Александр Генис: В Америке состоялась самая эмоциональная кинопремьера из всех, которые мне довелось видеть за почти 30 лет жизни в этой стране. Понятно, что я говорю о фильме «Рейс «Юнайтед-93»», рассказывающем о судьбе четвертого, из захваченных террористами 11 сентября, самолетов.
Новый фильм, первая (но, конечно, не последняя), попытка Голливуда отразить трагедию этого дня, еще задолго до премьеры вызвал тревогу у всех – у коллег, у критиков, у политиков, но, прежде всего – в семьях, потерявших тогда близких. Их первыми пригласили на просмотр. Правда, часть родственников заранее отказались смотреть фильм, чтобы не растравливать раны. Другие, однако, посмотрели – и увидели в картине кинематографический мемориал, достойный памяти погибших.
Надо сразу отдать должное британскому режиссеру Полу Гринграссу. Перед ним стояла бесконечно сложная задача. Он должен был так показать на экране трагедию, чтобы она не оставляла фальшивого голливудского привкуса. Трудно представить себе более чуткую к пошлости аудиторию, чем сегодняшняя Америка. На пятый год войны с террором, начатой 11 сентября, американцы уже привыкли к тому, что манипулируя этой датой, политики постоянно используют трагедию в своих тактических целях.
Чтобы подняться над сиюминутными страстями, Гринграсс исключил контекст. Это фильм без комментариев.
Стремясь к максимальному правдоподобию, Гринграсс снял в своей картине настоящих летчиков и стюардесс. Что касается актеров, то он специально выбрал малоизвестных, с не примелькавшимися лицами. Раздав роли, режиссер поручил каждому актеру вжиться в биографию того пассажира, которого он играет в фильме. Однако, для зрителя - все персонажи картины остаются анонимными, у них нет имен, за ними не стоит истории. Они не знают друг друга и не успеют познакомиться. Все, как было на самом деле.
Диктор: Пилот лайнера, летящего рейсом «Юнайтед-93», получил сообщение о налете на башни Мирового Торгового центра через три минуты, после того, как он начался - в 9.24 утра. Две минуты спустя, капитан Джейсон Дал запросил подтверждения. Еще две минуты спустя, террористы вломились в кабину и убили обоих летчиков и стюардессу. В 10.03, после того, как пассажиры отбили кабину пилота, самолет врезался в пенсильванское поле. Выживших не осталось.
Александр Генис: О том, что, собственно, произошло в воздухе за эти роковые полчаса мы, конечно, никогда не узнаем. Эта трагедия не оставила свидетельств. Фильм Пола Гринграсса должен их заменить. Вопрос в том, удалось ли ему этого добиться.
Об этом мы беседуем с ведущим рубрики «Кинообозрение» «Американского часа» Андреем Загданским.
Андрей Загданский: Признаюсь, Вам, Саша, что «Юнайтед-93» это тот фильм, который мне очень не хотелось смотреть. Не хотелось после того, как я прочитал протокол расшифрованной стенограммы того, что происходило в кокпите самолета «Юнайтед-93» перед тем, как он упал пенсильванскую равнину. И когда я читал этот протокол на интернете, я почувствовал животно-тошнотворный страх, ужас перед человеком и перед тем, что человек может делать. И я задумался: хочу ли я смотреть картину, которая попытается воссоздать этот ужас?
Александр Генис: Надо сказать, что именно это и произошло. Я сидел в зале, и у меня было постоянное ощущение ужаса, который нагнетает фильм. Особенно, конечно, для нас. Все-таки, действие происходит совсем по соседству и аэропорт, это наш аэропорт, которым мы с Вами пользуемся каждый месяц, и Близнецы, которые мы видели, как они горят. Короче говоря, мы все свидетели того, что здесь происходило. И когда смотришь на все это дело на экране, то, неизбежно, становишься частью происходящего.
Андрей Загданский: Дополню, что помимо совершенно реального ужаса, для нас и для многих миллионов других людей, которые живут в этом месте, знают этот город, знают эти аэропорты, есть узнаваемый страх для всех. Потому что, когда мы видим, как рассаживается в самолете группа людей, которым сейчас предстоит лететь на этом самом обреченном рейсе, я узнаю этих людей. Каждый раз, когда я сажусь в самолет, я вижу этих типажей. Я вижу, как кто-то складывает вещи, как кто-то делает последний телефонный звонок. Все это узнаваемо и совершенно реально. В этом ужас.
Александр Генис: И, конечно, в этом большое искусство режиссера, который очень тщательно подготовился к этой работе. Как известно, все летчики и стюардессы в фильме - это настоящие летчики и стюардессы. Все диспетчеры – настоящие диспетчеры. Более того, он специально выбрал тех актеров, которых мы не знаем. Это малоизвестные актеры, лица которых не примелькались на экране. И каждому он раздал биографию того человека, которого он играет. Но мы, зрители, этого не знаем, для нас это анонимная толпа. Точно такая же анонимная толпа, которая была в самолете, потому что эти люди не успели друг с другом познакомиться. И это, конечно, создает ощущение, в первую очередь, документальности. Это псевдодокументальное кино, которое убеждает нас в том, что все так и произошло.
