Программу ведет Дмитрий Казнин. Принимает участие корреспондент Радио Свобода Татьяна Вольтская. Гость студии - Марина Юрьевна Левина, президент Фонда "Родительский мост».
Дмитрий Казнин: Каждый ребенок имеет право на семью - этот лозунг звучит в России давно, но система больших детских домов, от которой давно отказались в развитых странах, продолжает существовать. Сегодня в Петербурге более 5 тысяч детей-сирот ждут, не найдется ли для них приемная семья, - и продолжают жить в детских домах и интернатах.
Татьяна Вольтская : В России сегодня около 3 тысяч детских домов и домов ребенка, социологические опросы показывают, что каждый третий гражданин России ничего не знает о положении детей в детских домах, только 11 процентов опрошенных знают о том, что такие дети во многом нуждаются. Почему россияне усыновляют так мало детей - об этом директор приюта для девочек "Малоохтинский дом трудолюбия" Галина Волкова.
Галина Волкова : У нас много престижных, дорогих собак покупают, одеваются у кутюрье, но у нас почему-то совершенно не престижно взять ребенка. Может быть, если бы Владимир Владимирович взял ребенка из детского дома, и его окружение взяло бы детей.
Татьяна Вольтская : Вроде бы, все понимают, что самый лучший детский дом не может заменить ребенку семью, но сдвинуть с места неповоротливую систему очень трудно. Тем более что существующий порядок финансирования заставляет руководство детских учреждений держаться за своих детей, вместо того чтобы, наоборот, стремиться устроить их в семьи. Между тем, на Западе давно разработаны механизмы устройства детей, лишенных попечения родителей, в семьи. О том, как это делается в Англии, говорит один из директоров английской благотворительной организации "Фонд святого Григория" Ирина фон Шлиппе.
Ирина фон Шлиппе : Решающую роль в этой работе играют организации некоммерческие, негосударственные. Государство финансирует, следит, но государство в основном отдает вот эту службу на откуп некоммерческим, негосударственным организациям. Отчасти потому, что они более гибкие. В чем отчасти в России проблема? Очень много работников детских сиротских учреждений задействованы, из нельзя уволить просто так, на улицу. Но я спрашивала, между прочим, работников: "Если бы вам платили нормальную зарплату за то, что вы берете детей, вы бы взяли?" - "да" все поголовно.
Татьяна Вольтская : Специалисты неоднократно подсчитывали, что это было бы гораздо дешевле, чем содержать детей в детских учреждениях. Но руководители некоммерческих организаций, помогающих детям найти семью, хорошо знают, что чиновники чаще всего отказываются с ними сотрудничать, и получается, что те, кто может и хочет изменить к лучшему судьбу детей-сирот, часто просто лишены такой возможности.
Дмитрий Казнин: У нас в гостях сегодня Марина Юрьевна Левина, президент Фонда "Родительский мост". Сегодня мы поговорим о проблемах детей, от которых отказываются их родители.
Давайте, наверное, начнем с того, чем занимается ваша организация, ваш Фонд "Родительский мост".
Марина Левина: Наш фонд помогает родителям принять решение о том, смогут ли они взять приемного ребенка. Наши родители проходят обучение, и мы сопровождаем на всех этапах - от принятия решения до того момента, когда им будет необходима помощь непосредственно после размещения ребенка. И наш фонд работает с родителями, которые по тем или иным обстоятельствам хотят отказаться от кровного или приемного ребенка, и мы делаем все, чтобы этот ребенок все-таки остался, насколько это возможно, в кровной семье.
Дмитрий Казнин: А насколько большой процент детей, с которыми вы работаете, действительно оказываются в семьях? И насколько большой процент из них попадает в интернаты и детские дома?
Марина Левина: Вы знаете, если говорить о семьях, которые хотят отказаться или испытывают какие-то сложности, или находятся в кризисной ситуации, то нам удается в 50 процентах случаев, объединив свои усилия с социальными службами города, в основном это отделы социальной защиты, и есть очень активные муниципалитеты, которые сотрудничают и помогают в этом вопросе - все-таки сделать так, что ребенок остается в семье. И иногда нам приходится до четырех лет эту семью сопровождать, чтобы помочь ей встать на ноги или преодолеть какой-то кризис внутренний.
Дмитрий Казнин: В репортаже нашего корреспондента речь шла о европейском опыте. Действительно настолько отличается ситуация в России и в Европе, в Англии, как говорилось?
