Архивы ЦРУ – «именные папки» сотрудников третьего Рейха
Ирина Лагунина: Во вторник на прошлой неделе ЦРУ США сообщило об открытии доступа к 27 тысячам страниц документов, хранящихся в архивах этого Управления. В частности, гриф секретности снят со 174 так называемых "именных папок", содержащих информацию об отдельных персонажах Третьего рейха, в том числе и нацистских военных преступниках, а также о раскрытии ряда «оперативных дел», касающихся работы американской агентуры после войны. О значении этого рассекречивания и его освещении в средствах информации рассказывает мой коллега Владимир Тольц.
Владимир Тольц: Значение состоявшегося 6 июня рассекречивания Центральным разведывательным управлением документов, касающихся нацистов, их послевоенных судеб, в частности, использования некоторых из них в секретных операциях американской и советских разведок, в средствах массовой информации, на мой взгляд, отражено неадекватно. Нет сомнения в том, о чем говорил на презентации рассекречивания сенатор-республиканец Майкл Дивайн: становящиеся отныне доступными для изучения документы содержат много важной исторической информации о совершенных нацистами военных преступлениях и взаимоотношениях правительства США с нацистскими военными преступниками в послевоенную эпоху. Однако, в череде акций такого рода, предпринятых после принятия в 1998 году законодательного акта о раскрытии сведений о нацистских военных преступниках, хранящихся в американских архивах, это отнюдь не первое рассекречивание. Во-вторых, утверждения, что «много новой информации», по меньшей мере, преждевременно, поскольку еще почти никто не ознакомился целиком с рассекреченным ныне документальным массивом. Напротив, сопоставление того, что давно уже известно, с тем, что рассекречено ныне, показывает, что нового добавилось мало. А то, что добавилось, в спешке и погоне за сенсацией интерпретируется неверно. Показательны в этом смысле рассекреченные материалы о разысканном и осужденном израильтянами нацистском преступнике Адольфе Эйхмане, наспех откомментированные в прессе как саморазоблачение ЦРУ и обвинение против его немецкого партнера - БНД: (цитирую) «западногерманская разведка и ЦРУ в 50-е годы знали, что тот жил в Аргентине под фамилией Клеменс, но не арестовали его, опасаясь, что он раскроет нацистское прошлое Ганса Глобке - тогдашнего главы секретариата и советника канцлера ФРГ Конрада Аденауэра». Разобраться, насколько этот вывод соответствует рассекреченным материалам, я попросил моего вашингтонского коллегу Владимира Абаринова.
Владимир Абаринов: История поисков и похищения Адольфа Эйхмана описана десятки раз, как непосредственными участниками событий, так и историками. Тем не менее в ней по-прежнему много белых пятен. Документы, опубликованные группой исследователей во главе с профессором Университета штата Вирджиния Тимоти Нафтали, проливают новый свет на эти события. Американские газеты подали новость как разоблачение – дескать, США знали местонахождение Адольфа Эйхмана, но ничего не сделали для того, чтобы привлечь его к ответственности. В интервью Радио Свобода Тимоти Нафтали признал, что пресса излишне драматизировала информацию. Перед американской разведкой, говорит он, никто не ставил задачу искать нацистских военных преступников.
Тимоти Нафтали: Позиция США заключалась в том, чтобы переложить ответственность за поимку объявленных в розыск нацистов на Западную Германию. ЦРУ не имело указания искать Эйхмана, и документы вполне ясно говорят о том, что этот вопрос ЦРУ в конце 50-х годов не интересовал.