Андрей Загданский: Я согласен со всем, кроме слова «псевдо», которое всегда носит несколько отрицательно-негативный характер. Да, режиссер фильма - хороший ученик Роберта Брессона, который тоже очень любил использовать не профессиональных актеров. Он искал типажей. Режиссер Гринграсс пошел по тому же пути, потому что типаж очень близок к реальному персонажу. Если взять настоящего пилота, он будет достоверен, как пилот, если взять настоящую стюардессу, она будет абсолютна, как стюардесса. Мы можем примерять к себе этот ужас, только примерять. И это примеривание ужаса будет лишь настолько достоверно, насколько добросовестно, точно и психологически верно сделал свою работу режиссер. И это он сделал абсолютно безупречно. В картине есть одна интересная деталь, которая связана с разными формами медиа. Многие формы медиа пересекаются в фильме. Есть телевизионный экран, на котором есть новости, есть радары, за которыми диспетчеры смотрят на движущиеся самолеты. Это тоже, если угодно, часть медиа – информационное пространство, в котором живут эти люди. И совершенно потрясающая жуткая деталь, которая, я уверен, абсолютно достоверна. Когда диспетчеры смотрят на радары и видят, что самолет исчез, они живут в этой виртуальной реальности, они не знают новостей, они видят лишь движущиеся точки. Включить телевизор, посмотреть новости (а весь мир уже знает, что один из самолетов врезался в одно из зданий Близнецов), им не приходит в голову, они видят лишь эти абстрактные точки, с которыми они поддерживают разговор.
Александр Генис: Именно поэтому реальность того, что происходит в самолете, зверская, страшная реальность – кровь, ножи, руки - людей убивают голыми руками. И это все производит такое страшное впечатление. Наша технология, вот этот вот самолет, это наш Титаник. Он такой совершенный. В нем все есть, он напичкан электроникой и, оказывается, что в конечном счете все решает человеческая злость, ненависть. И человек оказывается, в конце концов, животным. И мы, с кровожадной радостью, смотрим, как пассажиры расправились с террористами, зная, что им предстоит умереть через несколько минут после того, как они убьют своих врагов. И, тем не менее, это создает ощущение катарсиса.
Андрей Загданский: В этом есть облегчение для зрителя, потому что эти пассажиры погибли так, как они хотели. Я хотел бы вернуться к диспетчерской, еще потому, что драма, которая происходит на экране, она абсолютно реальна по времени, как мы знаем. Это очень интересная подробность, что практически от того момента, как взлетел самолет, до того момента, как он упал в полях Пенсильвании, это то самое время, что самолет находился в полете и все, что происходит, у нас создает ощущение абсолютно реального времени. И вот эта драма разворачивается в самолете, в ожидании того, что мы понимаем, что произойдет и в военной авиационной диспетчерской, и в пункте управления гражданской авиацией США. И вот эта драма не понимания, немыслимости, когда, помните, в первый раз возникает информация, что угнали самолет, они смеются: какой самолет, когда такое было?! Эта оторванность от реальности. Невозможность поверить даже в такую угрозу. И еще одна деталь, которая произвела на меня большое впечатление, хотя мы об этом всем знали. В картине совершенно понятно, что на протяжении всех этих драматических событий, всего этого страшного отрезка времени в американской истории, если угодно, в современной истории в целом, ни у кого из авиадиспетчеров, ни у кого из тех, кто принимает решение на уровне военном или гражданском, не было прямой телекоммуникации ни с президентом США, ни с вице-президентом. То есть, верховная власть не принимала участия в критических решениях.
Александр Генис: И, надо сказать, что это единственный политический комментарий, который этот фильм допускает. В целом, этот фильм вне контекста. Он не связан с политикой. Но, тем не менее, об этом нельзя забыть. Андрей, скажете, какую судьбу Вы предсказываете этой картине в американском прокате?
Андрей Загданский: Я думаю, что этот фильм, хотя сейчас очень далеко до февраля, получит «Оскара». И не только потому, что он так замечательно сделан. Он будет играть важнейшую роль в психологическом состоянии нации. Люди нуждаются в чем-то, что даст им возможность примерить на себя этот страшный опыт, через который прошли их соотечественники. Этот фильм может стать важной частью этого процесса лечения, процесса выздоровления, процесса привыкания к этому горю, которое страна пережила вот уже почти пять лет тому назад. В этом смысле, судьба фильма, мне кажется, будет замечательной.
Александр Генис: Наша следующая рубрика - «Музыкальный альманах», в котором мы обсуждаем с критиком Соломоном Волковым новости музыкального мира, какими они видятся из Америки.
Недавно в «Нью-Йорк Таймс» была опубликована пространная статья, посвященная музыкальным досугам, в частности – приватным концертам, которые вместе с друзьями устраивает готовившаяся к профессиональной карьере пианистки, но ставшая госсекретарем Америки Кондолиза Райс.