Марина Левина: Да, конечно. Дело в том, что на протяжении более чем десяти лет мы служим с английской службой в городе Манчестере, и нашим основным генеральным партнером был " Every child " - это большая международная организация, а сейчас мы работаем с аналогичными службами в Голландии. Опыт отличается, но мне кажется, что и позиция наших служб в России, городских служб тоже стала меняться к лучшему, особенно руководства. И мне кажется, что могут произойти изменения. Но необходимы законодательные акты, которые позволят создавать уполномоченные службы, и эти службы могут быть государственными, могут быть негосударственными. И, в принципе, я согласна, что негосударственная служба более гибкая, и она быстрее может быть сориентирована на потребности семьи и клиента - брошенного ребенка. И я надеюсь, что нам придется осуществлят свою деятельность в то время, когда мы будем иметь официальный договор с государством и право на ведение этой работы не только с родителями, но и с ребенком.
Дмитрий Казнин: Вот эта самая негибкая система сложилась все-таки в советское время в России? Где корни того, что происходит сегодня?
Марина Левина: Вы знаете, с одной стороны она сложилась, безусловно, в советское время, но в советское время было гораздо меньшее количество детей-сирот, надо сказать. С другой стороны, мы начали работать в 1987 году, и я хочу сказать, что конкретную проблему конкретной семьи или конкретного брошенного ребенка, с которым мы сталкивались на улицах либо в больницах, где эти дети находились без социального статуса, было легче решить тогда, чем теперь. Потому что как бы государство действительно несло некую большую ответственность за этих детей, чем на сегодняшний день, как это ни странно. И вот эта административная вертикаль, которая существовала, с одной стороны, она подавляла, а с другой стороны, она помогала иногда решить быстро какую-то конкретную проблему.
Дмитрий Казнин: Сейчас, вы сказали, ситуация меняется к лучшему. А есть какие-то конкретные примеры этого? Чиновники повернулись лицом к детям?
Марина Левина: Я могу два примера привести. Во-первых, мы дружим со службами в других регионах, со службами Перми, Самары, Саратова, Москвы, Московской области, и в основном это государственные службы. Хотя существуют и негосударственные службы, которые живут и развиваются в других регионах. В Мурманске существует специальная служба по обучению родителей и сопровождению, существует замечательная служба по профилактике отказов в Барнауле, например. И государственные специалисты с удовольствием общаются с негосударственными, это такой прямой профессиональный диалог. А то, что существует в нашем городе, очень многое зависит, например, от позиций глав администраций. Например, на сегодняшний день у нас есть совместно финансируемое отделение для женщин с малолетними детьми - это женщины, которым некуда идти с новорожденными, и оно финансируется и государством, и нами. И мы работаем с социальными службами при профилактике отказов в 16-ом родильном доме. И главный врач этого родильного дома и юрист поддерживают нашу деятельность уже четвертый год. И последнее, самое главное, наверное, это то, что сейчас глава администрации передает нам помещение для того, чтобы там могли жить дети ВИЧ-инфицированные, и это помещение предназначено для приемной семьи, которая будет с ними постоянно проживать. А это вообще особая проблема, потому что часть этих детей живет в больнице в Усть-Ижоре, и для нас это очень важно. Поэтому все зависит от конкретного человека - от главы администрации, от начальника отдела социальной защиты, от муниципального специалиста. Но иногда нам приходится сталкиваться и с очень большими проблемами.
Дмитрий Казнин: Если говорить шире, есть какая-то федеральная программа, на федеральном уровне этот вопрос как-то решается, рассматривается? Есть Общественная палата, которая сейчас рассматривает большинство вопросов, так или иначе касающихся социальных проблем, по крайней мере, это декларируется таким образом.
Марина Левина: Вы знаете, многие организации, в том числе и Общественная палата, пытаются такую программу разработать. Но вот я прослушала мнение Ирины фон Шлиппе из "Фонда святого Георгия", и мне кажется, что России не стоит идти по пути такого профессионального родительства, когда я получаю зарплату, мне это выгодно - и я беру ребенка из детского дома. При этом ребенок не получает семьи, он получает некий суррогат. У меня изменились обстоятельства - я увольняюсь, я переезжаю в другую страну, я рожаю собственного ребенка. И этот ребенок может перейти в другую семью. Мотив трудоустройства не базовый для родителей. Родителем нельзя работать, с моей точки зрения. Я не хотела бы, чтобы Россия пошла по пути такого профессионального родительства. Мне кажется, многие европейские страны уже эти вещи осознали и поняли. Например, в Голландии в большей степени работают с опекой и с усыновлением. Там нет приемного родительства, где я получаю зарплату. Это позиция правительства.