Владимир Абаринов: После войны Адольф Эйхман оставался в Германии и жил под вымышленным именем. В 1950 году он отправился в Италию, где получил паспорт на имя Рикардо Клемента. С этим документом он перебрался в Аргентину и поселился в Буэнос-Айресе. Спустя 10 лет агенты израильской разведки Моссад нашли его там, похитили и тайно вывезли из страны. В Израиле Эйхмана судили, приговорили к смертной казни и повесили. Документ, обнаруженный д-ром Нафтали, свидетельствует о том, что еще в 1958 году ЦРУ получило от западногерманоской разведки БНД информацию о псевдониме, под которым живет в Аргентине Эйхман. В сообщении, правда, была неточность – Клеменс вместо Клемент. Но, по мнению Тимоти Нафтали, этого было достаточно, чтобы найти Эйхмана. Но ЦРУ ничего не сообщило Израилю. Впрочем, есть сведения, что БНД поставила в известность не только американскую разведку, но и израильскую, однако та почему-то не пошла по следу. Профессор Нафтали считает эту версию неубедительной.
Тимоти Нафтали: Немецкая разведка не передавала эту информацию Моссаду. Был такой генеральный прокурор земли Гессен Фриц Бауэр – именно он сообщил израильтянам эту информацию. Однако он, по крайней мере согласно израильским источникам, не указал псевдоним. Позднее – по-моему, это был 1959 год – Бауэр передал им и псевдоним, но израильтяне прервали поиски Эйхмана в 1958 году. Кроме того, Фриц Бауэр не имел статуса официального представителя западногерманского правительства. Мы нашли в архиве документ, в котором сказано, что уже после того, как Эйхмана поймали, Бауэр выражал сожаление госдепартаменту США по поводу того, что власти ФРГ распорядились данными об Эйхмане не лучшим образом. Не существует абсолютно никаких документальных свидетельств того, что он выступал посредником от имени БНД. Нет также никаких подтверждений того, что израильтяне получили псевдоним Эйхмана в 1957 году. И именно по этой причине они прекратили поиски. И я считаю эту версию убедительной. Существует три книги воспоминаний бывших агентов израильской разведки, принимавших участие в этой операции, я просмотрел все источники на эту тему – все они говорят о том, что псевдоним был ключевым элементом, которого не хватало Моссаду. Западные немцы получили имя, которое фонетически почти не отличалось от того, которым пользовался Эйхман – и это было то самое недостающее звено, которого не хватало израильтянам и которое они искали в марте 1958 года.
Владимир Тольц: О рассекреченных в США материалах по делу нацистского военного преступника Адольфа Эйхмана моему вашингтонскому коллеге Владимиру Абаринову рассказал американский историк Тимоти Нафтали
Если отдельно коснуться российских интерпретаций значения нынешнего рассекречивания документов ЦРУ о нацистах, то следует отметить, что в них легко прослеживается ставшее с советских еще времен традиционным стремление односторонне увязать деятельность американских и гитлеровских разведслужб, подчеркнуть, что их объединяла и «роднила» борьба с Советским Союзом. Еще в момент предыдущего рассекречивания аналогичных материалов в 2001 году «разоблачительно» писали « ЦРУ использовало нацистов против СССР »Вот и сейчас некоторые комментарии окрашены в те же тона (например, « Связь ЦРУ с Третьим рейхом. Тайное становится явным »). В действительности, как подтверждают рассекреченные документы, эта связь выглядит несколько сложнее: нацистов (эсэсовцев, в частности) использовали в своих операциях западные, так и советские спецслужбы. И документы Хайнца Фельфе - бывшего оберштурмфюрера СС, дослужившегося в западногерманской разведке до поста руководителя реферата «Советский Союз» и одновременно работавшего на КГБ, эти документы –отличная иллюстрация такой сложности. Слово Владимиру Абаринову.
Владимир Абаринов: В подборке рассекреченных документов немало информации о бывших нацистах, работавших после войны как на американскую, так и на советскую разведку. Эти материалы тоже стали поводом для обличений ЦРУ, которое, дескать, пользуется аморальными методами в своей работе. Самый яркий пример – это, конечно, Организация Гелена, прообраз западногерманской разведки, созданной бывшим генералом Абвера Рейнгардом Геленом при содействии США. Почему американская разведка воспользовалась услугами генерала Гелена невзирая на его прошлое? На этот вопрос отвечает профессор Университета штата Огайо Норман Года, работавший с архивными документами ЦРУ.
