Юрий Жигалкин: Выражение "война с террором" исключено из лексикона Белого Дома, отразится ли это на антитеррористической стратегии США? Американские газеты проигрывают битву за выживание. Таковы темы уик-энда в рубрике "Сегодня в Америке".
За две недели со времени прихода в Белый Дом администрации Барака Обамы, комментаторы и журналисты успели отметить одно не бросающееся в глаза, но очень важное отличие новой администрации и администрации Джорджа Буша. Из уст президента Обамы и его окружения не звучат словосочетания "глобальная война с терроризмом", "исламо-фашизм" и другие принципиальные для предыдущей администрации понятия. И эта лексическая чистка не случайна, успели убедиться наблюдатели. Президент сознательно отказывается от лексического наследия своего предшественника. Но означает ли это нечто большее, чем смена риторики? Ян Рунов задал этот вопрос известному американскому политологу.
Ян Рунов: Профессор университета "Ратгерс" в штате Нью-Джерси, историк Дэвид Гринберг считает, что лексика, избранная Обамой, отражает серьёзные намерения нового президента улучшить отношения между США и остальным миром. Буш впервые заговорил о войне против терроризма сразу после терактов 11 сентября 2001 года. Это было началом глобальной войны против "Аль-Каиды" и ряда других террористических исламистских группировок. Но вскоре широкое понятие "война против терроризма" обрело в ней негативную окраску, стало синонимом того, что некоторые воспринимали как агрессивность Соединенных Штатов. Президент Обама своими первыми же распоряжениями о закрытии тюрьмы на военной базе Гуантанамо, об отказе от применения жёстких методов допроса подозреваемых в терроризме пытается нейтрализовать такое представление. Означает ли это, что при Обаме изменится и стратегия войны против терроризма? Вот как ответил на этот вопрос научный сотрудник Центра американских исследований при вашингтонском фонде "Наследие", историк Ли Эдвардс:
Ли Эдвардс: Прежде всего, каждый новый президент любит показывать, что он совсем не таков, как его предшественник. Во-вторых, президент Обама по образованию и по складу ума - юрист, адвокат. Поэтому он в своих публичных выступлениях довольно часто говорит: "С одной стороны так-то и так-то, но с другой стороны можно попробовать так-то"... Это означает, что он осторожен в выражениях, предусматривает возможные последствия своих высказываний.
Ян Рунов: Означает ли его фразеология отказ от войны против терроризма, Эдвардс так не считает. По его мнению, может измениться стиль войны, её тактика.
Эксперты отмечают, что Обама и его помощники вместо слов "война против терроризма" применяют выражение "борьба с терроризмом". В то же время Обама не хочет дать повод для обвинений его в отказе от борьбы с противником. На вопрос корреспондента телекомпании CNN о термине "война с террором" Обама ответил: "Очень важно понимать, что мы ведём битву или войну против некоторых террористических организаций. Но эти организации не представляют всех арабов, всех мусульман". И ещё Обама сказал: "Слова имеют значение в этой ситуации, поскольку один из путей к победе, это успешная борьба за сердца и умы людей".
Юрий Жигалкин: Тем не менее, могут ли словами президента последовать дела? Как может выглядеть антитеррористическая стратегия нового президента? Аллан Давыдов спросил об этом Ричарда Фридмана, президента национального стратегического форума.
Ричард Фридман: Думаю, что перемены в данной сфере пока не столь значительны, как может показаться. Действительно, первое, что сделал Барак Обама, став президентом, распорядился - и это глубоко символично - о том, чтоб закрыть тюрьму в Гуантанамо как можно скорее. В целом американцы встретили это решение одобрительно. Что же касается всеобъемлющего подхода к проблеме борьбы с терроризмом - здесь картина гораздо сложнее. Не думаю, что президент Обама вообще намерен повернуться спиной к войне с терроризмом. Но, скорее всего, борьба с терроризмом займет меньшее место во внешнеполитической стратегии администрации Обамы в сравнении с предыдущей администрацией, которая бросала все силы на войну с террором и игнорировала многие другие международные пробелы.
