Ссылки для упрощенного доступа

«Тот живет долго, кто живет хорошо»


«В романе Каверина "Скандалист" Алексей Толстой говорит другому персонажу: неправильно ты живешь, постничаешь, худой, а посмотри на меня, какой я здоровый и румяный, — а потому что ветчину ем ломтями»
«В романе Каверина "Скандалист" Алексей Толстой говорит другому персонажу: неправильно ты живешь, постничаешь, худой, а посмотри на меня, какой я здоровый и румяный, — а потому что ветчину ем ломтями»

Очередной раунд борьбы с ожирением принес Америке крайне полезную законодательную инициативу. Она поможет бороться с самой опасной заразой — сахаром, растворенным в тех бесконечных «лимонадах», которым торгуют установленные в школах автоматы. Диетологи справедливо называют эти напитки «жидкими конфетами», ибо на каждую банку сладкой водички приходится чуть ли не полстакана сахарного песку. Выработанная в детстве привычка пить такие напитки сопровождает американцев и во взрослой жизни. В среднем на душу, а вернее — на тело каждого жителя страны приходится 56 галлонов «соды», то есть — по три банки в день. Как пишет колумнист New York Times Пол Кугман, именно сахар, особенно добываемая из кукурузы фруктоза, приводит к тому, что американцы, в целом, намного полнее европейцев и существенно болезненнее их.


Эпидемия ожирения, обрушившаяся на Америку, постоянно обсуждается в прессе. И, понятно — почему. За последние 20 лет, число больных ожирением удвоилось. В США сейчас 40 миллионов человек страдают от клинического ожирения. И это при том, что каждый третий американец сидит на диете.


Решить эту проблему особенно трудно, потому что, как говорят политики, «ожирение — классическая дилемма демократии». Прежде чем назначить курс лечения, не правительство, а общество, мы все, должны ответить на задевающий каждого вопрос.


Где проходит граница между нашей свободой есть, что хотим, и желанием государства защитить нас от опасных привычек?


Должны ли власти внедрять здоровый образ жизни, вмешиваясь в такую интимную часть нашего обихода, как диета?


Может ли Вашингтон отвечать за нашу лень и аппетит? Неизбежен ли конфликт между свободой и здоровьем?


Ни на один из этих вопросов Америка не нашла окончательного ответа. Но она их ищет. Особенно тут упорствует медицина. И это рвение порождает уже свои проблемы.


Недавно один из самых престижных специальных органов страны, «Журнал Американской медицинской ассоциации», опубликовал данные нового эксперимента. Ученые уверяют, что человек может значительно продлить свою жизнь, если будет себя морить голодом, поглощая 890 калорий в день. Это — примерно один хороший бутерброд.


В ответ на эту — другую — крайность, обозреватель New York Times Фрэнк Бруни опубликовал ядовитое эссе, в котором говорит, что отказывается от долголетия любой ценой. Свои рассуждения о философии диеты он заканчивает старым афоризмом: «Тот долго живет, кто живет хорошо».


Вот на этой воинственной, по отношению к медицинскому насилию, ноте мы с Борисом Парамоновым подхватим разговор о философии диеты.


«По поводу этой статьи — что не стоит жить до 99 лет на таких условиях, вспоминаются слова Бродского, так и не смогшего бросить курение: если просыпаешься утром и не выкуриваешь сигарету, то стоит ли вообще просыпаться? Как человек, довольно легко бросивший курить, я бы мог с такой мыслью не согласиться, но с другой стороны, в курении несомненно есть своя эстетика. Курящий человек имеет особенный имидж, который казался чем-то чуть ли не природным в отношении мужчин. Курящая женщина — тем более острое зрелище, особая остро ощущаемая эстетика. В курении есть стиль. И особенно он выявлен в самой когда-то стильной стране — Англии. Конечно, трубки я имею в виду. Есть что-то особенное в таких, к примеру, словах: засыпанный пеплом пиджак. Какой-то образ возникает, какой-то Эренбург или Жан-Поль Сартр, тот тоже был трубокур. Сигары — еще один выразительный образ, он ассоциируется с богатством, влиянием, крупным начальствованием. У меня был знакомый, ставший в довольно молодом возрасте директором питерского завода «Вибратор», человек хорошо воспитанный, с манерами, хорошо одевавшийся. Он полюбил сигары, когда они в Советском Союзе в изобилии появились — от Фиделя, кубинские сигары, как их неправильно стали называть, надо — гаванские. Так вот, этот знакомый говорил, что не может себе позволить в директорском кабинете курить сигары — очень несоветское впечатление создается, политически некорректное, как бы сейчас сказали: буржуй».


