Ирина Лагунина: В минувший вторник короткое сообщение в японской деловой газете со ссылкой на руководителя Ассоциации региональных банков России обрушило курс евро на международных рынках – он подешевел к доллару почти на 1,5 цента. Правда, через несколько часов, после серии прозвучавших из Москвы опровержений и официальных заявлений, курс евро вернулся на прежний уровень.
Сообщение японской газеты было воспринято на финансовых рынках как сигнал о том, что Россия, не исключено, может потребовать от зарубежных банков отсрочки по возвращению кредитов, которые эти банки ранее предоставили российским компаниям и банкам.
Бурная реакция рынков прошла, но сколь острой остается сама проблема? Ведь только в 2009 году российские компании и банки должны выплатить зарубежным кредиторам более 100 миллиардов долларов. Об этом – в материале Сергея Сенинского.
Сергей Сенинский: ... Еще осенью прошлого года правительство России объявило, что предоставит российским компаниям и банкам – не всем, но соответствующим определенным критериям - 50 миллиардов долларов именно для того, чтобы помочь им провести в 2009 году необходимые платежи в счет обслуживания своего текущего внешнего долга.
Из этих денег компании и банки получили лишь 11 миллиардов, после чего правительство фактически свернуло программу. Более того, финансовые власти подсчитали, что в ходе длившейся 2,5 месяца «плавной девальвации» рубля российские компании и банки приобрели 85-90 миллиардов долларов, которые продавал из своих резервов Центральный банк... Из Москвы – аналитик инвестиционной компании «Ренессанс-Капитал» Алексей Моисеев:
Алексей Моисеев: Действительно, если мы говорим про цифры, так оно и есть. Даже более того, наша оценка, что это не 90, а 110 миллиардов долларов в распоряжениях у банков и компаний. Но быть уверенными в том, что все эти деньги обязательно будут использованы на погашение долгов, наверное, не стоит. Я думаю, в значительной степени банки набирали валюту, чтобы быть готовым к дальнейшим конвертациям рублевых депозитов населения в доллары. Но я думаю, что основной причиной, почему эта линия в 50 миллиардов долларов, о которой вы сказали, была прекращена, связана с тем, что если представить себе, что есть некое предприятие, которое что-то должно иностранным инвесторам или иностранным банкам, и у него нет денег. В нормальных условиях оно пойдет и договариваться о реструктуризации или о чем-либо другом, но так или иначе попытаться договориться. Если просто можно придти к государству и получить деньги по номиналу, то зачем он будет стараться это делать. Поэтому здесь явно был толчок к тому, чтобы сами договаривались, сами искали возможности по выплате долга.
Сергей Сенинский: Аналитик «МДМ-Банка» Михаил Галкин:
Михаил Галкин: Как мне видится, государство, конечно же, хочет, чтобы российские корпоративные заемщики кредитовались у коммерческих банков, то есть пользовались традиционным каналом к заемным средствам, а не напрямую кредитовались государственным институтом специализированным или Центробанком, например. В банковскую систему был направлен достаточно большой объем средств, это были в основном рублевые инъекции, и параллельно шла девальвация, в ходе которой население, корпорации, банки накопили валютные значительные резервы. В целом правительство справедливо считает, что проблема найти деньги и перевести их нужную валюту, она в значительной степени решена, во всяком случае, для крупнейших заемщиков российских.
Сергей Сенинский: В минувший вторник, когда сообщение в японской газете Nikkei со ссылкой на руководителя Ассоциации региональных банков России Анатолия Аксакова попало на ленты ведущих информационных агентств, курс евро к доллару на международных рынках в течение получаса снизился почти на 1,5 цента.
После опровержений и заявлений, сделанных в Москве, курс евро довольно быстро вернулся на прежний уровень. Но сама по себе такая реакция рынков именно через европейскую валюту означает ли, что львиную долю платежей в счет обслуживания своего внешнего долга в 2009 году российские компании и банки должны перевести именно европейским банкам и другим кредиторам, например, инвестиционным фондам? Михаил Галкин, МДМ-Банк:
Михаил Галкин: Это и так, и не так. Во-первых, нужно сказать, что основу долга составляют долларовые обязательства. Во-вторых, что касается структуры держателей, то, конечно, там есть достаточно большое количество азиатских инвесторов - это и коммерческие банки, и то, что называется «приват банки», которые представляют интересы богатых людей, это хедж-фонд в Лондоне, опять же клиентами лондонских хедж-фондов являются богатые люди со всего мира, это и американские финансовые институты. Я думаю, что, наверное, доля Европы может быть 50%, но это не 90%. Вообще, конечно, это была чистой воды спекуляция, там много было попыток спровоцировать на какое-то движение.