Норман Года: Мое мнение в целом состоит в том, что когда вы нанимаете людей в разведку, необходимо иметь в виду, что они всегда преследуют свои собственные цели и не обязательно работают на вас – они работают на себя. Среди подчиненных Гелена было много людей, лояльных Гитлеру. Они никогда не работали на американцев. У них была собственная программа, собственные, целиком немецкие цели – воссоединение Германии, повышение обороноспособности и прочее в том же роде. Я думаю, американцы вторично получили тот же урок в Ираке. ЦРУ, как утверждают, вложило большие ресурсы в Чалаби, но оказалось, что он преследует собственные цели, не обязательно действует в интересах американцев, и я не знаю, почему это такой большой сюрприз. Гелена взяли на работу, потому что Гелен оказался под рукой. Забавно, что Гелен никогда не добыл никакой действительно ценной информации. Все, что он говорил о России во время войны, оказалось неверным. Он был просто ужасным разведчиком. То же самое можно сказать о большинстве офицеров СД и Гестапо, работавших с Геленом – они были очень плохими сотрудниками разведки. Пока шла война, они получали разведанные посредством пыток на допросах. При нацистском режиме они никогда всерьез не занимались разведкой, не стали они хорошими шпионами и во время Холодной войны. Но они, и только они, были под рукой, их взяли на безрыбье. Гелен к тому же обещал предоставить американцам сведения о Красной Армии, о которой американцы не знали почти ничего, и по этой причине он оказался привлекателен.
Владимир Абаринов: Работа межведомственной группы по изучению документов о преступлениях нацизма еще далеко не закончена. Те 27 тысяч страниц документов, которые рассекречены на этот раз, теперь доступны всем желающим в читальном зале Национального архива США.
Владимир Тольц: Из Вашингтона сообщал Владимир Абаринов. Мне остается лишь добавить, что научное значение и общественный резонанс нынешнего и предыдущих рассекречиваний ЦРУ своих файлов оказались на градус ниже того уровня, на который рассчитывали американские законодатели, когда в 1998 году принимали решение о предании гласности американских секретов, связанных с Третьим Рейхом.
Газовый транзит: правила, практика и монополист Газпром.
Ирина Лагунина: 16 июня Государственная дума России рассматривает в первом чтении законопроект, закрепляющий за «Газпромом» эксклюзивное право на экспорт российского газа, которым сейчас он пользуется де-факто. По мнению авторов проекта, такая монополия предотвратит конкуренцию поставщиков российского газа на внешних рынках.
Россия отвергает призывы Европейского союза присоединиться к Транзитному протоколу международной Энергетической Хартии, который предусматривает свободный коммерческий транзит энергоносителей от поставщика к покупателю через территорию «третьих» стран – например, из Центральной Азии в Европу через Россию. Кроме того, такая схема дает возможность независимым производителям газа в России продавать его напрямую зарубежным потребителям. Тему продолжит Сергей Сенинский...
Сергей Сенинский: Монополию, существующую де-факто, теперь оформят и де-юре. На долю независимых производителей газа в России, вместе взятых, приходится не более 10% всей его добычи. Но существует ли сегодня у них хотя бы теоретическая возможность договориться о продаже газа, например, оптовому покупателю в Европе – с тем, чтобы этот газ в некий оговоренный срок был поставлен через экспортные трубопроводы «Газпрома»? Наш первый собеседник – в Москве – аналитик инвестиционной компании «Проспект» Дмитрий Мангилёв:
Дмитрий Мангилёв: На сегодня у независимых производителей фактически нет возможностей договориться об экспортных поставках газа с любым из потребителей вне России в обход «Газпрома». Один раз подобная ситуация была два года назад - компания «Итера» поставляла газ на Украину. Но и это происходило исключительно с ведома «Газпрома», и только после того, как «Газпром» фактически сам предложил «Итере» осуществлять подобные поставки.
