Солженицын давно уподобился Мао Цзедуну, последние слова которого, уже холодеющими губами, были: «В мире большие непорядки». И та же уверенность, что сей мир ничего так от него не ждёт, как резолюций, отметок и наставлений.
Недавно «Московские новости» задали ему 16 вопросов. Составлены они были, словно в насмешку над ним, в духе его косноязычия. «Какие самые неотложные, оперативно-тактические, а равно и стратегические действия необходимо предпринять ввиду обострения проблемы в буквальном смысле слова вымирания России вообще и русских в частности?» и т.п. Интересуясь, в чём он видит «спасение евроатлантической цивилизации, если она в нем нуждается?», газета подталкивает доверчивого «писателя и мыслителя» (тоже её слова) умствовать.
Горбачёва и Ельцина он привычно клеймит за «беспрепятствие и потакательство государственному хаосу», вспоминает «очумелый беловежский сговор», отрубивший от России «25 миллионов наших соотечественников», осуждает «саму идею политических партий как форму коллективного эгоизма», убеждает себя, что «нынешняя западная демократия в серьезном кризисе», издевается над «правами человека»: «это как раз то, что уже было у нашего пещерного предка», приписывает Ленину идею «подавить великороссов в пользу других российских наций», предупреждает, что присоединение России к евроатлантическому альянсу привело бы «к упадку христианской цивилизации», осуждает Запад за «поддержку цветных революций».
Наконец, Солженицыну задаётся главный вопрос: «Должна ли Россия, пусть не политически, а хотя бы интеллектуально, ставить вопрос о воссоединении русских и русских земель в случае очевидного увода Украины украинской элитой в Евросоюз и особенно в НАТО?» Ответ: да, «Россия ни в какой форме не смеет равнодушно предать многомиллионное русское население на Украине, отречься от нашего единства с ним». С «горечью и болью» писатель при этом говорит о такой «зверской мере», как «фанатическое подавление и преследование русского языка» в Украине.
После обнародования этих слов прошло достаточно времени, чтобы хохот жителей Украины мог бы достигнуть ушей обитателя подмосковного Троице-Лыково.
В общем, со старым писателем сыграли злую шутку. Просвещённый молодой человек, только собирающийся читать его прозу, может сказать: если он и в ней обращается с жизненной правдой так, как в публицистике, то верить ему нельзя. К счастью, в большинстве случаев можно. Художник в Солженицыне своё дело знает. По лжи Александр Исаевич живёт только до тех пор, «пока не требует поэта к священной жертве Аполлон».
На 16-й вопрос газеты Солженицын отвечать отказался. На какой – держится в секрете. Тумана, однако, напущено столько («мыслящей публике было бы интересно и небесполезно узнать…»), что догадаться легче лёгкого: речь идёт о третьем президентском сроке Путина. Перед этим писатель хвалил его за «обратные усилия спасения проваленной государственности». Что значит «обратные», почему «обратные» – это действительно секрет.
Недавно «Московские новости» задали ему 16 вопросов. Составлены они были, словно в насмешку над ним, в духе его косноязычия. «Какие самые неотложные, оперативно-тактические, а равно и стратегические действия необходимо предпринять ввиду обострения проблемы в буквальном смысле слова вымирания России вообще и русских в частности?» и т.п. Интересуясь, в чём он видит «спасение евроатлантической цивилизации, если она в нем нуждается?», газета подталкивает доверчивого «писателя и мыслителя» (тоже её слова) умствовать.
Горбачёва и Ельцина он привычно клеймит за «беспрепятствие и потакательство государственному хаосу», вспоминает «очумелый беловежский сговор», отрубивший от России «25 миллионов наших соотечественников», осуждает «саму идею политических партий как форму коллективного эгоизма», убеждает себя, что «нынешняя западная демократия в серьезном кризисе», издевается над «правами человека»: «это как раз то, что уже было у нашего пещерного предка», приписывает Ленину идею «подавить великороссов в пользу других российских наций», предупреждает, что присоединение России к евроатлантическому альянсу привело бы «к упадку христианской цивилизации», осуждает Запад за «поддержку цветных революций».
Наконец, Солженицыну задаётся главный вопрос: «Должна ли Россия, пусть не политически, а хотя бы интеллектуально, ставить вопрос о воссоединении русских и русских земель в случае очевидного увода Украины украинской элитой в Евросоюз и особенно в НАТО?» Ответ: да, «Россия ни в какой форме не смеет равнодушно предать многомиллионное русское население на Украине, отречься от нашего единства с ним». С «горечью и болью» писатель при этом говорит о такой «зверской мере», как «фанатическое подавление и преследование русского языка» в Украине.
После обнародования этих слов прошло достаточно времени, чтобы хохот жителей Украины мог бы достигнуть ушей обитателя подмосковного Троице-Лыково.
В общем, со старым писателем сыграли злую шутку. Просвещённый молодой человек, только собирающийся читать его прозу, может сказать: если он и в ней обращается с жизненной правдой так, как в публицистике, то верить ему нельзя. К счастью, в большинстве случаев можно. Художник в Солженицыне своё дело знает. По лжи Александр Исаевич живёт только до тех пор, «пока не требует поэта к священной жертве Аполлон».
На 16-й вопрос газеты Солженицын отвечать отказался. На какой – держится в секрете. Тумана, однако, напущено столько («мыслящей публике было бы интересно и небесполезно узнать…»), что догадаться легче лёгкого: речь идёт о третьем президентском сроке Путина. Перед этим писатель хвалил его за «обратные усилия спасения проваленной государственности». Что значит «обратные», почему «обратные» – это действительно секрет.