И вот на федеральном уровне, на самом деле, есть сейчас некая такая попытка продвинуть программу «Деловая Россия», которую разработала «Деловая Россия» и профинансировала ее разработку, где очень большой блок отнесен как бы к социальному сиротству. Эта программа по демографической политике. Программа хорошая. В ней очень многое прописано. Она совершенно реальная, но совершенно нет механизмов ее исполнения. Непонятно как ее реализовывать. Где те самые службы, которые будут это делать? Каково будет качество их услуг? Кто их будет контролировать? Как их будут финансировать? Над этим надо работать и думать. Но есть очень сильное сопротивление со стороны, в том числе государственных и муниципальных специалистов. Оно связано с тем, что Россия на сегодняшний день – это поставщик детей на рынок международного усыновления. Это правда.
Дмитрий Казнин: До сих пор? Потому что сейчас много идет разговоров о том, что этот канал, если можно так назвать, будет как-то перекрываться, что эта проблема будет решаться каким-то кардинальным образом.
Марина Левина: Я не думаю, что его нужно перекрывать для детей, которые нуждаются в срочном лечении, или детей старшего возраста, для которых на сегодняшний день очень маленький шанс попасть в семью. Наоборот, для них это единственный, возможно, выход. Я предполагаю, что детей до 5 лет, до 7 лет и даже до 10 лет российские граждане могут брать под опеку и усыновлять сами. Очень грустно, что, по сути дела, Россия получается такая большая наша мать, которая по-своему отказывается от детей разного возраста, и при этом радостно говорит – что вы они не очень здоровы, они инвалиды. Такая наша клиентка в родильном доме, которая рожает ребенка-инвалида, и говорит – я не хочу его брать, давайте вы его куда-нибудь пристройте, не хочу его воспитывать. По сути дела, тоже самое сейчас делает наша родина, Российская Федерация.
Дмитрий Казнин: Если от федеральной перейти к городской программе. На уровне города существует что-либо подобное?
Марина Левина: На сегодняшний день, я бы так сказала, единой программы не существует. Но есть желание. Это желание в основном у руководства Комитета по социальной защите – ее сделать, прописать и реализовать. По крайней мере, за как бы долгие годы мы видим некую реальную, пускай пока не материальную, но эмоциональную и деловую поддержку руководства Комитета. Дело в том, что, как вы понимаете, когда меняется иногда руководство, или власть, и вот начальник управления поменялся в Комитете (пришел замечательный такой профессионал и привел с собой профессионалов), а средний менеджмент не меняется, то очень тяжело преодолеть проблемы со средним менеджментом, который из года в год один и тот же сидит в наших комитетах, и обладает определенной косностью.
Дмитрий Казнин: То есть с детьми, от которых отказываются родители, сейчас в основном их проблемы решают в городе энтузиасты, общественные организации?
Марина Левина: Ну, что вы, нет, конечно. Хорошие специалисты по опеке, прежде всего, решают их проблему в муниципалитетах. Хорошие руководители детских домов, которые заинтересованы в их устройстве. Именно с ними мы пытаемся сотрудничать.
Дмитрий Казнин: Все зависит от того хороший или нехороший этот человек?
Марина Левина: Да, зависит от того, люблю ли я этого ребенка, хочу ему помочь, чувствую ли я ответственность, понимаю я, что он может умереть, если я ему не помогу и не понимаю.
Дмитрий Казнин: К нам поступают телефонные звонки. Здравствуйте, мы вас слушаем.
Слушатель: Доброе утро. Уважаемые господа. Я, конечно, понимаю, что разговор на Радио Свобода это своего рода прежние посиделки на огромной кухне. Мнение участвующих, мнение слушателей ничего не значит. Но, может быть, кто-то из сведущих слушает. Снизу глядя, проблема огромна, многогранна. Корень зла не в детях – возьмут его в семью или нет, а в том, что наша страна обезображена миллионными прополками лучших людей. Если из огорода выдергивать культурные растения, что остается?
