Марина Тимашева: "Драма Маринетти или история облома вождя мирового футуризма в России" - так называется новый альбом петербургского художника Михаила Карасика. С автором альбома беседует Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская: Мне посчастливилось не полистать, а именно посмотреть этот альбом, когда он был рассыпан на отдельные литографии и представлен в галерее журнала “НоМИ” - “Нового мира искусства”. Графическая версия легендарного путешествия известного человека в Россию оформлена в виде почтовых открыток, с помощью которых велась переписка между Маринетти и его русскими адресатами. Художник восстановил цепочку событий, встреч, лекций, сложные отношения итальянских и российских футуристов. Ведь Маринетти ожидал настоящего футуристического приема, а русские коллеги как будто прятались от знаменитого гостя. Когда они, наконец, появились, выяснилось, что между русским и итальянским футуризмом пролегает пропасть. Горячей встречи не вышло. Одна из самых выразительных литографий – синее авто Маринетти рушится, кажется, в Фонтанку. Этот коллаж прекрасно отражает смысл происходящего. Говорит Михаил Карасик
Михаил Карасик: 95 лет тому назад, в 1914 году, Маринетти приехал в Россию. Одной из задач этой поездки было установление отношений с русскими футуристами, потому что в 14-м году вышло несколько книг, переводов с его текстами. Одним словом, футуристы были очень хорошо известны, тем более, что и в России были собственные футуристы. Мой альбом называется "Драма Маринетти или история облома вождя мирового футуризма в России", потому что оказалось, что того самого футуристического приема, на который рассчитывал Маринетти, то есть, это свиста, топанья, забрасывания гнилыми помидорами, не произошло. В Россию приехал иностранец, и принимали его как иностранца. Он был душка, дамы аплодировали, но он был крайне этим недоволен. Первое время русские футуристы просто не хотели с ним встречаться, игнорировали, и только к концу поездки произошли встречи с некоторыми из них.
Татьяна Вольтская: А почему братания не произошло сразу?
Михаил Карасик: Потому что русским футуристам уже тогда было все понятно. Прежде всего, это, конечно, конкуренция. И по сей день нашу поэтическую футуристическую традицию и замечательную футуристическую живопись пытаются представить как явление чисто национальное, независимое. Если говорить о живописи, это так, а вот русские поэты футуристы, если про методику говорить, кое-что заимствовали у итальянцев. Это и оформление книг, и разложение слов. Думаю, что у русского футуризма свои очевидные черты. Во-первых, итальянцы приветствовали новый ритм города, движение, воинственность…
Татьяна Вольтская: Техницизм.
Михаил Карасик: Да, и, вообще, итальянский футуризм просуществовал до конца 30-х годов. А русский закончился в 21-м, возможно.
Татьяна Вольтская: Тоже не совсем естественным путем.
Михаил Карасик: И в то же время естественными, потому что он перерос в такое объединение очень узкое, и нужно сказать, что русские футуристы после революции были ближе к анархистам, чем к большевикам. Конечно, при определенных общих чертах, русская живопись имела свои истоки, свои традиции, она опиралась на фольклор, на народное искусство, а не на городское, как у итальянцев. Вот в 14-м году, если посмотреть российскую прессу, то создается впечатление, что царская полиция или охранка была больше озабочена выступлениями футуристов, чем выступлениями большевиков. Почему был такой колоссальный интерес к футуризму? Потому что публика была подготовлена прессой.
Татьяна Вольтская: Может быть, охранка смотрела в корень?
Михаил Карасик: В каком-то смысле - да, футуристическая революция действительно захватила все, и политику, в том числе, потому что итальянские футуристы приветствовали фашизм, и сам Маринетти был в самом начале возникновения фашистского движения в Италии.
Татьяна Вольтская: Вы говорите про «облом», но известно, как триумфально встречали его в Петербурге в “Бродячей собаке”.
Михаил Карасик: Да. Это потом все потеплело, конечно. Но первоначально встречали Маринетти совершенно не так, а, главное - совершенно не те. Его встречал Алексей Толстой… Конечно, об этом очень много написано, можно вспомнить замечательную книгу воспоминаний “Полутороглазый стрелец” Бенедикта Лившица.
Татьяна Вольтская: Там-то и описаны…
Михаил Карасик: …. в том числе, сцены в “Бродячей собаке”.
Татьяна Вольтская: Вообще, у вас складывается впечатление, что Маринетти эпатировал нашу публику, старался, или само его имя должно было вызвать протест, по его мысли?
Михаил Карасик: Как я понял, в первых рядах на его общественных выступлениях в России, к примеру, в Москве, сидели гвардейские офицеры и дамы, а совсем не студенты. Он даже был возмущен.
Татьяна Вольтская: Он свергал буржуазные устои, а его именно по-буржуазному встречали.
Михаил Карасик: Да, встречала его действительно буржуазия.
Татьяна Вольтская: Вы использовали, конечно, фотографии тех лет и такие вставки. Вот некая дама, вполне благопристойная, держит на щите портрет Маринетти с таким зверским выражением лица.
Михаил Карасик: Это монтаж. Кончено, здесь есть очень известные фотографии, и есть репродукции с известных вещей русских футуристов, а есть малоизвестные фотографии архивные, в которых я вмонтировал персонажей моей драмы. К примеру, фотография встречи Маринетти. На реальной фотографии люди не встречают Маринетти, а собирают пожертвования. Это вполне респектабельные люди - офицеры, дамы, а я вмонтировал в толпу Малевича, Крученых, Гончарова, самого Маринетти, который подсматривает, как его там встречают.
Татьяна Вольтская: А вот этавещь, где Маринетти с оранжевой саблей и парикмахер за ним?
Михаил Карасик: Это известная картина Михаила Ларионова “Офицерская парикмахерская”. Она вся тоже несколько переработана. Всего два персонажа - гусар с саблей в парикмахерской и парикмахер. Сюжет ясен: русские футуристы причесывают итальянского гастролера.
А это известная фотография - “Итальянские футуристы”. Дальше я переношу часть из них, работа называется “Кухня футуристов”. Настоящая кухня, где разделывают кусок мяса, овощи, здесь находится еще такой мотор огромный, динамо-машина, подвешена гоночная машина. Футуристы обожали скорость, летать на самолетах. На одной из лекций Маринетти учил русских, как нужно ухаживать за дамами, потому что русские за дамами ухаживают неправильно. Вот мужчина в России думает о женщине, потом следующий год он мечтает, потом думает, как к ней подойти, как потом объясниться. На это уходят годы. Потом он женится, наконец, и становится несчастлив. На что Маринетти говорил: “Мы, итальянцы, делаем все иначе. Мы приглашаем даму в авто, и через 10 минут все сделано”. Дамы аплодируют. Что еще важно? В отличие от русских футуристов, итальянские футуристы приняли активное участие в Первой мировой войне, притом это было добровольное участие. Наши футуристы как-то не спешили воевать, а некоторые пытались даже найти способы откосить. А здесь Маринетти изображен с автоматом “Максим”. И потом известно, что Маринетти был на фронте журналистом, уже во время Второй мировой войны. С той стороны, конечно.
Татьяна Вольтская: Футуризм проник во все сферы жизни, и это видно в альбоме Михаила Карасика. Вот некая звукошумовая установка, воспроизводящая городские шумы как музыку, где в граммофонные раструбы вмонтированы портреты русских футуристов - Бенедикта Лившица, Артура Лурье, Хлебникова, Кульбина, Крученых. Последний сюжет, он же первый - авто Маринетти падает с петербургской набережной. Название трагически лаконичное – “У меня - занавес”.