Сейчас при любых переговорах с любыми потребителями, первый вопрос, который будет задан любой российской независимой компании – а есть ли у неё гарантии, что «Газпром» пустит их в трубу? И таких гарантий никто дать не может...
Сергей Сенинский: Такие же гарантии должны получать, например, и страны Центральной Азии, если с ними договариваются о покупке газа европейские энергокомпании, говорит руководитель исследовательской группы по России и странам СНГ расположенного в Берлине Немецкого института международной политики и безопасности Роланд Гётц, к которому обратился наш корреспондент в Мюнхене Александр Маннхайм:
Роланд Гётц: Здесь два аспекта – правовой и фактическое положение дел. С одной стороны, Россия, не признавая международную Энергетическую Хартию, однозначно дискриминирует производителей газа в Центральной Азии. В больше степени это касается Туркменистана и Казахстана и в меньшей - Узбекистана. Свой отказ признать Транзитный протокол Энергетической Хартии Россия обосновывает техническими аргументами, которые, на наш взгляд, не выдерживают никакой критики и служат лишь предлогом, чтобы не подписывать документ. А де-факто - Газпром по-прежнему контролирует рынок газа на территории бывшего СССР и не собирается уступать позиций. Поэтому вся риторика диктуется исключительно коммерческими интересами мощного концерна...
Сергей Сенинский: Договор Энергетической Хартии не обязывает, а лишь исходит из того, что страны, его ратифицировавшие, будут стремиться к формированию свободного рынка энергоносителей, который трудно представить без ясных правил в отношении их транзита...
Роланд Гётц: Если транзит газа станет открытым для всех поставщиков, то, безусловно, конкуренция оживит рынок. Хотя я лично очень сомневаюсь в заявленных сроках реализации этих планов.
Что касается поставок в Европу газа из Центральной Азии в обход России, то есть возможность такого транзита по газопроводу через Турцию, строительство которого планируется начать в 2007 году, а завершить - в 2010-ом.
Дмитрий Мангилёв: Сейчас Россия повышает закупочные цены на газ среднеазиатских республик именно для того, чтобы эти республики фактически отказались от прямых переговоров с потребителями газа в Европе. Ведь, помимо транзита через Россию, существует возможность строительства альтернативного газопровода. И чтобы избежать самих подобных разговоров, отвлечь, скажем так, среднеазиатских поставщиков газа от строительства нового газопровода, Россия сейчас повышает закупочные цены на газ в этом регионе.
Сергей Сенинский: В российской нефтяной индустрии доступ к «экспортной» трубе есть у многих нефтяных компаний, большинство которых - частные. То есть по трубопроводам, принадлежащим отдельной государственной компании «Транснефть», они могут поставить сырье и из одного региона страны в другой, и в другие страны. Такая же модель могла бы, видимо, существовать и в газовой отрасли?..
Дмитрий Мангилёв: Вопрос о возможности выделения газотранспортной составляющей из «Газпрома» поднимался уже не раз, в том числе - в рамках обсуждения возможной реформы «Газпрома», о которой говорили три-четыре года назад. Но в общем-то от этой модели отказались.
Думаю, причина заключалась в следующем: необходимые крупные инвестиции в ремонт существующих газопроводов и в строительство новых при текущем состоянии отрасли может осуществлять исключительно «Газпром». Независимой от него газотранспортной компании, если такая будет создана, необходимо будет значительно повышать тарифы на транспортировку газа, что было бы невыгодно как независимым производителям, (хотя здесь следует оговориться, что при этом они смогут-таки транспортировать свой газ), так и, в первую очередь, самому «Газпрому». Он будет вынужден транспортировать газ в Европу по высоким для него тарифам. Поэтому говорить о том, что подобная модель возможна в газовой отрасли, на сегодня фактически не имеет смысла.