Наш альманах, конечно, не мог пройти мимо такой музыкально-политической темы, но прежде, чем мы проанализируем вкусы Райс в области музыки, я хочу задать Вам, Соломон, более общий вопрос: какую роль в державном протоколе играет классическая музыка?
Соломон Волков: Довольно большую, потому что классическая музыка, по определению, считается тем языком, который объединяет народы. И поэтому при любой оказии стараются использовать в первую очередь, классическую музыку, особенно имеющую символическое значение. Скажем, такую, как финал «Десятой симфонии» Бетховена, или какую-нибудь другу знаменитую и возвышенную музыку, «благородные звуки», как когда-то выражался отец Прокофьева. Классическая музыка до сих пор остается значительным элементом в межгосударственных отношениях.
Александр Генис: Но, надо сказать, никогда не была она так близко к коридорам власти, как теперь, когда Кондолиза Райс действительно знает, понимает, любит и умеет играть эту музыку.
Соломон Волков: В связи с этим корреспондент «Таймс» заметил, что был один госсекретарь в истории Америки, Томас Джефферсон, который был очень хорошим скрипачом.
Александр Генис: Джефферсон был не только госсекретарем, но и президентом Америки.
Соломон Волков: Президенты как раз играли на фортепьяно. Например, известно, что Гарри Труман был совсем не плохим пианистом. Это очень не вяжется с его обликом, но это именно так. А вот из госсекретарей только Джефферсон известен своими музыкальными пристрастиями и, именно, в качестве госсекретаря.
Александр Генис: Итак, Кондолиза Райс. Что можно сказать о ее музыкальных пристрастиях?
Соломон Волков: Она, действительно, профессиональный музыкант, она собиралась серьезно заниматься музыкой. Она в 15 лет исполняла концерт Моцарта с симфоническим Дэнверским оркестром. И, что любопытно, она сама пианистка уже в четвертом поколении. Она играет на инструменте с трех лет, то есть когда и положено начинать по-настоящему музыкальное образование, это самый лучший возраст. И продолжила она это свое увлечение классической музыкой и тогда, когда стала профессором в Стэнфорде, и когда стала госсекретарем, тоже этого дела не оставила и регулярно собирается со струнным квартетом, который состоит целиком из адвокатов (это чисто американская черта), но, при этом, очень серьезных музыкальных любителей. Некоторые даже в прошлом были профессиональными музыкантами. Но потом переквалифицировались. Но Райс, которая дает даже и закрытые концерты, а иногда даже появляется и в открытых концертах в качестве пианистки, специально пригласила корреспондента «Таймс» поприсутствовать на домашней репетиции. Конечно, это все делается не без причины, это очеловечивает ее облик, за этим, конечно, стоит и определенный пиарный расчет. Но, тем не менее, корреспондент «Нью-Йорк Таймс», главный музыкальный критик газеты, остался под большим впечатлением от ее пианистической способности. В его присутствии эта группа работала над двумя фортепьянными квинтетами. Это был квинтет Брамса. А о нем известно, что это один из любимых композиторов Райс, она говорит, что это страстная, но не сентиментальная музыка. Очень, между прочим, точное определение. Но в этот раз работали также и над квинтетом Шостаковича.
Александр Генис: Это очень сложная музыка.
Соломон Волков: Сложная. И, вообще, это не первое, что приходит на ум, когда думаешь о таких любительских….
Александр Генис: Кажется, именно этот квинтет получил Сталинскую премию?
Соломон Волков: Да, но не думаю, что поэтому он вошел в репертуар Кондолизы Райс. Хотя всегда нужно помнить, что Райс была специалистом по русской культуре, знает русский язык и, вообще, с русской культурой у нее особые отношения. И, что любопытно, это что любимой оперой Кондолизы Райс является «Хованщина» Мусоргского. Это совсем неожиданный выбор, но не для специалиста по России. Должен сказать, что тут она, кончено, завоевала мое сердце окончательно этим своим заявлением, потому что «Хованщина» относится к числу и моих самых любимых опер. Но, что любопытно, что это одна из немногих политических опер. Это опера про политику, в первую очередь. Все хитросплетения – стрельцы, раскольники, Петр – делают очень затруднительным восприятие этой оперы человеком, не знающим русской истории.
Александр Генис: То есть, она написана специально для Кондолизы Райс.
Соломон Волков: Это тоже любопытно. Центральный женский образ - характер Марфы. Это очень сильная женщина, которая, в общем, занимается политикой, по-своему: она раскольница, но она хочет также вмешиваться в политический процесс. И я хочу показать арию Марфы из «Хованщины». Это любопытный момент, там есть сцена гадания, когда она, якобы, гадает князю Голицыну, но, на самом деле, она пытается им манипулировать и предсказывает ему политическую опалу. Итак, ария Марфы из «Хованщины», любимой оперы Кондолизы Райс, в исполнении Марины Домашенко.