Аллан Давыдов: Бывший вице-президент Ричард Чейни в интервью на минувшей неделе заявил, что если Барак Обама не пересмотрит решение о закрытии военной тюрьмы Гуантанамо и о запрете интенсивных методов допроса подозреваемых в терроризме, то страна окажется беззащитной перед лицом терррористов, способных применить против США оружие массового поражения. Господин Фридман, возымеет ли это предупреждение воздействие на новую администрацию?
Ричард Фридман: Вице-президент Чейни в очередной раз напомнил то, о чем он говорил в последние восемь лет - о приоритетности проблемы войны с терроризмом. Думаю, что совет бывшего вице-президента будет откровенно проигнорирован новой администрацией, лагерь Гуантанамо все же будет закрыт, хотя это сложная задача. Проблема в том, что из более чем двухсот содержащихся там человек около полусотни, самые опасные, не могут быть ни выпущены, ни переданы для следствия и отбывания тюремных сроков другим странам - ни одна не хочет их принимать. Дела остальной группы могут быть закрыты, и они могут быть высланы из США. В том же, что касается этих пятидесяти, то будут рассматриваться различные варианты - переправить их в тюрьму на территорию США, отдать под суд военных трибуналов с применением военно-судебного кодекса, либо судить гражданским уголовным судом, либо применять к ним особые суды со специально подготовленными прокурорами.
Аллан Давыдов: Так президент Национального стратегического форума в Чикаго Ричард Фридман прокомментировал новые подходы администрации Барака Обамы в борьбе с терроризмом.
Юрий Жигалкин: У него взял интервью Аллан Давыдов.
Последние дни принесли очередные тревожные новости для газетной индустрии. Крупнейшие газеты "Нью-Йорк Таймс", "Уолл стрит Джорнэлл" балансируют на грани убыточности. Их тиражи падают. И они еще в наиболее положении среди своих не менее уважаемых собратьев, которые вынуждены были объявить банкротство. Причем экономический спад лишь усугубил проблемы, которые могут кардинально изменить американское газетное пространство. Об этом мы беседуем с Александром Генисом.
Александр Генис: Собственно, американские газеты умирают давно. За последние сорок лет число их подписчиков уменьшилось вдвое. Но нынешний кризис грозит добить газетную индустрию. Ведущие газеты страны, такие, как "Чикаго трибюн" и "Лос-Анджелес Таймс", объявили банкротство. Говорят, что "Бостон глоб" вот-вот закроют. И, наконец, в тяжелом положении находится сама "Нью-Йорк Таймс". Газета даже заложила редакцию - роскошный, всего с год назад построенный небоскреб.
Юрий Жигалкин: При всем моем уважении к "седой леди печати", на "Нью-Йорк Таймс" свет клином не сошелся.
Александр Генис: Ох, не скажите. Я без нее страдаю от информационного дефицита. Поэтому, скажем, всякий раз улетая домой из Москвы, я покупаю на последние рубли в киоске Шереметьева всю выставленную на прилавке прессу. Терпение, однако, у меня кончается задолго до аэропорта Кеннеди. Особенно, когда читаю, как это случилось в последний приезд, что в голодомор "украинцы пострадали от недоедания". Это все равно, что написать "немало хлопот доставил евреям Освенцим".
Зато вернувшись, я впиваюсь в "Нью-Йорк Таймс", как штепсель в розетку. Знаете, если бы каждое утро на моем пороге не появлялась свежая "Нью-Йорк Таймс", то и вставать бы не стоило.
Юрий Жигалкин: Многие, однако, не видят трагедии в газетном крахе. Они утверждают, что бумажную прессу все равно уже заменила электронная.
Александр Генис: Интернет действительно удобен - как водопровод, но нелепо думать, что из него потечет шампанское. Не зря Эрик Шмидт, один из лидеров компании ГУГЛ, назвал Интернет "свалкой фальшивых фактов". Только газеты и спасают нашу информационную среду от разложения. Бесплатный (!) сайт "Нью-Йорк Таймс" посещают 20 миллионов в месяц, и я не понимаю, почему этого не делают остальные. Газеты питают Сеть, почти ничего не получая взамен. Интернетская реклама покрывает лишь 20 процентов расходов. Понятно, что долго так продолжаться не может.