Сергей Сенинский: Любопытно, что тот самый Транзитный протокол к международному договору Энергетической Хартии, который представители «Газпрома» так упорно называют несостоятельным, и который Россия категорически отказывается подписывать, вовсе не обязывает ту или иную страну предоставлять, например, свои трубопроводы для транзита нефти или газа через её территорию. Вопрос ставится иначе. Из Брюсселя - заместитель генерального секретаря секретариата Энергетической Хартии Андрей Конопляник:
Андрей Конопляник: Понятие «равноправных условий доступа» следует конкретизировать в том смысле, что, во-первых, положение Договора Энергетической Хартии не обязывает никакую договаривающуюся сторону открывать обязательный доступ для третьих сторон. Это прямо записано в тексте договора.
Второе. В договоре предусмотрен набор возможностей для отказа в доступе либо к наличным мощностям транспортировки, либо, соответственно, отказа в строительстве новых трубопроводов. То есть, когда мы говорим о «равноправном доступе», это не значит, что такой доступ должен предоставляться на любых условиях и всегда. Следует понимать, что заинтересованной стороне в этом может быть отказано, но - на основании аргументированных, «прозрачных» объяснений.
Сергей Сенинский: В Европейском союзе с 1-го июля 2007 года внутренние рынки газа, по решению Европейской комиссии, должны быть открыты для свободной конкуренции поставщиков. А это невозможно без предоставления им доступа к газопроводам, которые принадлежат, как правило, крупнейшим энергетическим компаниям. Но сегодня не более 5% всего газа, потребляемого в Европе, пересекает границы хотя бы одну границу между странами – речь идет не о поставках, скажем, российского газа по трубам, идущих через несколько стран, а о том газе, который некая компания (в Германии, Франции, Австрии или Италии), купив у России, Норвегии или Алжира, могла бы затем перепродать потребителям, например, в соседней стране Европы, а не только в собственной. Из Варшавы – директор компании «BelOil», одного из продавцов в Польше природного газа и нефтепродуктов, Валерий Круговой:
Валерий Круговой: Польша, вступив в Европейской союз, присоединилась к этой газовой доктрине, она тоже либерализует свой газовый рынок. Но на сегодня эта либерализация - чисто юридическая. То есть бывшая монополия – польский газовый концерн – он так монополистом и остался. Конечно, газовая сеть страны выделена в теперь отдельную фирму, и теоретически любой поставщик может теперь заключать с ней договоры на прокачку своего газа. Но это газ, новый, его надо еще где-то взять! А взять его польские фирмы могут только из той же России. А здесь – другой монополист: тот же «Газпром». То есть юридически, да, рынок либерализован. Но фактически он так и остается монополизированным: как внутренним монополистом, так и внешним - «Газпромом».
Сергей Сенинский: В странах Западной Европы реальная либерализация газового рынка в намеченные сроки – с 1-го июля 2007 года – также представляется многим экспертам сомнительной. Из Эссена – руководитель отдела энергоносителей Рейнско-Вестфальского института мировой экономики профессор Мануэль Фрондель:
Мануель Фрондель: Пока все это - на бумаге. Внутренние рынки газа в Европе для независимых поставщиков пока закрыты, конкуренции фактически нет. Особенно непрозрачная ситуация сложилась в Германии. Да, с 1-го апреля нынешнего года немецкие потребители газа - теоретически – получили право заключать договор на поставку газа с любым его поставщиком. Но учитывая, что в Германии рынок давно поделен между несколькими региональными компаниями, а почти половину рынка однозначно контролирует всего одна компания –
E.On-Ruhrgas, то на деле не все так просто.
Я очень пессимистически оцениваю возможности либерализации в обозримом будущем рынков газа в Европе, а особенно - в Германии. Думаю, пройдут еще десятилетия, прежде чем этот рынок будет по-настоящему открыт для свободной конкуренции поставщиков...
Сергей Сенинский: Но ведь определенная система сложилась уже сегодня. Скажем, Польша является страной транзита российского газа, который идет дальше – в Германию, Францию или Бельгию...
Валерий Круговой: В каждой стране – свои особенности, но в ряде стран «Газпром» уже владеет местными газопроводами. Например, в Польше местный участок газопровода «Ямал-Европа», по которому идет весь экспортный газ через Польшу, он принадлежит «Газпрому». Подобная ситуация – в некоторых других странах. А там, где нет «газпромовских» веток, где поставки идут по своим сетям, там тарифы также устанавливаются по договоренности с «Газпромом».