Александр Генис: Майский выпуск Альманаха завершит блиц-концерт, входящий в наш годовой цикл «Шостакович и Америка», приуроченный к 100-летию великого композитора. На этот раз у нас есть актуальная тема. Только что прошел аукцион русского искусства в Сотби. Об этом у нас пойдет речь во второй половине «Американского часа», но сейчас я хочу попросить Вас, Соломон, рассказать о тех экспонатах, которые связаны с юбиляром – Шостаковичем.
Соломон Волков: Там был экспонат, который напрямую связан с Шостаковичем, и о нем я скажу позднее. А было несколько рисуночков Кустодиева, которые с ним связаны были косвенно. Я этой темы касался в своей книге «Шостакович и Сталин». И там я написал о том, что замечательный русский художник Кустодиев, который последние годы своей жизни прожил инвалидом, привязанным к коляске, дружил с юным Шостаковичем. Тот ходил к нему в гости, играл ему, и они очень подружились. И вот я высказал предположение, что Кустодиев, о котором я слышал только, что он увлекался такими эротическими рисунками, в частности, делал иллюстрации к очерку Лескова «Леди Макбет». Такие нормальные иллюстрации, выразительные очень. Но я высказал предположение, что там был и второй цикл, гораздо более откровенный, нежели тот, который пошел в печать. Но считалось, что все рисунки такого рода родственники Кустодиева уничтожили в годы советской власти, боясь ненужных осложнений. И вот, впервые, на этой выставке были представлены из собрания семьи, что исключает возможность подделки, несколько вот таких вот, мягко говоря, эротических, а, на самом деле, откровенно порнографических рисунков Кустодиева, очень элегантно сделанных. Это не грубая порнография. Но, тем не менее, все-таки, открытая порнография с точки зрения таких вот стандартов. И эти рисунки не все даже были проданы. Две работы – одна акварель подкрашенная ушла за 36 000 долларов, а другая, которая называется «В порыве страсти», ушла за 72 000. Это работа 20-го года, как раз того времени, когда Митя ходил к Кустодиеву и, конечно же, теперь я не сомневаюсь в том, что юный Митя эти рисунки Кустодиева видел. И это подтверждает мою идею о том, что это повлияло на последующее сочинение оперы «Леди Макбет», которое, конечно, яркое эротическое сочинение с огромным сексуальным импульсом. В очерке Лескова этого нет вовсе. И мое предположение о том, что импульсом здесь были, конечно, рисунки Кустодиева, я думаю, подтвердилось. А была также работа впрямую, как я уже сказал, относящаяся к Шостаковичу. Это работа московского художника Александра Ситникова. Портрет Шостаковича, если его можно назвать таковым, 85 года. Это, конечно, не портрет, а такая фантазия на тему Шостаковича и музыки. Сам Шостакович - в центре, у него широко раскинуты руки и ноги, и там доминирует ярко красный цвет. Пытается это сочинение, как бы, мне кажется, отобразить переходную позицию Шостаковича от того авангардного периода, с которого он начинал, к таким политически насыщенным, ярко красным сочинениям более позднего периода. И, мне кажется, что очень хорошей параллелью этой работе Ситникова, которая была уже продана за 48 000 долларов, может послужить «Четвертая симфония» Шостаковича, сочинение этого переходного периода. Это очень буйная, очень страстная музыка, которая замечательно корреспондирует этой картине. Филадельфийским симфоническим оркестром дирижирует Ньюнг Ван Чунг, корейский дирижер с американским образованием и европейской карьерой.
Александр Генис: Прошедшую неделю в Нью-Йорке можно было назвать неделей русского искусства. Два крупнейших аукционных дома – «Кристис» и «Сотбис» – провели русские торги. Более масштабным был аукцион Сотбис. Первый же день торгов принёс более 46-и миллионов долларов. Как сообщает наш корреспондент Михаил Гуткин, там было установлено сразу несколько рекордов.
Михаил Гуткин: На аукцион «Сотбис» было выставлено 767 работ русских художников, скульпторов, фотографов, ювелиров и мастеров прикладного искусства, созданных с начала 19-го века и до наших дней. Первый же день торгов принёс более 46-и миллионов долларов. Несколько неожиданным хитом аукциона стали полотна Николая Рериха: стоимость одного из них достигла 2-х миллионов 200 тысяч долларов, другое ушло за миллион 248 тысяч. Это стало рекордом продаж работ Рериха. Превзошла ожидания экспертов картина Петра Верещагина «Невский проспект», ушедшая с молотка почти за полтора миллиона долларов. Высоким спросом пользовались работы Константина Коровина. Одна из них – «Мастерская художника в Гурзуфе», находившаяся в своё время в коллекции Фёдора Шаляпина, ушла за миллион 700 тысяч долларов. При оценочной стоимости в 200 тысяч долларов каждая, две картины Александра Яковлева, которого в Советском Союзе считали изменником родины,были проданы в общей сложности за 3 миллиона, что также стало рекордом для этого художника. Пожалуй, наибольший интерес экспертов вызвало полотно «Нищие», написанное Павлом Филоновым и его ученицей Алисой Порет. Оно ушло почти за полтора миллиона долларов. По словам директора отдела русской живописи «Сотбис» Сони Беккерман, столь масштабный аукцион русского искусства в Нью-Йорке проводится второй раз.