Юрий Жигалкин: Самый простой способ спасения газет - продать их на аукционе, рассчитывая на то, что новый хозяин и рынок вернет ей рентабельность.
Александр Генис: По-моему, продать "Нью-Йорк Таймс" - все равно, что продать Лувр или Эрмитаж. Уж лучше превратить серьезные газеты в бесприбыльные общественные организации, что-то вроде университетов. И рассчитывать на доброхотов. Выпускать ту же "Нью-Йорк Таймс" стоит 200 миллионов в год. Дешевле, чем содержать футбольную команду.
Юрий Жигалкин: Даже это не упразднит главного противоречия. Бумажная пресса просто устарела как средство массовой информации.
Александр Генис: А она им больше и не является. Газете уже нет нужды нас информировать - мы и без нее все знаем из более оперативных источников. Не верна и та часть формулы, что упирает на массовость газеты. Многомиллионные тиражи - участь печатного мутанта-таблоида. Эти картинки с подписью не являются газетами вовсе. Настоящая газета берет не числом, а влиянием. Все мы окружены ненужными сведениями, бессмысленными фактами, посторонними подробностями. И это опасно, ибо, как сказал Ницше, "лишнее - враг необходимого". Чтобы отличить одно от другого, нужна талантливая газета. Ее задача - не снабжать читателя информацией, а защитить от нее.
Юрий Жигалкин: Ну, как раз с этим хорошо справлялись еще советские газеты.
Александр Генис: Что, надо сказать, помогало. Функцию отбора брала на себя власть - важным было все, что она прятала. Правду, однако, можно сказать только тогда, когда ее скрывают. В открытом обществе свободу прессы должна смирять сама пресса. Она обязана обладать таким умом и ответственностью, чтобы мы делегировали газете свое право знать о мире то, что о нем стоит знать. Вставляя факты в систему, газета придает царству общих идей форму, соразмерную человеку, но не всякому, а интеллигентному, способному жить в демократической стране и ответственно выбирать себе правительство. Поэтому напуганная перспективой остаться без газет Америка вспомнила урок Томаса Джефферсона - правительству без прессы он предпочитал прессу без правительства.
Юрий Жигалкин: На этом мы завершим очередной выпуск рубрики "Сегодня в Америке". Всего доброго!
За две недели со времени прихода в Белый Дом администрации Барака Обамы, комментаторы и журналисты успели отметить одно не бросающееся в глаза, но очень важное отличие новой администрации и администрации Джорджа Буша. Из уст президента Обамы и его окружения не звучат словосочетания "глобальная война с терроризмом", "исламо-фашизм" и другие принципиальные для предыдущей администрации понятия. И эта лексическая чистка не случайна, успели убедиться наблюдатели. Президент сознательно отказывается от лексического наследия своего предшественника. Но означает ли это нечто большее, чем смена риторики? Ян Рунов задал этот вопрос известному американскому политологу.
Ян Рунов: Профессор университета "Ратгерс" в штате Нью-Джерси, историк Дэвид Гринберг считает, что лексика, избранная Обамой, отражает серьёзные намерения нового президента улучшить отношения между США и остальным миром. Буш впервые заговорил о войне против терроризма сразу после терактов 11 сентября 2001 года. Это было началом глобальной войны против "Аль-Каиды" и ряда других террористических исламистских группировок. Но вскоре широкое понятие "война против терроризма" обрело в ней негативную окраску, стало синонимом того, что некоторые воспринимали как агрессивность Соединенных Штатов. Президент Обама своими первыми же распоряжениями о закрытии тюрьмы на военной базе Гуантанамо, об отказе от применения жёстких методов допроса подозреваемых в терроризме пытается нейтрализовать такое представление. Означает ли это, что при Обаме изменится и стратегия войны против терроризма? Вот как ответил на этот вопрос научный сотрудник Центра американских исследований при вашингтонском фонде "Наследие", историк Ли Эдвардс:
Ли Эдвардс: Прежде всего, каждый новый президент любит показывать, что он совсем не таков, как его предшественник. Во-вторых, президент Обама по образованию и по складу ума - юрист, адвокат. Поэтому он в своих публичных выступлениях довольно часто говорит: "С одной стороны так-то и так-то, но с другой стороны можно попробовать так-то"... Это означает, что он осторожен в выражениях, предусматривает возможные последствия своих высказываний.