Сергей Сенинский: Если монополией на экспорт газа из России «Газпром» уже сегодня обладает де-факто... более того, в ряде стран Восточной Европы просто владеет местными газопроводами, для чего, на ваш взгляд, компании понадобился еще и специальный закон, оформляющий эту монополию де-юре? Из Москвы – Дмитрий Мангилев:
Дмитрий Мангилёв: На мой взгляд, юридическое оформление понадобилось исключительно для того, чтобы впоследствии, если вдруг возникнут разговоры об объемах «трубы», об увеличении транспортных мощностей «Газпрома», просто не возникало самих вопросов, а по какой, собственно, причине «Газпром» не допускает к своим трубам независимых производителей и экспортеров...
Сергей Сенинский: Транзитный протокол к Энергетической Хартии, который Москва наотрез отказывается признавать, как и сама Энергетическая Хартия, которую Россия подписала еще в 1994 году, но до сих пор так и не ратифицировала – оба этих документа, пусть и не содержащих неких обязывающих положений, тем не менее, подразумевают хотя бы приверженность самим принципам свободного рынка энергоносителей. Газовая индустрия, в её нынешнем виде, – как в России, так и во многих странах Европы – пока существует, по сути, отдельно от него.
Ксенофобия как путь к фашизму.
Ирина Лагунина: В Соединенных Штатах работают сотни правозащитных организаций, которые следят за работой практически каждого государственного чиновника – от Белого дома до местных муниципалитетов. Но лишь некоторые из них занимаются правозащитной деятельностью на международном уровне. Самая известная – Human Rights Watch. А вот одна из старейших – Union of Councils for Soviet Jews. Союз комитетов в защиту советских евреев. Название сложилось исторически, но сохранилось до сих пор, хотя и ситуация изменилась, и Советского Союза больше нет. Рассказывает Людмила Алексеева.
Людмила Алексеева: В Соединенных Штатах живет немало евреев выходцев из России. Эмиграция происходила с начала 20 века. Евреи бежали из Российской империи от разного вида дискриминации и от погромов. Во многих еврейских семьях в Соединенных Штатах сохранилась память об этом, она передавалась от дедов и прадедов к их нынешним потомкам. Поэтому, когда в конце 60 - начале 70 годов в Советском Союзе возникло движение евреев за выезд в Израиль и стало известно о массовых отказах в разрешении на выезд - это встретило живейшее сочувствие среди американских евреев. В разных штатах, в разных городах стали возникать комитеты в поддержку советских евреев. Затем эти комитеты объединились в единую организацию Union of Councils for Soviet Jews. Ознакомившись с ситуацией в Советском Союзе, активисты этой организации выяснили, что там не разрешается выезжать не только евреям в Израиль, но что вообще никто не может выехать из страны, даже временно, без специального на это разрешения. А разрешение получали лишь избранные. И Union of Councils for Soviet Jews расширил свои цели . Эта организация стала добиваться права на выезд и страны и возвращение в нее для всех советских граждан. В том, что сейчас каждый из нас может получить заграничный паспорт и поехать, куда пожелает, есть заслуга и этой организации. А она с тех пор заметно расширила поле своей деятельности. Сейчас ее цели формулируются так:
Диктор: Мы отслеживаем нарушения прав евреев и других национальных меньшинств и требуем от правительства Соединенных Штатов Америки и других стран, чтобы они заботились о жертвах преследований в государствах на территории бывшего СССР. Union of Councils ежегодно публикует доклад «Антисемитизм, ксенофобия и религиозные преследования в российских регионах».
Людмила Алексеева: Сегодня я беседую с директором международных программ Union of Councils Леонидом Стоновым.