Опыт в нашей семье есть. Двоюродный брат взял шестимесячного ребенка. Они его лелеяли, воспитывали, как следует. Что вы думаете? Ничего не получилось. Ладно бы только алкоголик, но семья наша не пьющая. Поэтому говорить на эту тему бесполезно. Яблоко от яблони недалеко падает, уж как не старайся. Корень зла в другом.
Когда покается наше ГКБ, наша даже бывшая КПСС за злодеяния и начнут лечить, оздоровлять эти корни… Вы же знаете, что даже в десятках стран была стерилизация групп риска, в том числе и в Америке, такой передовой стране. Вопрос этот не бесспорный.
Дмитрий Казнин: Спасибо за ваше мнение.
Марина Левина: Меня это, конечно, удивляет, потому что мы сопровождаем наших родителей с детьми. У нас в семье тоже есть приемные дети, они уже выросли, но среди них алкоголиков нет, разбойников тоже нет. Я совершенно так не считаю, на самом деле. Я думаю, что глобально все-таки никто не виноват. Потому что брошенные дети есть в любой стране. К сожалению, я предполагаю, что это связано с изменением каких-то ценностных ориентаций всего мира. Немножко по-другому пошла развиваться наша цивилизация, когда ребенок не выгоден, он может помешать сделать тебе успешную карьеру. Смысл жизни немножко в другом получается. Поэтому он не нужен, он брошен. Это не только наша проблема. На самом деле он может быть детдомовским, воспитываясь в семье, быть точно таким же асоциальным, если он не имеет родителей, которые его любят и принимают. Будет абсолютно точно такой же результат.
Я бы хотела вступиться за детские дома и дома ребенка. Наверное, нам так везет. Но те учреждения, с которыми нам приходилось сталкиваться, в основном, это были учреждения очень хорошие, которые все, что могли, они пытались сделать для этих детей. Но они же могут заменить им семью, родителей. Хорошие руководители это очень хорошо понимают. Особенно хороший персонал работает у нас в областных учреждениях Ленинградской области. Дело здесь не в деньгах. Они получают очень маленькие деньги. Мне вообще непонятно, как можно прожить на эти деньги даже в Ленинградской области. Но они настолько ориентированы на этих детей! Дети более добрые, более открытые, возможно, даже больше, чем наши городские. Хотя бюджет очень скромный. Но всегда так приятно бывать в гостях в этих детских домах, когда мы делаем праздники или приезжаем к этим детям. Мы видим лица специалистов, которые их любят. Мы видим, как дети к ним привязаны. Я считаю, что это очень здорово. Я вообще против того, что говорят, что детские дома это плохо, там работают преступники, которые бьют детей. Это совершенно, на самом деле, не так. Возможно, есть где-то такие факты, но пускай с ними работает прокуратура. Они есть в любой стране.
Дмитрий Казнин: Если говорить о проблемах, о том, откуда они идут, наверное, надо сказать о том, что в России отсутствуют стандарты, по которым должны действовать социальные органы.
Марина Левина: Да, это очень большая проблема. Потому что мы все время говорим – плохой человек, хороший. Кто-то делает что-то в более полном объеме, кто-то в меньшем. И вообще, что делать, если семья отказывается от ребенка? Какая должна быть процедура? Все процедуры по социальным услугам в Европе, в США стандартизированы. Ты не можешь получить лицензию на право их осуществление, если ты не соответствуешь стандарту, если ты не имеешь персонала соответствующей квалификации, ты не имеешь каких-то даже материальных ресурсов, если ты не имеешь соответствующих программ, если ты просто эти стандарты нарушаешь. Я считаю, что это очень важно. Потому что некачественные услуги или просто раздача детей по домам, это еще более страшный факт. Он приведет только к тому, что эти дети обратно вернутся, но уже с переломанными судьбами в эти же детские дома.
Дмитрий Казнин: К нам поступают телефонные звонки, здравствуйте.
Слушатель: Я бы хотела, конечно, поддержать звонящих во многом. Совпадает мнение в том, что детские дома и приюты это как бы хорошо, но все-таки я считаю, что семья лучше. Надо, конечно, больше уделять внимания семье, родной семье. Это должно быть на первом месте у правительства, у государства. Тогда будет, наверное, меньше сирот, меньше всяких преступлений. Еще один фактор – нельзя разделять детей. Мне кажется, может быть, я ошибаюсь, конечно, существуют периоды – детство, отрочество, юность. Представьте себе, эти дети все перемешались – бедные и богатые. Как они себя ведут между собой? Естественно, не очень хорошо.