— Что говорить! Когда я еще сам курил, то раз навсегда понял, что сигарета — это проститутка, а сигара — гейша…
— Однако не будем пародировать чеховский опус «О вреде табака». Тема у нас другая: философия диеты. Вы, конечно, догадываетесь: я имею в виду, что сходные явления. Я ничего не понимаю в кулинарии, для меня выражение «хорошо пообедать» означает нечто простецко-домашнее, ну разве что за обедом умеренно водки выпить, но каждый день это делать не стоит, хотя это стильно, по-русски стильно: обед, закуска, графинчик. Помните портрет Алексея Толстого кисти Кончаловского? Какой там штоф стоит петровских или каких-то еще более отдаленных времен? «Невинного вида графинчик», как сказано в моем любимом советском романе — «Дорога на океан» Леонида Леонова. Но вот уместно к разговору: Алексей Толстой умер на шестьдесят третьем году от рака легких. И он трубку курил, Эренбурга, кстати, этому делу выучил. Я видел портрет молодого Леонова с трубкой, но он прожил 95 лет, не знаю уж, бросил ли курить. Но во всяком случае бесспорно, что лучше не курить, штофами не увлекаться и жирной ветчины не есть. В романе Каверина «Скандалист» среди прочих писателей описан Алексей Толстой, и он говорит какому-то другому персонажу: неправильно ты живешь, постничаешь, худой, а посмотри на меня, какой я здоровый и румяный, — а потому что ветчину ем ломтями. Что-то в этом роде. Но кто же будет отрицать, что Алексей Толстой жил красиво?
Французская есть пословица, относимая к женщинам: чтобы быть красивой, надо страдать. Дело тут в том, что красота ценна не столько как природное явление, сколько как творчество человека. Красота требует усилия — вот суть. Если хочешь жить красиво — рискуй. Как это сейчас говорят новые русские: кто не рискует, тот не пьет шампанского.


— Это не сейчас, это — всегда так говорили. Вопрос, впрочем, в другом: сегодняшние стандарты красоты тоже требуют громадных усилий: чего стоят все эти диеты, эта женская, да и мужская погоня за стройностью, борьба с лишним весом, приводящая даже к серьезным болезням, к анорексии или булимии? В этом стремлении есть, если угодно, и философский аспект: тело — не судьба, а проект, полуфабрикат, который мы должны привести к идеалу. Диета — своего рода аскеза. Камилла Палья называла культуристов с накаченными мышцами современными рыцарями, отрастившими латы из собственной плоти.
— Да, конечно, некое сходство есть, но оно скорее внешнее, чем глубинное. Американцы в целом стремятся не к красоте, а к пользе. Философия нынешней диеты — не эстетическая, а утилитарная. Здесь сказывается знаменитое различие между культурой и цивилизацией, между органическим и рационально-сконструированным. Подсчет калорий и каких-то там других единиц — это цивилизация, французская кухня — это культура. Культура — это есть вкусную, то есть жирную, пищу, пить красное вино, а после всего еще соус с тарелки хлебом подобрать. Вот подождите, я для сегодняшнего разговора подобрал цитату из помянутого Эренбурга, из статьи двадцатых годов о французской провинции:
Во Франции прежде были «провинции». Пришла революция. Вместо «провинций» она разделила страну на департаменты, и Франция, помимо Парижа, стала одной монотонной провинцией. Единственная победа провинции — кухня. Парижские снобы теперь увлекаются локальными блюдами. От культурного богатства былых времен уцелели только гастрономические навыки. Едят, особенно в маленьких городках, много, вкусно, торжественно. Завтрак и обед — главные события дня. Кухня здесь, тяжелая, жирная, и чеснок общеобязателен. За едой незаметно выпивают литр вина. После завтрака полощут рот крепкой водкой и постепенно лиловеют. К двум часам весь городок багрово-фиолетовый, как бы ожидает апоплексического удара. Вечером, после обеда, пьют лечебные «чаи»: ромашку, липу, мяту — смотря по болезни.


— Любопытно, что, несмотря на такой вредный образ, жизни французы в целом здоровее американцев. Их вкусный и неполезный рацион служит предметом пристального изучения диетологов. А недавняя книга «Француженки не бывают толстыми» произвела сенсацию на американском книжном рынке. Вслед за которой начался барраж возмущенных и ревнивых писем читательниц. В одном, помнится, утверждалось, что галльские женщины худые, потому что курят…
— Меня в приведенной цитате другое интересует: тема о локальности культуры. Культура — штука органическая, земляная, она растет из ландшафта, из почвы, и не метафорической, а реальной. А революция французская в данном контексте — репрезентация Разума с большой буквы, рациональной организации. Про фурий революции говорить сейчас не будем. Помните Пушкина: «Союз ума и фурий»? Но фурии приходят и уходят, а обед остается. И он не должен быть рациональным. Рациональное питание — это какая-то онтологическая скука, какой-то фальшивый заяц. Какое-то эсперанто. Лучшее слово в русском языке — язык: не только речь, но и блюдо. Лучше уж хаванина, чем нарпит.


XS
SM
MD
LG