Сергей Сенинский: В последние недели все чаще появляются сообщения о том, что те или иные зарубежные кредиторы, будь то банки или инвестиционные фонды и компании, сами инициируют контакты с российскими компаниями и банками, являющимися их должниками, на предмет возможного пересмотра сроков и условий возвращения этого долга, другими словами – о его реструктуризации.
Собственно, об этом же говорил и руководитель Ассоциации региональных банков России Анатолий Аксаков, интерпретация заявлений которого и вызвала кратковременный переполох на финансовых рынках.
Но сам по себе факт таких контактов кредиторов с должниками может говорить о том, кредиторы пытаются как-то себя обезопасить. То есть сомнения в платежеспособности российских должников у них остаются? Алексей Моисеев, компания «Ренессанс-Капитал»:
Алексей Моисеев: Действительно, разговоры такие постоянно ходят и публикации в российской прессе по этому поводу время от времени появляются. Дело в том, что банку лучше реструктурировать какой-то долг и получать по нему проценты и держать его как хороший работающий кредит, чем кредит списать под ноль, что называется, и таким образом отнести все потери на капитал. А капитал у европейских банков сейчас очень и очень небольшой. Поэтому наиболее ответственные банки и заемщики первыми действительно идут на разговоры, понимая, что через полгода или через три месяца они смогут погасить тот или иной кредит, не доводя дело до разного рода судебных разбирательств, понимая, что это в интересах как банков, так и заемщиков.
Сергей Сенинский: Вообще, долг – неотъемлемая часть любого, даже самого успешного бизнеса. А заемные средства – будь то кредиты банков или те, что компания получила от размещения на рынках своих облигаций – являются основой расширения этого бизнеса.
Другое дело – каков общий объем долговой нагрузки?.. Достаточно ли компания зарабатывает денег, чтобы исправно обслуживать свои долги? Собственно, именно это и определяет, например, ее кредитные рейтинги от крупнейших рейтинговых агентств. Чем выше рейтинг, тем проще и дешевле для компании или целой страны занять новые деньги – у банков или у инвесторов на финансовых рынках.
Поэтому одним из наиболее универсальных показателей относительно нормальной, то есть допустимой долговой нагрузки является ее отношение к текущим доходам компании как 3:1. То есть совокупный долг компании или банка может превышать объем текущих доходов в 3 раза.
И еще 3-4 месяца назад у большинства крупных российских компаний или банков этот показатель не превышал 1,5-2-ух, то есть с большим запасом укладывался в норматив. Конечно, были и отдельные компании, долг которых уже тогда превышал текущие доходы в 5-10 раз. Именно они и оказались на грани банкротства.
Но с тех пор доходы даже относительно благополучных компаний значительно сократились, а объем долга – остался прежним. А это значит, что показатель, о котором мы говорим, явно изменился в худшую сторону.
Михаил Галкин: Мы видим, что компании резко сокращают свои инвестиционные бюджеты и за счет этого они в принципе не наращивают долг, и за счет этого они пытаются снизить долговую нагрузку, в том числе улучшить соотношение операционной прибыли и долга. Поэтому, да, это справедливо, но это временное явление. И есть инструменты управлять этим соотношением за счет в первую очередь сокращения издержек и сокращения инвестиционной активности.
Алексей Моисеев: Это показатель сильно ухудшился для всех без исключения российских, да и не только российских компаний. Производство падает, цены на продукцию падают, соответственно, снижаются доходы, при этом долг остается тем же. Другое дело, что этот показатель скрадывает одну важную деталь, а именно график погашения долга. Поэтому компания, у которой очень высокий показатель долга к доходам, но при этом долги гасятся после 2015 года, то эта компания, наверное, будет более безопасна, чем если компания, у которой может долг к доходам очень маленький, но все эти долги приходятся на текущий год. То есть сейчас время погашения долгов стало отчасти более важным, чем общий объем этих долгов.
Сергей Сенинский: Если вернуться к бурной, хотя и кратковременной, реакции международных финансовых рынков на сообщения со ссылкой на публикацию в японской газете, что, на ваш взгляд, было в этой реакции было самым главным опасением? Сам факт того, что реструктуризация текущих внешних долгов российских компаний и банков, которые составляют сотни миллиардов долларов, не только возможна, но и становится более вероятной? Хотя бы частично...