Соня Беккерман, вице-президент Сотбис, директор отдела русской живописи: В этом году у нас 3 тома, большое количество искусства, но очень качественное. Многие вещи были в течение многих лет в частных американских коллекциях.
Михаил Гуткин: В то же время, испанский пейзаж Петра Кончаловского «Оливковая Роща», который организаторы аукциона оценили в три с половиной миллиона долларов, вообще не был продан, что стало главной негативной сенсацией аукциона. Неоправданно завышенной оказалась и установленная цена добротного, но довольно скучного портрета Великой княгини Марии Павловны старшей, выполненного Борисом Кустодиевым.
По сравнению с прошлогодним русским аукционом Сотбис, нынешний пополнился значительной коллекцией художников нон-конформистов шестидесятых годов, включая работы Оскара Рабина, Дмитрия Краснопевцева и Олега Целкова. Некоторые из них – из собрания Романа Табакмана. Этот живущий в Америке коллекционер остался особенно доволен тем, что картина Владимира Немухина «Незаконченный пасьянс» ушла за 240 тысяч долларов, поставив рекорд.
Роман Табакман, коллекционер: Современное искусство сегодня было хорошо показано, и цены даже превзошли ожидания. Поэтому я думаю, что это не просто успех, а большой успех русского искусства.
Михаил Гуткин: Впервые на аукционе «Сотбис» была представлена современная российская фотография. Здесь же и нашумевшая в России работа Александра Косолапова «Моя кровь». Особняком выставлены произведения современных художников из ведущих московских галерей. Они объединены в выставку «Окно Сотбис» и на аукцион не выставлялись, хотя их также можно приобрести. Как отмечает куратор русского отдела «Сотбис» Ольга Осипенко, некоторые из них уже достаточно известны на Западе:
Ольга Осипенко, отдел русской живописи, Сотбис: Конечно, Олег Кулик – самый известный на Западе; его инсталляция «Гагарин» совсем недавно висела у нас в Гуггенхайме на выставке «Россия!» …Масса интересных художников, например, чеченский художник Алексей Калима… И Монро пользуется сейчас большой популярностью.
Михаил Гуткин: Именно благодаря аукциону, который фирма «Сотбис» провела в Москве в 1988-м году, Запад открыл для себя мир современного русского искусства. Соня Беккерман говорит, что сегодня «Сотбис» приложит максимум усилий для того, чтобы и работы нового поколения художников приобрели успех и признание.
Соня Беккерман, вице-президент Сотбис, директор отдела русской живописи: С каждым сезоном мы стараемся что-то открыть и раскрутить, что бы было интересно, показать, что происходит в мире русского искусства, не только 19-й и 20-й век, но и следующий.
Михаил Гуткин: В то же время, сегодня международный рынок современного искусства развивается по нескольким направлениям одновременно, и все они представляют огромный деловой интерес для «Сотбис»:
Соня Беккерман, вице-президент Сотбис, директор отдела русской живописи: Это и русский рынок, и китайский, и индийский… И я думаю, что в будущем именно современный русский рынок будет развиваться.
Михаил Гуткин: Все самые дорогие работы на аукционе были приобретены анонимно, по телефону. Если сегодня на Западе можно говорить о втором пришествии русского искусства, то необходимо отметить и то, что большинство покупателей – из России.
Михаил Гуткин: Москвичка Наталья Носова приобрела на аукционе 4 работы, включая картины Оскара Рабина и Леонида Пурыгина:
Наталья Носова: Если знать историю Пурыгина – она немножко трагичная история, а Рабина вообще можно назвать депрессивным – там такие тёмные тона – но они волшебные. Ну, и потом, это, наверное, и инвестиционное вложение тоже. Пока они сейчас не набрали свою цену – я думаю, что в будущем они будут стоить гораздо дороже.
Михаил Гуткин: В рамках торгов впервые состоялся организованный московским фондом Stella Art Foundation благотворительный аукцион современного российского искусства. Рассказывает куратор русского отдела «Сотбис» Ольга Осипенко:
Ольга Осипенко: 9 лотов нашего аукциона пойдут на помощь ВИЧ-инфицированным детям в России… Художники и галеристы передали эти работы на аукцион. Мы также привязаны к этой теме, потому что мы хотим привлечь внимание людей на Западе к этой ситуации.
Михаил Гуткин: Выручка от благотворительного аукциона пойдет на закупку новейшего оборудования для клинической инфекционной больницы под Санкт-Петербургом и социальную поддержку её пациентов.