Марина Левина: Совершенно согласна с нашими слушателями в том, что как бы наибольшие государственные средства должны идти не на содержание детских домов, а прежде всего на профилактику отказов от детей и профилактику каких-то кризисных ситуаций, поддержку семьи. У нас есть регионы в России, которые уже изменили таким образом свой бюджет, и имеют свой собственный план по профилактике социального сиротства. Пермь. Она уже пятый год работает. Базовые средства идут на поддержку конкретных семей, которые не являются ни криминальными, ни асоциальными, это просто семьи с детьми. Они получили очень серьезный эффект. Во много раз снизилось количество и асоциальных детей, и семей, из которых приходилось изымать детей муниципальным службам, и детей сирот. Они закрыли три детских дома за три года. Для Перми это серьезный такой момент.
На самом деле, существует в Москве замечательный округ Южное Бутово. Так вот, за последние три года ни один ребенок в этом округе не был передан в сиротское учреждение только потому, что муниципальный специалист построил таким образом работу, привлек кучу организаций, в том числе негосударственные, к своей работе, которые работали практически с каждой семьей, в том числе с каждым выпускником детских домов и интернатов. А на этой территории их несколько, причем тяжелейших. Опять получается, что все зависит от конкретного человека.
Дмитрий Казнин: Как вы относитесь к тем 250 тысячам рублей, которые обещаны семьям за рождение второго ребенка?
Марина Левина: Мне очень жалко те семьи, которые уже воспитывают детей. Я бы начала с того, что – давайте, поможем тем, у кого уже есть дети. Особенно давайте поможем тем, кто воспитывает тяжелых больных детей. Давайте сделаем все, чтобы они не отдавали их в интернаты, потому что эти дети умирают в первые же годы своей жизни, иногда в первые месяцы. Мне кажется, что, конечно же, это может привести к неправильной политике, опять же при отсутствии социальных служб, которые будут оценивать ситуацию в семье, к тому, что будет такое воспроизводство маргинальных семей. Это очень серьезная проблема. С ней в полный рост столкнулась Европа. Это с одной стороны.
С другой стороны, я считаю, что это шаг в сторону детства родителей со стороны нашего президента. Слава богу, вдруг он увидел, что у нас в стране живут дети. Оказывается, у нас еще есть семьи, в которых они живут. Это здорово. Я считаю, что это первый шаг к изменениям каким-то серьезным.
Третий момент, о котором мне хочется сказать, что если говорить о мотивации родительства, то мы этим занимаемся, когда работаем с кризисными родителями, и с будущими приемными родителями. Что мы делаем? Мы изучаем, зачем человек рождает этого человека, зачем он хочет его усыновить. Так вот в базовой мотивации родительства нет таких материальных мотиваций. Наоборот, если они преобладают, то, как правило, мы оцениваем эти мотивации как негативные. Мне кажется, что проблема в другом. Проблема в том, что необходимо, наверное, еще и продвигать какие-то ценности, связанные с ребенком, с его жизнью, семейные ценности, то, что сейчас делают в США очень активно. Это имеет уже достаточно большой эффект.
Дмитрий Казнин: Как много усыновляют в Петербурге, на Северо-Западе, вообще, в России детей? Ведь, наверное, это какие-то мизерные совершенно цифры?
Марина Левина: Усыновляют очень мало. Но гораздо больше берут под опеку. Есть регионы, в которых цифра приемных семей, опекаемых семей. Это опять же все те же регионы – все та же Пермь, все та же Самара. Очень маленькое количество остается в детских домах.
Кстати, о материальных стимуляциях. Например, Кишинев (это Молдавия). Мы все знаем, что Молдавия переживает экономический кризис в полный рост. Я сама видела в деревнях, где нет денег. Иногда люди живут натуральным обменом. Так вот в Кишиневе за последние четыре года ни один ребенок не был передан в сиротское учреждение, благодаря работе департамента Кишинева, несмотря на такой тяжелый экономический кризис. Поэтому я не думаю, что это напрямую связано только с какой-то материальной стимуляцией.
Дмитрий Казнин: Если говорить о финансировании детдомов, например. Получается, что руководству детских домов выгодно, чем больше будет детей у них, тем больше будет финансирование. Или это по-другому как-то обстоит дело?
