Когда президент Обама объявил Детройту свой лишь ненадолго отсроченный приговор, газеты принялись гадать, почему фирма "Дженерал моторс" за последние четыре года потеряла 82 миллиарда долларов. Как американский автомобиль дошел до такой жизни, никто толком не знает, но я догадываюсь.
Все началось с того, что когда мы приехали в Америку, мой брат первым купил машину. Естественно – американскую. Ведь мы с ним выросли на автомобильных каталогах со знаменитой московской выставки США 59-го года. Это была порнография консюмеризма. Взрослые тяжело дышали, мы учились читать: "кадиллак, цвет - брызги шампанского"…
В новой машине было всё, что в старых, плюс особое устройство, вежливым человеческим голосом предупреждающее о поломке. Когда это случилось впервые, брат отвез автомобиль в ремонт. Голос умолк, а машина сломалась, причем, как раз там, где и было сказано. Выяснилось, что механики "Дженерал моторс" поступили, как советская власть - с академиком Сахаровым. Вместо того, чтобы починить машину, они заставили ее замолчать.
Не удивительно, что следующий автомобиль у брата оказался японским. То же, не сговариваясь, сделали друзья и родственники, и постепенно во всех знакомых гаражах поселились японские машины.
Как все невольные поступки, выбор сделать проще, чем его объяснить. В японских машинах никогда не было помпезности, гордыни, даже – красоты. Они брали своё тусклыми добродетелями, вроде надежности, долговечности и внимания к деталям. Японские покупатели проверяют качество окраски бензобака - изнутри. Меня убеждает инструкция, предусматривающая техосмотр после того, как машина пройдет 250 тысяч километров. Японские машины лучше подходят среднему – во всех отношениях – классу. Они для тех, кто не вкладывает душу в автомобиль, не путает себя с ним и думает о нем реже, чем о жене и кошке. Остальные покупают машины подороже: врачи – "Мерседесы", программисты – "БМВ", плэйбои – "Мазерат". На американских машинах ездят либо бедные – на ржавых, либо богатые – на "внедорожниках", которых в Америке почему-то считают и называют "спортивным транспортом".
Худший из них – "Хаммер" - самая уродливая машина по эту сторону от танка, от которого она мало отличается. "Хаммеру" и впрямь не нужна дорога, ибо он может катиться по любой, включая лунную, поверхности. Однако, до Луны далеко, и бОльшая часть Хаммеров до кризиса принадлежала биржевым маклерам. Поэтому чаще всего эти монстры (я про машины) стояли в манхэттанских пробках, напрасно съедая бензин и отравляя последний воздух. Чем больше автомобиль, тем мельче сидящая в ней личность. Поэтому растянутые, как гармошка, лимузины арендуют школьники на выпускной вечер: у них еще все впереди, и им трудно наполнить салон даже в складчину.
"Хаммер" - последняя находка "Дженерал Моторс" - автомобильная виагра. Но вместо того, чтобы избавить от сомнений, она обнажает их. Это как кризис зрелости. Он побуждает к выбору - либо гнить до старости, либо изменить жизнь в корне, ответив заново на экзистенциальные вопросы: как убедить клиентов и победить конкурентов, как понизить цены и спасти среду, какой автомобиль нужен 21-му веку, а главное – так ли он нужен ему вообще?
Все началось с того, что когда мы приехали в Америку, мой брат первым купил машину. Естественно – американскую. Ведь мы с ним выросли на автомобильных каталогах со знаменитой московской выставки США 59-го года. Это была порнография консюмеризма. Взрослые тяжело дышали, мы учились читать: "кадиллак, цвет - брызги шампанского"…
В новой машине было всё, что в старых, плюс особое устройство, вежливым человеческим голосом предупреждающее о поломке. Когда это случилось впервые, брат отвез автомобиль в ремонт. Голос умолк, а машина сломалась, причем, как раз там, где и было сказано. Выяснилось, что механики "Дженерал моторс" поступили, как советская власть - с академиком Сахаровым. Вместо того, чтобы починить машину, они заставили ее замолчать.
Не удивительно, что следующий автомобиль у брата оказался японским. То же, не сговариваясь, сделали друзья и родственники, и постепенно во всех знакомых гаражах поселились японские машины.
Как все невольные поступки, выбор сделать проще, чем его объяснить. В японских машинах никогда не было помпезности, гордыни, даже – красоты. Они брали своё тусклыми добродетелями, вроде надежности, долговечности и внимания к деталям. Японские покупатели проверяют качество окраски бензобака - изнутри. Меня убеждает инструкция, предусматривающая техосмотр после того, как машина пройдет 250 тысяч километров. Японские машины лучше подходят среднему – во всех отношениях – классу. Они для тех, кто не вкладывает душу в автомобиль, не путает себя с ним и думает о нем реже, чем о жене и кошке. Остальные покупают машины подороже: врачи – "Мерседесы", программисты – "БМВ", плэйбои – "Мазерат". На американских машинах ездят либо бедные – на ржавых, либо богатые – на "внедорожниках", которых в Америке почему-то считают и называют "спортивным транспортом".
Худший из них – "Хаммер" - самая уродливая машина по эту сторону от танка, от которого она мало отличается. "Хаммеру" и впрямь не нужна дорога, ибо он может катиться по любой, включая лунную, поверхности. Однако, до Луны далеко, и бОльшая часть Хаммеров до кризиса принадлежала биржевым маклерам. Поэтому чаще всего эти монстры (я про машины) стояли в манхэттанских пробках, напрасно съедая бензин и отравляя последний воздух. Чем больше автомобиль, тем мельче сидящая в ней личность. Поэтому растянутые, как гармошка, лимузины арендуют школьники на выпускной вечер: у них еще все впереди, и им трудно наполнить салон даже в складчину.
"Хаммер" - последняя находка "Дженерал Моторс" - автомобильная виагра. Но вместо того, чтобы избавить от сомнений, она обнажает их. Это как кризис зрелости. Он побуждает к выбору - либо гнить до старости, либо изменить жизнь в корне, ответив заново на экзистенциальные вопросы: как убедить клиентов и победить конкурентов, как понизить цены и спасти среду, какой автомобиль нужен 21-му веку, а главное – так ли он нужен ему вообще?