Александр Генис: Многие считают Аву Гарднер – самой красивой звездой, которая когда-либо сияла на голливудском небосклоне. Другие пошли еще дальше. В 50-е один журнал назвал ее «самым прекрасным животным на Земле». В ее честь переименовали остров в архипелаге Фиджи. Даже после развода Фрэнк Синтара звал ее «Ангелом» и держал статую Авы в своем саду.
Незаурядная актриса Гарднер снялась в бесконечной череде картин, включая три экранизации Хемингуэя, но любили ее не только и не столько за ее роли. Лучше всех ей удавалось быть собой - воплощением мужских грез и женских страхов.
О новой биографии неукротимой амазонки экрана рассказывает ведущая «Книжного обозрения» «Американского часа» Марина Ефимова.
ЛИ СЕРВЕР. «АВА ГАРДНЕР: “Любовь – это ничего, кроме”
Марина Ефимова: Была ли Ава Гарднер хорошей актрисой? Не думаю. Но она была НЕЗАБЫВАЕМОЙ актрисой, и НЕЗАБЫВАЕМОЙ красавицей. А судя по биографии, написанной Ли Сервером, она была и незабываемой ЖЕНЩИНОЙ.
Правнук Чарльза Дарвина назвал Аву Гарднер «самым совершенным экземпляром человеческой породы». (Правда, неизвестно, что бы сказал о ней сам Дарвин, но для нас сойдет и внук). Тем более, что все другие мужчины (работавшие с ней, влюбленные в нее, жившие с ней), в своих воспоминаниях лишь добавляли краски к биологически-лапидарному определению дарвиновского внука. Они давали чрезвычайно поэтические определения ее личности: «богиня», «сама загадочность», «дикарский дух», «женщина, которая каждый день нарушала правила». Знаменитый джазовый трубач Майлс Дэвис сказал о ней с простой музыкантской образностью: «Ава? Это был горячий номер!». Один из ее агентов писал: «Ава могла пить, танцевать и флиртовать ночи на пролет. Она была дикой девчонкой из глухого городишки Брогден в Северной Каролине. Она любила выпить, распустить волосы, скинуть туфли и дать себе волю». А сам биограф, Ли Сервер, назвал ее «плотским, опасным ангелом черно-белого мира фильма-нуар». Словно заразившись общей зачарованностью Авой Гарднер, рецензент книги Джанет Маслин, пишет:
Диктор: К счастью, книга об Аве Гарднер написана не исследователем, а соблазнителем. Биограф Сервер не пытается писать биографию Гарднер ни с нудной профессиональной объективностью, ни с сентиментальными восторгами поклонника ее актерского таланта. Он просто не скрывает своего мужского восхищения перед ней. Сервер мудро не доверяет автобиографии Гарднер, но с удовольствием пересказывает легенды о ней и газетные заголовки, которые стали частью ее истории: «АВА БЕЖАЛА ИЗ БРАЗИЛЬСКОГО ОТЕЛЯ, В КОТОРОМ ОНИ С СИНАТРОЙ ОСТАНОВИЛИСЬ!», «СИНАТРА УЕЗЖАЕТ ОДИН!.. АВА ПОСЫЛАЕТ ВОЗДУШНЫЙ ПОЦЕЛУЙ ТОРЕАДОРУ!»
Марина Ефимова: Говорят, Ава Гарднер никогда не отказывалась от выпивки, не отклоняла любовь тореадоров и никогда не лезла за словом в карман. Она выросла на табачной ферме, и с юности любила крепкое словцо. Сервер в подзаголовке биографии дал только половину ее выражения, которое в мягком переводе звучит так: «Любовь – это ничего, кроме головной боли» (только в американском варианте вместо головы подставлена противоположная часть тела).
Аву Гарднер трижды уговорили выйти замуж. В первый раз, совсем молоденькой, она вышла за актера-комика Мики Руни. В воспоминаниях он назвал свой медовый месяц с ней «сексуальной симфонией». Ее второй роман был с миллионером-авиатором Говардом Хьюзом. «Рядом с ним, - писала в автобиографии Ава Гарднер, - Мики Руни выглядел мальчишкой-газетчиком, лихо тратившим первую получку». Выйти за Хьюза замуж она, однако, отказалась, а вышла за донжуана и руководителя знаменитого джазбанда Арти Шоу - но ненадолго. Ее третьим мужем был Фрэнк Синатра. Их брак был бурным. Гарднер говорила: «Я никогда не ссорилась с ним в постели. Ссора начиналась по дороге к биде». Рецензент Джанет Маслин объясняет неудачи Гарднер с замужествами комплексом Мэрлин Монро: «мечта многих не может принадлежать одному»:
Диктор: Домашняя жизнь, семья, - все это было не для женщины, чьи эскапады в Риме вдохновляли Федерико Феллини. Шикарный и экстравагантный персонаж, который в фильме «Сладкая жизнь» воплощает Анита Экберг, был придуман Феллини после того, как по Риму пролетела во время своих вояжей Ава Гарднер. «Для Авы, - пишет биограф Сервер, - знаменитые кадры в фонтане (и вообще – первая часть фильма «Сладкая жизнь») выглядели, как снятая на плёнку ее повседневная жизнь – home movie .
