Марина Тимашева: В последнее время история у нас представлена в основном сюжетами из ХХ столетия, перетекающими в злободневную политику. Но сегодня, благодаря монографии Марины Лаптевой “У истоков древнегреческой цивилизации” (Санкт –Петербург, “Гуманитарная академия”) мы попадаем в тот удивительный мир, где совершали свои подвиги герои любимой детской книжки “Мифы и легенды Древней Греции”. Во всяком случае, я вижу их в именном указателе: “Агамемнон, сын Атрея”, “Радамант, сын Зевса и Европы”. И что же – далеко продвинулась современная историография по сравнению с мифологией? Отвечает Илья Смирнов.
Илья Смирнов: Полное название: “У истоков древнегреческой цивилизации. Иония, Х1 – У1 века до нашей эры”.
Но для начала всё-таки позволю себе злободневный комментарий. Заходишь в маленький магазинчик во дворе Исторической библиотеки и берешь с полки новинок вот такое серьезное, фундаментальное – 500 страниц – исследование. Почитаешь - и впредь не станешь принимать всерьез разглагольствования о том, что гуманитарная наука – какая-то второсортная, нет там якобы ни объективного знания, ни прогресса, только “дискурсы” с “ментальностями”: “сколько историков, столько и историй”. http://www.svobodanews.ru/content/Transcript/1514102.html
Работа Марины Юрьевны Лаптевой http://izvestia.asu.ru/2008/4-3/hist/27.ru.html показывает, как благодаря “комплексному подходу к источникам” (“хеттские архивы и ахейские хозяйственные документы”, “гомеровские поэмы, греческая легендарно-историческая традиция и данные археологии” (53) формируется и совершенствуется вполне объективная картина, откуда есть пошла эллинская земля. Реальная и достоверная картина, потому что современная наука может сопоставлять разнотипные источники (129).
Конечно, к книге довольно редакторских претензий - и к композиции, и к конкретным формулировкам. Но это уже постоянный рефрен в наших рецензиях, отражающий общее состояние издательского, извините, бизнеса. Лучше поговорим про древних греков.
Для тех, кто подзабыл школьный учебник. Ионийцы – одно из главных подразделений этого славного этноса, наряду с ахейцами, эолийцами и дорийцами. В конце Второго тысячелетия до нашей эры, после крушения Крито-микенской цивилизации происходит “массовое и организованное переселение на западное побережье Малой Азии греческих племён, именующих себя ионийцами” (66). Не случайная формулировка: “именующих себя”, потому что в книге прослеживается полиэтничный (сейчас сказали бы – интернациональный) состав этого миграционного потока с Балкан на восток. Туда влились “различные ахейские и даже догреческие племена Беотии и Пелопоннеса…, дорийцы Эпидавра и многие другие народы” (86), которые по месту своей новой азиатской прописки (то есть, извините, регистрации) смешивались с потомками более ранних критских и микенских “понаехали тут” и вовсе даже негреческими народами Анатолии. Так появилась на карте собственно Иония, то есть “центральная часть западного побережья Малой Азии” с “изначально полиэтничным населением”, которое “осознавало себя ионийцами на новой родине” (89). А чем так важна история именно этой области? Тем, что “в У111 – У1 вв. (до н. э.) полисы Ионии… занимали лидирующие позиции в греческом мире во всех сферах хозяйственного быта, в области социальных, политических и культурных новшеств… Они являлись экономическими и культурными посредниками между Востоком и Западом” (129), здесь возникла наука, в том числе историческая, здесь была заимствована из соседней Лидии монетная чеканка, ну и некоторые другие инновации тоже проходили здесь экспериментальную обкатку, как то “тирания” (339) или массовое “экзогенное” рабство. Что такое “экзогенное”? Ну, посмотрите вокруг: кто обеспечивает своим трудом существование современной Москвы.
Последний раздел книги - портреты ионийских “интеллектуалов”. Фалес Милетский, Биант, Ксенофан, Гиппонакт, Гераклит, Гекатей Милетский.
Заметьте: грекам пришлось создавать цивилизацию по второму кругу. После того, как погибла Крито-Микенская культура, вовлеченные в её орбиту племена обрушились, точнее, сползли в новое варварство. Им пришлось потом заново учиться монументальной архитектуре, письменности, реалистическому искусству, государственному управлению. Но их новое государство было уже не политархией. Классическая Греция - новая, доселе нигде не виданная общественно – экономическая формация, античная.
Автор книги не склонна преувеличивать глубину пропасти, которая отделает древнейшую Грецию от просто древней. Она указывает на преемственность традиций в ионийских поселениях, “основанных минойцами, а затем (с середины ХУ в.) пополняемых ахейцами” (65). Такую связь времен мы видим в поэмах Гомера, в которых приметы очень скромной непритязательной повседневности перемежаются воспоминаниями о былом величии Агамемнона и Миноса. Ионийская аристократия возводила свои родословные к героям той самой книги, которую Вы упомянули – “Мифы и легенды Древней Греции” Н.А. Куна. Это, конечно, можно было бы списать на высокомерие, свойственное всякой элите. Но вот строго объективная история главного центра ионийской культуры по данным раскопок, проведенных в 90-е годы. Милет, в хеттских источниках “Милаванда”. Через него “ещё в 1У – 111 тысячелетии до нашей эры шла торговля обсидианом, керамикой…, а также металлами…”, потом это критская торговая фактория, в период с середины ХУ111 по ХУ века религиозный и административный центр критской экспансии (само название города выводится с Крита). В середине ХУ “минойские слои сменились ахейскими” (43). Да, те самые ахейцы, которые разгромили Трою и несколько менее удачно воевали с хеттами. Хеттские цари оставили историкам такой политический комментарий: “и царь страны Аххиявы отступил назад; он отступил, я же, Великий Царь, пришел!” (61) и в подтверждение - разрушенные стены Милета (44). Впрочем, город был вскоре восстановлен.
Естественно предположить, что исторический прорыв Греции в новую формацию стал результатом культурного синтеза: из плохо забытого старого, удачных заимствований извне и смелого социального творчества родилось такое уникальное явление как полис.
Интересно, как по ходу дела видоизменяется и обновляется политическая терминология. Басилевс или басилей в микенской администрации “занимал скромное место в низшем звене” (195), отвечал за распределение сырья среди ремесленников (197). Вроде завхоза. Потом так стали называть потомственную знать, военных предводителей и наследственных жрецов, возводивших родословные на Олимп (211). Потом царей и, наконец, императоров. А вот слово “тиран” не имеет крито-микенских корней, оно “обнаруживает малоазийское происхождение… turan (господин, властитель) и соотносится с именами лидийско-фригийских и этрусских богов” (338).
Из книги вовсе не следует, что история древнейшей Ионии восстановлена, и “тёмные века” греческой истории стали светлыми. О многом мы по-прежнему можем высказать только предположения – например, “Гомер, исходя из всех имеющихся у нас свидетельств, жил в одном из ионийских поселений, вероятнее всего, в Смирне, на рубеже 1Х – У111 веков” (170). По многим вопросам между учеными нет согласия. Но разве физики или биологи не спорят точно также между собой о своей науке?
Кстати, искать истину не в ссылках на непогрешимый авторитет, божественный или начальственный а в свободной дискуссии – тоже древнегреческий обычай. Согласитесь, неплохой.