Марина Левина: Это выгодно не руководству, к сожалению, а детям, которые там живут. Потому что при уменьшении количества детей урезаются ставки на дополнительных специалистов. Могут быть урезаны ставки на дополнительных воспитателей, дефектологов, врачей. Это такая очень страшная вещь. Потому что при урезании этих ставок, при уменьшении финансирования страдают все оставшиеся дети. Конечно, должны быть какие-то меры по поддержке тех сиротских учреждений, которые, наоборот, помогают детям найти родителей, активно работают с социальным, муниципальными службами в вопросах семейного жизнеустройства. Наоборот, они должны поощряться, поддерживаться. Должен финансироваться результат. А результатом должно быть либо улучшение эмоционального состояния ребенка, его психологическое развитие, интеллектуальное развитие, либо семейное жизнеустройство. Когда будет финансироваться не койко-место, а результат, ситуация, конечно, изменится.
Дмитрий Казнин: Получается замкнутый круг сейчас все-таки.
Марина Левина: Да, конечно. Из этого круга очень сложно выбраться опять же руководству учреждения.
Дмитрий Казнин: Если говорить о выпускниках детских домов. У нас был репортаж о том, что большая часть их все-таки попадают в тюрьмы в какие-то, в другие подобные истории. И только небольшой процент становится успешными. Кстати, в Петербурге, по-моему, создана сейчас Ассоциация выпускников детских домов успешных, которая призвана помогать воспитанникам.
Марина Левина: Я в большей степени общаюсь с Московской ассоциацией выпускников детских домов. Например, один из руководителей этой ассоциации Анатолий Рабинович советник Явлинского. Это очень такой интересный факт. Как правило, успешные выпускники пытаются всячески помочь другим ребятам. Это очень сложно бывает. Мне просто кажется, что здесь необходима совершенно отдельная программа. Ее не могут делать только негосударственные организации по социализации выпускников, которая должна начинаться еще в детском доме. Это должна быть программа такого постепенного отпускания руки.
Мне очень нравится с этой точки зрения программа голландского правительства. Там тоже есть дети, которые живут в реабилитационных центрах. Это детские дома только на 7-10 человек. Вначале они живут вместе с персоналом. Персонал очень активно поддерживает и контролирует их жизнь. Потом они могут жить уже в таком центре, который больше напоминает общежитие. Потом они уже живут в социальной квартире. Потом они могут жить самостоятельно. Но самое главное, что при переходе из одного типа учреждения в другое, у них остается один и тот же специалист по социальной работе. У них есть всегда близкий человек, который их не бросит. Наличие этого близкого человека, наличие этого специалиста играет главенствующую роль. Потому что самое главное, в чем нуждается подросток – это в значимом взрослом, в друге.
Если бы у нас была такая система постепенного отпускания руки, система такого длительного сопровождения… Потому что наши выпускники, наши дети они детьми во многом остаются до 30 лет. Им нужна помощь и потом. Это было бы здорово. Это бы снизило количество ненужных, брошенных детей, которым не хочется жить, которые оказываются в психиатрических лечебницах или тюрьмах.
Дмитрий Казнин: Вы сказали фразу о том, что родителем вообще нельзя работать. Меня навело на такую мысль. Ведь если представить такую утопическую картину идеального общества, тогда вообще нигде не должно быть детских домов. Так ли это? Возможно ли вообще такое, чтобы дети, если что-то происходит такое, все-таки попадали сразу в семьи, избегая печальной судьбы?
Марина Левина: Я думаю, что это возможно. Должно быть такое очень ответственное, зрелое общество, потому что мы говорим о детях. У нас на сегодняшний день не только дети оказываются в такой ситуации, в то числе это и наши старики, которые просто умирают в своих квартирах. На самом деле, возможно такое общество, но оно должно быть очень социально ответственным. Оно должно признавать ценность жизни каждого человека.
Как ни странно, у нас была такая странная слушательница, первая. Я с ней в чем-то согласна. Проблема заключается в том, что в нашей стране после многопоколенного участия в войнах, в репрессиях жизнь наша ничего не стоит. Вот это ощущение отсутствия ценности собственной жизни мы передаем нашим детям. Потому что мы не знаем, что будет завтра. Мы все время живем на какой-то войне, во времена перестройки. Это очень страшно. В обществе, где не будет детских домов, должно очень ценить жизнь каждого человека. Я думаю, что мы когда-нибудь до этого доживем. Я верю в это.
Дмитрий Казнин: Спасибо.
