Учение Фрейда всесильно, потому оно верно. И незыблемое следствие отсюда: учение Фрейда верно, потому что оно всесильно. Сомнений, как в случае Маркса, не должно быть. Есть опасения и подозрения в действенности учения именно в силу его универсальности. Если все на свете можно объяснить – это несомненная и заведомая неправда.
Фрейд не виноват. Виноваты – фрейдисты. То есть, то общепринятое сознание, которое жаждет свести окружающий мир к формуле, чтобы легче было жить. Не случайно же единственная страна, где психоанализ стал не просто массовым увлечением, а почти государственной политикой, была советская Россия. Та самая ставшая коммунистической Россия, которая точно знала, как достичь гармонии на Земле.
Фрейдизм стал уверенно завоевывать мир в 10-е годы ХХ века. В 1912 году Фрейд писал Юнгу: "В России, кажется, началась местная эпидемия психоанализа". В российском искусстве именно в ту пору победно шел авангард, предлагавший свести все на свете образы к геометрическим фигурам. Упрощение жизни. В социуме это – революция.
То-то в 20-е годы в СССР уже органично звучало словосочетание "необходимо электрифицировать огромный сырой подвал подсознания". Какова многосторонняя большевистская глобализация! Был создан Государственный психоаналитический институт.
Однако учение Фрейда было отстранено: на уровне власти, несомненно, потому, что сосуществования двух универсальных теорий не бывает. Или марксизм, или фрейдизм.
Психоанализ в массовом обиходе разместился в разделе фольклора, где-то рядом с эротическим анекдотом и неподцензурной частушкой. Нормальная житейская реакция на сообщение о сожительстве пастуха с козой: "Ну, чистый Фрейд!"
Однако главное поражение фрейдизму в России – не в государстве, а в обществе, что всегда существеннее – нанесла водка. Мир, увиденный через очищающую оптику наполненного стакана, по определению многограннее и ярче. В поговорке "Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке" явственен одобрительный оттенок: что думает человек, то и говорит – прямой, простой, открытый. Наш. В этом – суть психоаналитического свойства водки, на этом стоит институт собутыльничества, алкогольной дружбы. Водка – это и есть русский психоанализ.
Не говоря уж о вопросе практическом: куда более приятная процедура – сесть за стол с близким человеком, чем лечь на диван перед незнакомым.
Примечательно, что той водке, которую знает весь мир, мы обязаны человеку не менее выдающемуся, чем Фрейд. Дмитрий Менделеев (чья дочь, с ее тройным браком с Блоком и Белым, была – ну, чистый Фрейд) вывел в расчетах и опытах 40-градусный напиток, запатентованный в 1894 году. Зигмунд Фрейд в то время трудился над книгой о взаимосвязи возникновения неврозов с неудовлетворенными влечениями. Похоже, речь об одном и том же: по крайней мере, что касается российских неврозов.
Если в первые годы ХХ века Ремизов еще сомневался: "Жизнь человека красна не одним только пьянством", то итог столетию подвел Жванецкий: "Кто я такой, чтоб не пить?".
Фрейд не виноват. Виноваты – фрейдисты. То есть, то общепринятое сознание, которое жаждет свести окружающий мир к формуле, чтобы легче было жить. Не случайно же единственная страна, где психоанализ стал не просто массовым увлечением, а почти государственной политикой, была советская Россия. Та самая ставшая коммунистической Россия, которая точно знала, как достичь гармонии на Земле.
Фрейдизм стал уверенно завоевывать мир в 10-е годы ХХ века. В 1912 году Фрейд писал Юнгу: "В России, кажется, началась местная эпидемия психоанализа". В российском искусстве именно в ту пору победно шел авангард, предлагавший свести все на свете образы к геометрическим фигурам. Упрощение жизни. В социуме это – революция.
То-то в 20-е годы в СССР уже органично звучало словосочетание "необходимо электрифицировать огромный сырой подвал подсознания". Какова многосторонняя большевистская глобализация! Был создан Государственный психоаналитический институт.
Однако учение Фрейда было отстранено: на уровне власти, несомненно, потому, что сосуществования двух универсальных теорий не бывает. Или марксизм, или фрейдизм.
Психоанализ в массовом обиходе разместился в разделе фольклора, где-то рядом с эротическим анекдотом и неподцензурной частушкой. Нормальная житейская реакция на сообщение о сожительстве пастуха с козой: "Ну, чистый Фрейд!"
Однако главное поражение фрейдизму в России – не в государстве, а в обществе, что всегда существеннее – нанесла водка. Мир, увиденный через очищающую оптику наполненного стакана, по определению многограннее и ярче. В поговорке "Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке" явственен одобрительный оттенок: что думает человек, то и говорит – прямой, простой, открытый. Наш. В этом – суть психоаналитического свойства водки, на этом стоит институт собутыльничества, алкогольной дружбы. Водка – это и есть русский психоанализ.
Не говоря уж о вопросе практическом: куда более приятная процедура – сесть за стол с близким человеком, чем лечь на диван перед незнакомым.
Примечательно, что той водке, которую знает весь мир, мы обязаны человеку не менее выдающемуся, чем Фрейд. Дмитрий Менделеев (чья дочь, с ее тройным браком с Блоком и Белым, была – ну, чистый Фрейд) вывел в расчетах и опытах 40-градусный напиток, запатентованный в 1894 году. Зигмунд Фрейд в то время трудился над книгой о взаимосвязи возникновения неврозов с неудовлетворенными влечениями. Похоже, речь об одном и том же: по крайней мере, что касается российских неврозов.
Если в первые годы ХХ века Ремизов еще сомневался: "Жизнь человека красна не одним только пьянством", то итог столетию подвел Жванецкий: "Кто я такой, чтоб не пить?".
