голодовку в заключении. Ольга Юрьевна, известно ли вам что-нибудь о состоянии его здоровья?



Ольга Козырева: Вы знаете, нет, поскольку я не являюсь его адвокатом. Но я знаю, что он находится в том же изоляторе, где находится Светлана Бахмина.



Дмитрий Волчек: Юрий Маркович, может быть вам что-то известно?



Юрий Шмидт: Мне известно со слов коллег Алексаняна, что он человек очень упорный и даже где-то упрямый. И если он объявил голодовку и если не добьется условий, поставленных им перед объявлением этой голодовки, то он ее не прекратит, и тогда уже могут наступить все те последствия, может быть сначала искусственное кормление и так далее, то, что предусмотрено специальными инструкциями. Но он такой человек, у которого слова и дела не расходятся.



Дмитрий Волчек: Звонок Сергея из Москвы. Сергей, добрый вечер.



Слушатель: Здравствуйте. Скажите, пожалуйста, сейчас адвокат Шмидт сказал, что эта колония в Краснокаменске самая отдаленная, самая неудобная. Хотелось бы узнать - почему. И еще такое мнение: слушая рассказ адвоката Шмидта, очень много таких слов типа «я думаю», «я предполагаю». Это все интересно. А вот факты конкретные голые можно узнавать – это же более важно.



Дмитрий Волчек: Сергей, каких фактов вам не хватает?



Слушатель: Факты конкретные о положении Ходорковского и о том, как администрация относится конкретно к этому делу. Не домыслы, а именно факты. Наверное, известны точно какие-то.



Юрий Шмидт: Я хочу ответить на первый вопрос, почему я называю эту колонию самой удаленной, самой труднодоступной. По карте колоний, которой я располагаю, действительно есть несколько колоний, находящихся на более далеком расстоянии от Москвы, не за шесть с половиной тысяч километров, как эта, а подальше. Но в колонию эту нужно добираться больше суток. Проделав этот путь, могу сказать, что два раза из Москвы летает самолет - это семь часов лета за шесть часовых поясов. После этого семь часов ожидания в Чите и 15 часов на поезде до Краснокаменска. Так что это уже не предположение, не мнение, а факт. И опять-таки, сравнив возможности всех остальных колоний, утверждаю, что есть те, которые расположены дальше, но добираться до них значительно удобнее и проще.


Ну а в том, что я не все вещи могу утверждать позитивно, я специально оговариваюсь, потому что мне никто из администрации никогда не признается, что это нанесение повреждения Ходорковскому было подстроено кем-то и что целью его помещения в одиночку является не обеспечение безопасности, а нечто другое. Но в короткой передаче невозможно выстроить весь доказательственный ряд, потому что доказательства бывают не только прямые, но и косвенные. В совокупности эти доказательства дают достаточно стройную картину. Да и суды выносят свои приговоры сплошь и рядом отнюдь не только по прямым доказательствам.



Дмитрий Волчек: Не только руководители ЮКОСа, но и их адвокаты подвергаются давлению. «Наша профессия становится все опаснее», – сказал на этой неделе в интервью газете «Хандельсблатт» Генрих Падва. Ольга Юрьевна, вы согласны с его словами?



Ольга Козырева: Я думаю, да. Генриху Павловичу я абсолютно доверяю в этом.



Дмитрий Волчек: Ну а на своем собственном опыте?



Ольга Козырева: Вы знаете, давление - это тоже, так сказать, я согласна со Шмидтом, что не всегда бывает как доказательство прямым. Тоже есть совокупность, какое-то ощущение, понимание ситуации. Поэтому, я думаю, конечно, Генрих Павлович имел в виду, что именно эта совокупность, обстановка, в которой работает адвокат, судебная обстановка, следственная обстановка, с чем приходится сталкиваться, в совокупности дает основания делать такие выводы.



Дмитрий Волчек: Юрий Маркович, что вы скажете?



Юрий Шмидт: Мне говорить на эту тему проще всего. За то время, что я защищаю Ходорковского, дважды уже Федеральная регистрационная служба пыталась лишить меня статуса, точнее, один раз Федеральная регистрационная служба, один раз поступило письмо следственного изолятора с совершенно вздорными обвинениями в моей адрес, которые после соответственного расследования были отвергнуты советом Адвокатской палаты. Кроме того, за мои выступления управление Федеральной службы исполнения наказаний по Москве пытается осудить меня в гражданском порядке, а Юрий Калинин неоднократно говорил о том, что будет привлекать меня к ответственности и далее. Я буду очень рад, пусть он попробует это сделать.


XS
SM
MD
LG