— В чем существенная новизна того образа Стравинского, который возникает на страницах книги Уолша?
— Нет никаких переворачивающих наше представление об облике композитора сведений, хотя Уолш провел огромную исследовательскую работу. Кстати, он опирался — там, где дело касалось русского Стравинского, на изыскания замечательного, покойного ныне отечественного стравинсковеда Виктора Варунца, который умер здесь, в Вашингтоне, скоропостижно от разрыва сердца в 2003 году и оставил незаконченным совершенно уникальный проект — переписка Стравинского со своими русскими знакомыми. Вышло три тома, еще два тома планировались, и я сомневаюсь в том, что они в обозримом будущем увидят свет, и это невероятно жаль. Уолш выражает свою благодарность Варунцу за его вклад в исследование, потому что Варунц подготовил, очень разрыхлил почву в этой, нас особо интересующей области отношения Стравинского со своими российскими приятелями.
— Соломон, а интересно, как менялся облик Стравинского в зависимости от того, с кем он разговаривал — со своими соотечественниками или с иностранцами?
— Невероятно менялся в зависимости от того, с кем он говорил. И хороший пример — существует документальный фильм о Стравинском, который довольно часто показывают на различных фестивалях. Американцы не понимают того, что в этом фильме Стравинский, говоря с Баланчиным, очень сочно ругается по-русски. Стравинский в разговорах со своими приятелями очень любил припустить хорошего отечественного сквернословия. Это один из примеров. Дома он очень любил говорить по-русски и, вообще, чем дальше, тем больше выясняется, что его связным, человеком, который осуществлял его связь с внешним миром, начиная с 1948 года и до его смерти в 1971-м, был Роберт Крафт, который постоянно присутствовал в доме Стравинского, жил там и невероятно много сделал для того, чтобы модернизировать Стравинского, потому что Стравинский ведь сменил технику композиции благодаря Крафту. И во втором томе биографии Уолш довольно много места уделяет этому моменту. Причем, его комментарии по отношению у Крафту чрезвычайно недоброжелательны. Эти два человека не поладили. Я знаю об этом от самого Крафта, с которым я хорошо знаком, и который мне выражал крайнее неудовольствие многочисленными, по его мнению, ошибками Уолша. И, конечно, в первую очередь тем, что Уолш занял такую враждебную позицию.
— Мы не раз говорили о том, что Крафт повлиял на музыку Стравинского, он открыл для него Шёнберга. Как это сказалось на композиторской работе Стравинского?
— То, что Стравинский модернизировался, об этом, действительно, часто вспоминают. Но очень важно, что он, одновременно, расширился не только вперед, но и назад. Крафт обратил его внимание на старинную музыку, которой Стравинский тоже не так уж интересовался. И поэтому у Стравинского появился новый интерес к мастерам прошлого и появились подражания старинным образцам. И вот превосходный пример такого опуса, который никогда бы не появился без помощи Крафта, это «Интраитус» — так называется вступительный раздел траурной католической службы памяти Томаса Стернса Элиота. Человека, с которым Стравинский дружил тоже благодаря Крафту.