Или то, что инициатором такой реструктуризации может выступить само российское государство? Тут инвесторы могли сразу вспомнить российский кризис 1998 года: дефолт тогда был объявлен по долгам государства, но при этом оно временно просто запретило российским компаниям выплачивать их собственные внешние долги...
Алексей Моисеев: Здесь я тоже с вами согласен. Многие помнят, что третьей частью дефолта 98 года был запрет выплачивать внешний долг для банков и для корпораций. И действительно, опасение было такое, что государство, которое в России многими считается непредсказуемым, может взять и запретить российским компаниям выплачивать свои долги с целью сохранения резервов или чего угодно другого. Я думаю, такие ожидания достаточно беспочвенные, но тем не менее, именно они, вероятно, привели к такой нервной реакции.
Михаил Галкин: Рынки на сегодняшний день чрезвычайно нервные. То есть это такое существо с очень расшатанной психикой, реагирующее на любое сообщение, которое хоть каким-то образом может что-то спровоцировать. Слово «реструктуризация» сегодня пугает очень многих. Когда в лентах прошли рядом такие словосочетания, как «реструктуризация», «Россия» и «400 миллиардов долларов», больная фантазия инвесторов рисовала себе какую-то мрачную картину, а с помощью спекулянтов или тех, кто захотел каким-то образом сыграть на этом, мы получили такую реакцию.
Сергей Сенинский: Общий внешний долг российских компаний и банков, по состоянию на 1 октября 2008 года, более поздних данных пока нет, составлял 500 миллиардов долларов. Реально он меньше. В эту же сумму, отмечают эксперты, входят, например, и долговые обязательства подразделений зарубежных банков или компаний, работающих в России, перед своими материнскими компаниями, и рублевые долги нерезидентам, то есть зарубежным инвесторам, и целый ряд других.
И, не исключено, что сумма в 400 миллиардов долларов, широко обсуждавшаяся на международных рынках в минувший вторник, и считается их участниками общим текущим внешним долгом сугубо российских компаний и банков. Его главная проблема – краткосрочность. То есть в этом долге доминируют займы со сроками погашения 1-2-3 года.
В 2009 году российским компаниям и банкам, в счет текущего обслуживания своих внешних долгов, предстоит выплатить в целом примерно 100 миллиардов долларов. Если, конечно, часть этой суммы не будет реструктурирована...
Сообщение японской газеты было воспринято на финансовых рынках как сигнал о том, что Россия, не исключено, может потребовать от зарубежных банков отсрочки по возвращению кредитов, которые эти банки ранее предоставили российским компаниям и банкам.
Бурная реакция рынков прошла, но сколь острой остается сама проблема? Ведь только в 2009 году российские компании и банки должны выплатить зарубежным кредиторам более 100 миллиардов долларов. Об этом – в материале Сергея Сенинского.
Сергей Сенинский: ... Еще осенью прошлого года правительство России объявило, что предоставит российским компаниям и банкам – не всем, но соответствующим определенным критериям - 50 миллиардов долларов именно для того, чтобы помочь им провести в 2009 году необходимые платежи в счет обслуживания своего текущего внешнего долга.
Из этих денег компании и банки получили лишь 11 миллиардов, после чего правительство фактически свернуло программу. Более того, финансовые власти подсчитали, что в ходе длившейся 2,5 месяца «плавной девальвации» рубля российские компании и банки приобрели 85-90 миллиардов долларов, которые продавал из своих резервов Центральный банк... Из Москвы – аналитик инвестиционной компании «Ренессанс-Капитал» Алексей Моисеев:
Алексей Моисеев: Действительно, если мы говорим про цифры, так оно и есть. Даже более того, наша оценка, что это не 90, а 110 миллиардов долларов в распоряжениях у банков и компаний. Но быть уверенными в том, что все эти деньги обязательно будут использованы на погашение долгов, наверное, не стоит. Я думаю, в значительной степени банки набирали валюту, чтобы быть готовым к дальнейшим конвертациям рублевых депозитов населения в доллары. Но я думаю, что основной причиной, почему эта линия в 50 миллиардов долларов, о которой вы сказали, была прекращена, связана с тем, что если представить себе, что есть некое предприятие, которое что-то должно иностранным инвесторам или иностранным банкам, и у него нет денег. В нормальных условиях оно пойдет и договариваться о реструктуризации или о чем-либо другом, но так или иначе попытаться договориться. Если просто можно придти к государству и получить деньги по номиналу, то зачем он будет стараться это делать. Поэтому здесь явно был толчок к тому, чтобы сами договаривались, сами искали возможности по выплате долга.