Леонид Стонов: Мы рассматриваем вопросы ксенофобии как лакмусовую бумажку вообще состояния общества, морального, правового и особенно с точки зрения правозащиты. Кроме того мы стараемся влиять на свое правительство американское с тем, чтобы оно поднимало больше, и шире, и глубже вопросы защиты прав человека. Потому что это очень важно, когда и Конгресс, и американское руководство разбираются объективно в том, что происходит в республиках бывшего Советского Союза, поскольку вопросы соблюдения прав человека - лучшая гарантия безопасности в мире.
Людмила Алексеева: Расскажите о работе вашей организации в государствах Центральной Азии.
Леонид Стонов: В 91 году в Бишкеке мы совместно с местными правозащитниками из Казахстана, из Киргизстана и из Узбекистана организовали конференцию «Права человека и права наций». Правозащитная концепция состоит в том, что права человека выше всего. Если решаются положительно проблемы с правами человека, то не создается проблем у наций. И одним из организаторов конференции был известный правозащитник из Ташкента Абдуманоб Пулатов, руководитель узбекского общества по правам человека. И в конце нашей конференции он был украден из Бишкека спецслужбами Узбекистана. И несмотря на то, что мы немедленно информировали министра внутренних дел, и он вроде бы дал указание местным ГАИ остановить рафик с Абдуманобом Пулатовым, это сделано не было, и Абдуманоба увезли в Узбекистан. Он сидел в тюрьме и его хотели приговорить к пяти или шести годам. Но мы подняли такую кампанию в Америке, что через два месяца он был отпущен и получил статус беженца в Америке и его семья благополучно живет в районе Вашингтона, работает, учится и так далее.
Людмила Алексеева: Как вы этого добились?
Леонид Стонов: Мы, во-первых, опубликовали несколько статей в центральных американских газетах. Второе: есть такой орган замечательный в Конгрессе, как комиссия по выполнению Хельсинских соглашений, мы устроили слушания там. Кроме того мы устроили демонстрацию в Нью-Йорке около представительства Узбекистана, ООН. Разные такие методы воздействия как на общественность, с одной стороны, так и на государственные структуры. Это гласность, это подключение широкой общественности, а самое главное – это взаимодействие с местными правозащитниками.
Потому что мы не можем и не собираемся из Америки руководить какими-то вопросами правозащитного движения, ни даже высказывать свое мнение. Мы стараемся передавать на Запад выводы и мнения местных правозащитных организаций и разрабатывать с ними меры защиты людей. Тоже нас серьезно поставлено – это защита жертв, например, ксенофобии, антисемитизма. Мы не решаем вопросы в целом, мы стараемся помочь отдельным людям и на этом примере или заставить государственные органы, или взаимодействовать с государственными органами, но сделать так, чтобы жертвы не попали в тюрьму, не попали в психбольницы, не попали в больницы вообще, и чтобы климат в обществе и моральная составляющая любого общества была свободна в идеале от проявлений всех видов ксенофобии.
Людмила Алексеева: Почему вас волнует именно ксенофобия?
Леонид Стонов: Ксенофобия – это путь к фашизации государства и путь обратно в тоталитарное рабство.
Людмила Алексеева: Придание случаев проявления ксенофобии гласности – это единственный ваш способ повлиять на ситуацию?
Леонид Стонов: Мы еще стараемся участвовать в экспертизе законов в странах бывшего Советского Союза, но именно тех законов, по которым имеется западный опыт, чтобы можно было его использовать.
Людмила Алексеева: Каков самый большой проект, которым вы сейчас занимаетесь?
Леонид Стонов: Проект по предотвращению ксенофобии и антисемитизма в Российской Федерации.
Людмила Алексеева: Удается хоть что-то добиться в этом направлении?
