Ссылки для упрощенного доступа

От А до Я. Этнолингвистика


Лиля Пальвелева: Этнолингвистика (есть такая междисциплинарная наука) утверждает, что в лексике отражается национальный характер. Но разве возможно установить такие связи, ведь словарный состав из чего только не формируется, в том числе из заимствований, от самых древних (финно-угорских, к примеру) до современных (чаще всего английских)?


С этим вопросом обратимся к Ирине Левонтиной, старшему научному сотруднику Института русского языка имени Виноградова Российской академии наук.



Ирина Левонтина: Дело в том, что каждый язык отражает так называемую языковую картину мира, то есть в языке выражаются определенные представления об устройстве жизни, которые различаются у представителей разных народов. В совокупность этих представлений об устройстве жизни входят и так называемые этностереотипы, которые выражаются, в частности, (самое простое) в сочетаемости обозначений того или иного качества, скажем, со словом "русский".


Есть такая интересная очень лингвистическая статья, которая называется "С чисто русской аккуратностью". Идея состоит в том, что действительно сочетание "русская аккуратность" звучит смешно по-русски, хотя, естественно, никто не думает, что русские какие-то неаккуратные люди. Но, тем не менее, "немецкая аккуратность" звучала бы хорошо, а "русская аккуратность" звучит смешно, потому что в совокупность таких представлений о фундаментальных качествах русского человека, аккуратность не входит. Говорят - русская бесшабашность, русская удаль, скажем, русское бездорожье, разгильдяйство, щедрость, русское гостеприимство, хлебосольство. Вот это все говорят. Это показывает, что вот именно эти качества язык считает такими фирменными, русскими брендами.



Лиля Пальвелева: Скажите, в какие времена, в какие века произошло осознание того, что есть русский характер, и он отражается в каких-то чисто русских словах?



Ирина Левонтина: Это очень важный вопрос. Мы иногда считаем, что представления о русском характере идут из глубины веков. Те слова, которые нам кажутся специфически русскими, скажем, "удаль", "воля", "неприкаянность", что они тоже такие исконные, посконные и домотканые. Это все совершенно не так.


Вообще, представление о нации, как едином организме, и о существовании национального характера, что у народа, как и у человека, есть характер, возникли достаточно поздно - во второй половине XVIII века. Уже в начале XIX века можно прочитать о том, что вот русский национальный характер проявляется именно в специфических словах.


Да, кстати, нам кажется, что вот это представление о том, что русский человек удалой, бескорыстный, щедрый, не расчетливый, широкий и так далее, что это представление тоже такое древнее. Это неверно. Пожалуй, в русской литературе первое упоминание понятия "национальный характер" связано с Екатериной II . Ее спрашивают: "В чем состоит русский национальный характер?" Из ее ответа видно, что в тот момент еще вот этот стереотип абсолютно не сложился. Она отвечает что-то насчет высоких моральных качеств. Еще она говорит, что наш национальный характер состоит в "скором и быстром приятии всего", то есть как бы мы сказали сейчас - восприимчивости. Такая идея потом появляется - вспомним Достоевского с его всемирной отзывчивостью русского народа. Но, вообще, такой стандартный набор качеств другой, а именно: удаль, бесшабашность, щедрость, нерасчетливость.


Пожалуй, к 30-м годам XIX века сложился такой стереотип русского человека и вот тот основной набор слов, который и считается таким национальным лингвоспецифическим.



Лиля Пальвелева: Например?



Ирина Левонтина: Вот уже в начале XIX века очень много рассуждений о том, что "авось" это такое специфическое русское слово, которое прямо весь национальный характер отражает, - с таким фатализмом, нежеланием продумывать и рассчитывать. Про "авось" очень много написано уже в начале XIX века.



Лиля Пальвелева: А еще "простор".



Ирина Левонтина: Да, уже тогда есть и рассуждения о слове "простор", как специфически русском слове. Это совершенно верно. Действительно, слово "простор", трудно переводимое слово, в отличие от слова "пространство", которое легко переводится на другие языки.


Посмотрим на слово "простор". Что же в нем такого специфического? Если "пространство" трехмерно, во все стороны пространство, то "простор" - это скорее на плоскости: такие большие расстояния во все стороны.



Лиля Пальвелева: То есть это приметы русского пейзажа.



Ирина Левонтина: Да, и при этом "простор" связан с волей, отсутствием стеснений, представлением о том, что человеку ничего не мешает. Ему нужно для жизни большое расстояние, чтобы можно было гулять - разгуляться на воле. С одной стороны, это хорошо, а, с другой стороны, человеку от этого бывает грустно. С простором связана идея тоски. Извозчик едет, поет песню. «Тоска бесконечных равнин».


Но вот главное свойство "простора" - это идея любования большими пространствами. Это не просто большие расстояния, но это большие расстояния, которыми человек любуется. Человек простором наслаждается. Существенно, что в русском языке есть еще много других слов, выражающих идею любования большими расстояниями, - ширь, даль, приволье, раздолье. Очень много еще прилагательных - бескрайний, безграничный, безбрежный.


Иногда рассуждения о том, что в слове что-то там отражается выглядят спекулятивно. Но когда мы посмотрим на многие слова русского языка, мы увидим, что есть идеи, которые, действительно, выражаются в большом количестве слов. Это значит, что какая-то область очень важна для русского языка, русской культуры. Она в нем разработана, когда есть много слов на эту тему, которые отличаются все какими-то нюансами смысловыми. Это значит, что язык много про это думает. Если в языке, скажем, нет названия какого-то чувства, это не значит, что носители данного языка этого чувства не могут испытывать. Но если в языке для какого-то чувства, его оттенков есть огромное количество слов, тут нельзя не признать, что это означает, что для данной культуры вот эта эмоциональная область чрезвычайно важна. Поэтому тут, действительно, мы можем говорить о том, что в языке что-то такое отражается.


Но надо понимать, что национальный характер - вещь очень культурная. Тут уже трудно сказать, каково соотношение каких-то вещей, которые традиционно существовали, а что было придумано, и потом уже стало восприниматься, как что-то такое естественное, исконное. Ведь культура, литература имеют очень большое влияние обратное. Человек ведь читает книжки, слушает песни, и он усваивает представление о том, что он такой.



Лиля Пальвелева: При этом я хочу заметить, что что-то и утрачивается со временем. Потому что вот, допустим, в крестьянской культуре слово "любовь" практически не употреблялось в современном значении. Говорили "муж жену жалеет", значит, он к ней относится хорошо. Со временем значение этого слова ушло фактически.



Ирина Левонтина: Язык развивается - что-то уходит, что-то приходит. Что касается слова "жалость", оно продолжает оставаться одним из важных, ключевых концептов русской языковой картины мира. Слово "жалость" очень интересно тем, что у него есть разный режим употребления. Есть такое христианское и постхристианское представление о том, что жалеть человека хорошо. А вот параллельно существует представление о том, что жалость унижает человека, что человек должен быть сильным. Точно также есть два режима употребления слова "гордость". Гордость, может быть, как хорошим качеством, а может быть плохим.



Лиля Пальвелева: Да, "ты слишком гордый" - это звучит...



Ирина Левонтина: Гордый человек, смирись гордый человек.



Лиля Пальвелева: А слово "жалкий", кстати, образовавшись от существительного и став прилагательным, превратилось в слово с абсолютно негативным значением.



Ирина Левонтина: Совершенно верно. Действительно, в слове "жалкий" и закрепилась именно отрицательная ипостась жалости.


XS
SM
MD
LG