Сергей Сенинский: Аналитик «МДМ-Банка» Михаил Галкин:
Михаил Галкин: Как мне видится, государство, конечно же, хочет, чтобы российские корпоративные заемщики кредитовались у коммерческих банков, то есть пользовались традиционным каналом к заемным средствам, а не напрямую кредитовались государственным институтом специализированным или Центробанком, например. В банковскую систему был направлен достаточно большой объем средств, это были в основном рублевые инъекции, и параллельно шла девальвация, в ходе которой население, корпорации, банки накопили валютные значительные резервы. В целом правительство справедливо считает, что проблема найти деньги и перевести их нужную валюту, она в значительной степени решена, во всяком случае, для крупнейших заемщиков российских.
Сергей Сенинский: В минувший вторник, когда сообщение в японской газете Nikkei со ссылкой на руководителя Ассоциации региональных банков России Анатолия Аксакова попало на ленты ведущих информационных агентств, курс евро к доллару на международных рынках в течение получаса снизился почти на 1,5 цента.
После опровержений и заявлений, сделанных в Москве, курс евро довольно быстро вернулся на прежний уровень. Но сама по себе такая реакция рынков именно через европейскую валюту означает ли, что львиную долю платежей в счет обслуживания своего внешнего долга в 2009 году российские компании и банки должны перевести именно европейским банкам и другим кредиторам, например, инвестиционным фондам? Михаил Галкин, МДМ-Банк:
Михаил Галкин: Это и так, и не так. Во-первых, нужно сказать, что основу долга составляют долларовые обязательства. Во-вторых, что касается структуры держателей, то, конечно, там есть достаточно большое количество азиатских инвесторов - это и коммерческие банки, и то, что называется «приват банки», которые представляют интересы богатых людей, это хедж-фонд в Лондоне, опять же клиентами лондонских хедж-фондов являются богатые люди со всего мира, это и американские финансовые институты. Я думаю, что, наверное, доля Европы может быть 50%, но это не 90%. Вообще, конечно, это была чистой воды спекуляция, там много было попыток спровоцировать на какое-то движение.
Сергей Сенинский: В последние недели все чаще появляются сообщения о том, что те или иные зарубежные кредиторы, будь то банки или инвестиционные фонды и компании, сами инициируют контакты с российскими компаниями и банками, являющимися их должниками, на предмет возможного пересмотра сроков и условий возвращения этого долга, другими словами – о его реструктуризации.
Собственно, об этом же говорил и руководитель Ассоциации региональных банков России Анатолий Аксаков, интерпретация заявлений которого и вызвала кратковременный переполох на финансовых рынках.
Но сам по себе факт таких контактов кредиторов с должниками может говорить о том, кредиторы пытаются как-то себя обезопасить. То есть сомнения в платежеспособности российских должников у них остаются? Алексей Моисеев, компания «Ренессанс-Капитал»:
Алексей Моисеев: Действительно, разговоры такие постоянно ходят и публикации в российской прессе по этому поводу время от времени появляются. Дело в том, что банку лучше реструктурировать какой-то долг и получать по нему проценты и держать его как хороший работающий кредит, чем кредит списать под ноль, что называется, и таким образом отнести все потери на капитал. А капитал у европейских банков сейчас очень и очень небольшой. Поэтому наиболее ответственные банки и заемщики первыми действительно идут на разговоры, понимая, что через полгода или через три месяца они смогут погасить тот или иной кредит, не доводя дело до разного рода судебных разбирательств, понимая, что это в интересах как банков, так и заемщиков.
Сергей Сенинский: Вообще, долг – неотъемлемая часть любого, даже самого успешного бизнеса. А заемные средства – будь то кредиты банков или те, что компания получила от размещения на рынках своих облигаций – являются основой расширения этого бизнеса.
Другое дело – каков общий объем долговой нагрузки?.. Достаточно ли компания зарабатывает денег, чтобы исправно обслуживать свои долги? Собственно, именно это и определяет, например, ее кредитные рейтинги от крупнейших рейтинговых агентств. Чем выше рейтинг, тем проще и дешевле для компании или целой страны занять новые деньги – у банков или у инвесторов на финансовых рынках.