Марина Ефимова: Гарднер перелетала от фильма к фильму, исполняя роли таких же, как она, экзотических и неукротимых женщин: в фильмах «Могамбо», «Босая Графиня», «Перекресток Бховани», «Маха раздетая». Сама она относилась к своей работе несерьезно и рассеянно, хотя играла с лучшими актерами, снималась у лучших режиссеров (например, у Кьюкора) и часто – в неплохих фильмах (например, в фильме «На берегу» Стэнли Крамера). И только один раз кино-карьера подвела ее к тому рубежу, за которым она могла бы стать большой актрисой (если бы захотела) – когда она прекрасно сыграла (в паре с Ричардом Бартоном) в замечательном фильме Джона Хьюстона «Ночь игуаны» по пьесе Теннесси Уильямса. Но… вот что пишет об этом Джанет Маслин:
Диктор: Ко времени съемок фильма «Ночь игуаны» с Авой Гарднер уже нельзя было работать в часы после ланча. Ее любовь к выпивке перешла в хронический алкоголизм, а сама она перешла из разряда красавиц, опасных своей прелестью, в разряд красавиц, опасных своей пьяной скандальностью.
Марина Ефимова: Ава Гарднер умерла в Англии в 1990 году в возрасте 67 лет. Трудно понять, каким образом она сумела дотянуть до этого возраста, при том, что ее рацион часто включал в себя только шоколадные батончики, жевательную резинку, воздушную кукурузу и виски «Джек Дэниэлс». Биограф Сервер описал смерть Авы Гарднер так, что это описание оставляет у читателя горькое чувство потери. И это естественно: ведь на предыдущих пятистах страницах он так искусно вызвал к жизни её ярчайший образ».
Александр Генис: Наши постоянные слушатели не могли не заметить, как часто мы рассказываем об этнических праздниках Нью-Йорка. Помимо очевидного живописного и бесплатного развлечения, такие фестивали выполняют важную миротворческую функцию. Они дают возможность жителям нашего мегаполиса получше узнать друг друга – с хорошей стороны (других на параде ведь не покажут). Способствую добрососедским отношениям, помогая ужиться представителям всех рас и народов в Нью-Йорке, власти обеспечивают всем те самые обещанные Уорхолом «15 минут славы» - свою «делянку» в городском календаре. Другое дело, что не все ими пользуется. Я ума не приложу, почему в Нью-Йорке до сих пор нет русского фестиваля. Но пока его нет, самый общительный корреспондент «Американского часа» Рая Вайль познакомит нас с клетчатым - шотландским - Нью-Йорком.
Рая Вайль: Так называемая «Тартан Уик», неделя в клетку, посвящена влиянию шотландского искусства и культуры на Америку. Фестиваль этот проводится уже семь лет, с обязательным парадом, который традиционно идет по Шестой авеню.
День как раз выдался шотландский – пасмурный и дождливый. Рассказывает Ювен Колнвил, один из организаторов фестиваля, который на этот раз проходит не один, как обычно, день, а целую неделю.
Ювен Колнвил: Мы устраиваем парад в Нью-Йорке с 1999 года. Кроме парада, в котором участвуют в этом году 2000 волынщиков, в здании нью-йоркского вокзала «Гранд Централ», с утра и до вечера работает так называемая «шотландская деревня», где можно посмотреть работы современных художников и модельеров, попробовать традиционную еду и виски, послушать старинную и современную музыку, и, конечно, пообщаться с самими шотландцами.
Рая Вайль: Ювен говорит, что во всем мире, причем, в основном - в Америке проживает сейчас в пять раз больше шотландцев, чем в самой Шотландии, население которой составляет всего пять миллионов. Может, именно поэтому, американцы так любят проводить свои отпуска в Шотландии, из которой когда-то эмигрировали их предки? Тем, кто хочет побольше узнать о своих шотландских корнях, прямо здесь, в «шотландской деревне» в Нью-Йорке, специалисты в этом деле помогают составить генеалогическое древо. Очередь здесь приличная. Но еще больше желающих отведать традиционную шотландскую еду, которую на фестивале представляет Джои Квин, один из лучших поваров Шотландии, ее кулинарный посол. Его книгу со старинными шотландскими рецептами для домашней кухне можно приготовить дома, и автографом автора раздают в качестве подарка всем, кто удачно забрел в шотландскую деревню на Гранд Централ. Угощение разносят на больших подносах, чтобы всем досталось. Говорит молоденькая помощница Джои Квина по имени Лоррин.
Лорин: В шотландской деревне ньюйоркцы могут попробовать все блюда, вошедшие в эту книгу, изданную специально для фестивальной недели. Рецепты несложные, все можно приготовить дома: запеченную лососину, морские гребешки в огуречном соусе, ну, и знаменитые хаггис, - теперь их делают из разных сортов мяса, которые смешивают и подают в виде огромного гамбургера.