Ян Рунов: Означает ли его фразеология отказ от войны против терроризма, Эдвардс так не считает. По его мнению, может измениться стиль войны, её тактика.
Эксперты отмечают, что Обама и его помощники вместо слов "война против терроризма" применяют выражение "борьба с терроризмом". В то же время Обама не хочет дать повод для обвинений его в отказе от борьбы с противником. На вопрос корреспондента телекомпании CNN о термине "война с террором" Обама ответил: "Очень важно понимать, что мы ведём битву или войну против некоторых террористических организаций. Но эти организации не представляют всех арабов, всех мусульман". И ещё Обама сказал: "Слова имеют значение в этой ситуации, поскольку один из путей к победе, это успешная борьба за сердца и умы людей".
Юрий Жигалкин: Тем не менее, могут ли словами президента последовать дела? Как может выглядеть антитеррористическая стратегия нового президента? Аллан Давыдов спросил об этом Ричарда Фридмана, президента национального стратегического форума.
Ричард Фридман: Думаю, что перемены в данной сфере пока не столь значительны, как может показаться. Действительно, первое, что сделал Барак Обама, став президентом, распорядился - и это глубоко символично - о том, чтоб закрыть тюрьму в Гуантанамо как можно скорее. В целом американцы встретили это решение одобрительно. Что же касается всеобъемлющего подхода к проблеме борьбы с терроризмом - здесь картина гораздо сложнее. Не думаю, что президент Обама вообще намерен повернуться спиной к войне с терроризмом. Но, скорее всего, борьба с терроризмом займет меньшее место во внешнеполитической стратегии администрации Обамы в сравнении с предыдущей администрацией, которая бросала все силы на войну с террором и игнорировала многие другие международные пробелы.
Аллан Давыдов: Бывший вице-президент Ричард Чейни в интервью на минувшей неделе заявил, что если Барак Обама не пересмотрит решение о закрытии военной тюрьмы Гуантанамо и о запрете интенсивных методов допроса подозреваемых в терроризме, то страна окажется беззащитной перед лицом терррористов, способных применить против США оружие массового поражения. Господин Фридман, возымеет ли это предупреждение воздействие на новую администрацию?
Ричард Фридман: Вице-президент Чейни в очередной раз напомнил то, о чем он говорил в последние восемь лет - о приоритетности проблемы войны с терроризмом. Думаю, что совет бывшего вице-президента будет откровенно проигнорирован новой администрацией, лагерь Гуантанамо все же будет закрыт, хотя это сложная задача. Проблема в том, что из более чем двухсот содержащихся там человек около полусотни, самые опасные, не могут быть ни выпущены, ни переданы для следствия и отбывания тюремных сроков другим странам - ни одна не хочет их принимать. Дела остальной группы могут быть закрыты, и они могут быть высланы из США. В том же, что касается этих пятидесяти, то будут рассматриваться различные варианты - переправить их в тюрьму на территорию США, отдать под суд военных трибуналов с применением военно-судебного кодекса, либо судить гражданским уголовным судом, либо применять к ним особые суды со специально подготовленными прокурорами.
Аллан Давыдов: Так президент Национального стратегического форума в Чикаго Ричард Фридман прокомментировал новые подходы администрации Барака Обамы в борьбе с терроризмом.
Юрий Жигалкин: У него взял интервью Аллан Давыдов.
Последние дни принесли очередные тревожные новости для газетной индустрии. Крупнейшие газеты "Нью-Йорк Таймс", "Уолл стрит Джорнэлл" балансируют на грани убыточности. Их тиражи падают. И они еще в наиболее положении среди своих не менее уважаемых собратьев, которые вынуждены были объявить банкротство. Причем экономический спад лишь усугубил проблемы, которые могут кардинально изменить американское газетное пространство. Об этом мы беседуем с Александром Генисом.