Поэтому одним из наиболее универсальных показателей относительно нормальной, то есть допустимой долговой нагрузки является ее отношение к текущим доходам компании как 3:1. То есть совокупный долг компании или банка может превышать объем текущих доходов в 3 раза.
И еще 3-4 месяца назад у большинства крупных российских компаний или банков этот показатель не превышал 1,5-2-ух, то есть с большим запасом укладывался в норматив. Конечно, были и отдельные компании, долг которых уже тогда превышал текущие доходы в 5-10 раз. Именно они и оказались на грани банкротства.
Но с тех пор доходы даже относительно благополучных компаний значительно сократились, а объем долга – остался прежним. А это значит, что показатель, о котором мы говорим, явно изменился в худшую сторону.
Михаил Галкин: Мы видим, что компании резко сокращают свои инвестиционные бюджеты и за счет этого они в принципе не наращивают долг, и за счет этого они пытаются снизить долговую нагрузку, в том числе улучшить соотношение операционной прибыли и долга. Поэтому, да, это справедливо, но это временное явление. И есть инструменты управлять этим соотношением за счет в первую очередь сокращения издержек и сокращения инвестиционной активности.
Алексей Моисеев: Это показатель сильно ухудшился для всех без исключения российских, да и не только российских компаний. Производство падает, цены на продукцию падают, соответственно, снижаются доходы, при этом долг остается тем же. Другое дело, что этот показатель скрадывает одну важную деталь, а именно график погашения долга. Поэтому компания, у которой очень высокий показатель долга к доходам, но при этом долги гасятся после 2015 года, то эта компания, наверное, будет более безопасна, чем если компания, у которой может долг к доходам очень маленький, но все эти долги приходятся на текущий год. То есть сейчас время погашения долгов стало отчасти более важным, чем общий объем этих долгов.
Сергей Сенинский: Если вернуться к бурной, хотя и кратковременной, реакции международных финансовых рынков на сообщения со ссылкой на публикацию в японской газете, что, на ваш взгляд, было в этой реакции было самым главным опасением? Сам факт того, что реструктуризация текущих внешних долгов российских компаний и банков, которые составляют сотни миллиардов долларов, не только возможна, но и становится более вероятной? Хотя бы частично...
Или то, что инициатором такой реструктуризации может выступить само российское государство? Тут инвесторы могли сразу вспомнить российский кризис 1998 года: дефолт тогда был объявлен по долгам государства, но при этом оно временно просто запретило российским компаниям выплачивать их собственные внешние долги...
Алексей Моисеев: Здесь я тоже с вами согласен. Многие помнят, что третьей частью дефолта 98 года был запрет выплачивать внешний долг для банков и для корпораций. И действительно, опасение было такое, что государство, которое в России многими считается непредсказуемым, может взять и запретить российским компаниям выплачивать свои долги с целью сохранения резервов или чего угодно другого. Я думаю, такие ожидания достаточно беспочвенные, но тем не менее, именно они, вероятно, привели к такой нервной реакции.
Михаил Галкин: Рынки на сегодняшний день чрезвычайно нервные. То есть это такое существо с очень расшатанной психикой, реагирующее на любое сообщение, которое хоть каким-то образом может что-то спровоцировать. Слово «реструктуризация» сегодня пугает очень многих. Когда в лентах прошли рядом такие словосочетания, как «реструктуризация», «Россия» и «400 миллиардов долларов», больная фантазия инвесторов рисовала себе какую-то мрачную картину, а с помощью спекулянтов или тех, кто захотел каким-то образом сыграть на этом, мы получили такую реакцию.
Сергей Сенинский: Общий внешний долг российских компаний и банков, по состоянию на 1 октября 2008 года, более поздних данных пока нет, составлял 500 миллиардов долларов. Реально он меньше. В эту же сумму, отмечают эксперты, входят, например, и долговые обязательства подразделений зарубежных банков или компаний, работающих в России, перед своими материнскими компаниями, и рублевые долги нерезидентам, то есть зарубежным инвесторам, и целый ряд других.
И, не исключено, что сумма в 400 миллиардов долларов, широко обсуждавшаяся на международных рынках в минувший вторник, и считается их участниками общим текущим внешним долгом сугубо российских компаний и банков. Его главная проблема – краткосрочность. То есть в этом долге доминируют займы со сроками погашения 1-2-3 года.
В 2009 году российским компаниям и банкам, в счет текущего обслуживания своих внешних долгов, предстоит выплатить в целом примерно 100 миллиардов долларов. Если, конечно, часть этой суммы не будет реструктурирована...