Рая Вайль: После полудня, в центральном зале вокзала Вандербилт, где, собственно, и устроена «шотландская деревня», шум несколько поутих, на сцену вышла Фиона Мак-Кензи, и начался концерт кельтской музыки.
Фиона Мак-Кензи: Люди у нас особые, это главная достопримечательность Шотландии. Несмотря на то, что мы говорим на разных диалектах, происходим из разных кланов, слушаем разную музыку, и по-разному относимся к глобализации, все мы гордимся своей маленькой родиной, ее историей и культурой.
Рая Вайль: Сама Фиона происходит из старинного клана Мак-Кензи. Упоминание о национальном мужском наряде, который я назвала юбкой, повергло ее в ужас.
Фиона Мак-Кензи: О, это не юбка, это килт, сшитый из шотландки, клетчатой шерстяной материи, которую называют тартан. Из нее также шьют знаменитые шотландские пледы. Существуют сотни разновидностей тартана. У каждого клана свои цвета, свой размер клетки, особое качество материала. Есть тартан, даже несколько, и у клана Мак-Кензи, и у Мак-Дональдсов, и у Стюартов. Тартан ведет свое происхождение, по-моему, с 13-го века. Только раньше его просто накидывали на плечо и он плавно спадал на бедра, а в горах, когда было холодно, его использовали в качестве одеяла.
Рая Вайль: Фиона рассказывает, что существует множество шуток по поводу того, что мужчины носят, или не носят, под юбкой. Несколько она мне рассказала. Вопрос: - Какой длины должна быть шотландка? Ответ: - До колена, ровно настолько, чтобы прикрыть мужское достояние.
Рая Вайль: 60-летний Боб Снедден родился в Шотландии, но уже много лет живет в Нью-Йорке и принадлежит шотландскому клану на Лонг-Айленде. Как и многие другие, на фестиваль он пришел в национальном костюме. Шотландию любит, скучает и ездит туда каждый год. Природа там потрясающая, говорит он, горы, водопады, острова, еда очень вкусная, люди доброжелательные очень, обожают веселье, хорошую шутку.
Боб Снедден: Вот только юмор у них сухой. Чтобы его понимать, надо хорошо знать шотландцев. Они шутят с постным лицом.
Жена Боба Снеддена: Да, это звучит так, как будто они говорят серьезные вещи, а на самом деле просто подшучивают.
Боб Снедден: Чтобы наш юмор понимать, надо пожить какое-то время в Шотландии.
Рая Вайль: Пока мы беседовали, в одном из отсеков зала Вандербилт началась лекция об истории шотландского виски. На сцену выкатили бочки, застучали молотки, началась дегустация, нам тоже поднесли. Боб поморщился.
Боб Снедден: Терпеть не могу виски, даже запаха не выношу. Будучи шотландцем, такое говорить, конечно, неприлично, но мне виски, даже самое лучшее шотландское виски, вроде «Глэнфидич», напоминает русский самогон, который я однажды попробовал в какой-то деревне, когда с семьей путешествовал по России. Жуткий напиток, и пахнет чудовищно. Я вообще, не большой любитель алкоголя, так, немного вина за обедом, и мне достаточно. А вот музыку шотландскую могу слушать сутки напролет, особенно старинные кельтские песни...
Александр Генис: Песня недели. Ее представит Григорий Эйдинов.
Григорий Эйдинов: Начну с того, что открылся 37-й по счёту "Новоорлеанский фестиваль музыки и традиции". Закончу тем, что у одного из ведущих музыкантов Америки, Брюса Спрингстина вышел новый альбом: "Мы преодолеем" (We Shall Overcome). Связь между этими событиями - самая прямая. Спрингстин входил в созвездие музыкантов, приехавших выступать на фестиваль (добавлю, что открыл 10-дневный праздник музыки сам Боб Дилан). Важнее, что новый альбом "Босса" (всем известное прозвище Спрингстина) и фестиваль в пострадавшем городе совпадают по духу.
Дело в том, что проявляющий в последние несколько лет бурную политическую активность Спрингстин записал альбом не своих песен, а композиции из репертуара знаменитого американского фолк-музыканта Пита Сигера. Исполняя сигеровские баллады о жизни обездоленных, Босс не уставал бранил правительство с фестивальной площадки под одобрительный шум толпы.
Хотя альбом явно задуман на злобу дня, вышел он отлично. Записанный в живую и без репетиций, прямо у Спрингстина дома с чёртовой дюжиной музыкантов, этот альбом - самый живой и интенсивный из всех, что Босс выпустил за последние лет двадцать. Возможно, многие поклонники Спрингстина предпочли бы новые варианты всё той же песни, о том, с какой скоростью их кумир уезжает от очередной несчастной любви, но, думаю, они, прислушавшись, примут и оценят новый диск Босса по достоинству. Во всяком случае, я так и сделал.
Мощный Брюс Спрингстин с друзьями: "Не упускай цель из виду" (Eyes On The Prize).