Александр Генис: Собственно, американские газеты умирают давно. За последние сорок лет число их подписчиков уменьшилось вдвое. Но нынешний кризис грозит добить газетную индустрию. Ведущие газеты страны, такие, как "Чикаго трибюн" и "Лос-Анджелес Таймс", объявили банкротство. Говорят, что "Бостон глоб" вот-вот закроют. И, наконец, в тяжелом положении находится сама "Нью-Йорк Таймс". Газета даже заложила редакцию - роскошный, всего с год назад построенный небоскреб.
Юрий Жигалкин: При всем моем уважении к "седой леди печати", на "Нью-Йорк Таймс" свет клином не сошелся.
Александр Генис: Ох, не скажите. Я без нее страдаю от информационного дефицита. Поэтому, скажем, всякий раз улетая домой из Москвы, я покупаю на последние рубли в киоске Шереметьева всю выставленную на прилавке прессу. Терпение, однако, у меня кончается задолго до аэропорта Кеннеди. Особенно, когда читаю, как это случилось в последний приезд, что в голодомор "украинцы пострадали от недоедания". Это все равно, что написать "немало хлопот доставил евреям Освенцим".
Зато вернувшись, я впиваюсь в "Нью-Йорк Таймс", как штепсель в розетку. Знаете, если бы каждое утро на моем пороге не появлялась свежая "Нью-Йорк Таймс", то и вставать бы не стоило.
Юрий Жигалкин: Многие, однако, не видят трагедии в газетном крахе. Они утверждают, что бумажную прессу все равно уже заменила электронная.
Александр Генис: Интернет действительно удобен - как водопровод, но нелепо думать, что из него потечет шампанское. Не зря Эрик Шмидт, один из лидеров компании ГУГЛ, назвал Интернет "свалкой фальшивых фактов". Только газеты и спасают нашу информационную среду от разложения. Бесплатный (!) сайт "Нью-Йорк Таймс" посещают 20 миллионов в месяц, и я не понимаю, почему этого не делают остальные. Газеты питают Сеть, почти ничего не получая взамен. Интернетская реклама покрывает лишь 20 процентов расходов. Понятно, что долго так продолжаться не может.
Юрий Жигалкин: Самый простой способ спасения газет - продать их на аукционе, рассчитывая на то, что новый хозяин и рынок вернет ей рентабельность.
Александр Генис: По-моему, продать "Нью-Йорк Таймс" - все равно, что продать Лувр или Эрмитаж. Уж лучше превратить серьезные газеты в бесприбыльные общественные организации, что-то вроде университетов. И рассчитывать на доброхотов. Выпускать ту же "Нью-Йорк Таймс" стоит 200 миллионов в год. Дешевле, чем содержать футбольную команду.
Юрий Жигалкин: Даже это не упразднит главного противоречия. Бумажная пресса просто устарела как средство массовой информации.
Александр Генис: А она им больше и не является. Газете уже нет нужды нас информировать - мы и без нее все знаем из более оперативных источников. Не верна и та часть формулы, что упирает на массовость газеты. Многомиллионные тиражи - участь печатного мутанта-таблоида. Эти картинки с подписью не являются газетами вовсе. Настоящая газета берет не числом, а влиянием. Все мы окружены ненужными сведениями, бессмысленными фактами, посторонними подробностями. И это опасно, ибо, как сказал Ницше, "лишнее - враг необходимого". Чтобы отличить одно от другого, нужна талантливая газета. Ее задача - не снабжать читателя информацией, а защитить от нее.
Юрий Жигалкин: Ну, как раз с этим хорошо справлялись еще советские газеты.
Александр Генис: Что, надо сказать, помогало. Функцию отбора брала на себя власть - важным было все, что она прятала. Правду, однако, можно сказать только тогда, когда ее скрывают. В открытом обществе свободу прессы должна смирять сама пресса. Она обязана обладать таким умом и ответственностью, чтобы мы делегировали газете свое право знать о мире то, что о нем стоит знать. Вставляя факты в систему, газета придает царству общих идей форму, соразмерную человеку, но не всякому, а интеллигентному, способному жить в демократической стране и ответственно выбирать себе правительство. Поэтому напуганная перспективой остаться без газет Америка вспомнила урок Томаса Джефферсона - правительству без прессы он предпочитал прессу без правительства.
Юрий Жигалкин: На этом мы завершим очередной выпуск рубрики "Сегодня в Америке". Всего доброго!