Леонид Стонов: Может быть нет больших успехов, но все-таки гласность в этом деле, она очень важна. Потому что российское государство, как в свое время советское государство, так или иначе, прямо или опосредованно считается с мировым общественным мнением. Поэтому создать мировое общественное мнение по каждому отдельному вопросу очень важно. Естественно, это надо делать объективно. Мы все-таки исходим из того, что антисемитизм в особенности в основном раздувается либо государственными структурами, либо становится орудием манипуляций со стороны политиков, чиновников и так далее. Если этого не происходит, то, как правило, ксенофобия очень слабая и главное, чтобы она не была санкционирована государством. В советское время, как вы знаете, она была санкционирована государством. А сегодня в ряде областей, в регионах, особенно в таких острых как Петербург, Воронеж, Владимир, Краснодарский край, Ставропольский край, Ростовская область многие проблемы ксенофобии санкционируются государством и это, конечно, недопустимо - это игра с огнем.
Людмила Алексеева: Вы имеете в виду региональный уровень?
Леонид Стонов: И федеральный, и региональный уровень. Высказывания в думе, например, антикавказские, антисемитские и абсолютно никто не наказан. Назаров, например, автор «письма пятисот», знаменитого письма антисемитского, абсолютно не руководство думы, ни руководство страны, ни Совет министров, никто не реагировал.
Людмила Алексеева: Как вы действуете в таких случаях? Инициируете судебные процессы?
Леонид Стонов: Мы необязательно доводим дело до судов или стараемся довести до судов. Потому что вопросы ксенофобии, хотя и могут рассматриваться в судах и есть статья 282, но одними судами или именно судами моральный климат, нравственный климат не улучшается, к сожалению. Поэтому надо использовать именно нравственные, образовательные рычаги с тем, чтобы предотвращать негативное отношение людей к разным нациям, народам. И кстати, тут особое значение имеет религиозная ксенофобия. Сейчас особенно важно не допустить антимусульманских движений и настроений. Кстати, в Америке после 11сентября, я считаю, достижение было в том, что Америка не пошла по пути создания образа врага из мусульман.
Чарлз Диккенс в Америке.
Ирина Лагунина: В 1842 году Чарльз Диккенс отправился в путешествие в Америку, надеясь найти в её социальном устройстве воплощение своих политических идеалов. К этому времени он был знаменит по обе стороны Атлантического океана, и толпы почитателей в каждом городе старались увидеть и послушать его. Диккенс, однако, был сильно встревожен многими аспектами культурной жизни в Америке, жестокостью рабства и, главное, отсутствием общественного возмущения против этого института. О нелегких отношениях американской публики и Чарлза Диккенса рассказывает наш корреспондент в Нью-Йорке Марина Ефимова.
Диктор: «Мы - в дилижансе где-то между Луис-виллем и Цинцинати. Все разговоры между пассажирами начинаются, кончаются и, практически, состоят из одной фразы: Yes, sir. Час пополудни. Время ланча. Мы останавливаемся у маленькой гостиницы. На крыльце, в кресле качалке – худой человек в рыжей шляпе. К нему обращается пассажир в соломенной шляпе.
Соломенная Шляпа: «Полагаю, это судья Джефферсон?».
Рыжая Шляпа (качаясь и произнося слова очень медленно): «Yes, sir».
Соломенная Шляпа: «Неплохая погода сегодня, судья?».
Рыжая Шляпа : «Yes, sir».
Пауза. Они смотрят друг на друга очень серьезно.
Соломенная Шляпа: «Обещают похолодание».
Рыжая Шляпа (согласно): «Yes, sir».
Соломенная Шляпа (заверительно): «Yes, sir!».
Обе шляпы, глядя вдоль улицы, философски: «Yes, sir». Снова пауза, и они взглядывают друг на друга еще серьезнее, чем раньше.
Марина Ефимова: Это - мимолетная запись Чарльза Диккенса в его «Американских записках». Не узнаем ли мы в этом разговоре, подслушанном чутким ухом стилиста, персонажей Фолкнера, или диалоги фильма «Фармер»?
Диккенс приехал в Америку в канун 1842 года, ответив, наконец, на давнишнее приглашение самого знаменитого тогда американского писателя Вашингтона Ирвинга, автора «Рипа Ван Винкля», «Спящей долины», и сатирической никербокеровской «Истории Нью-Йорка». К 1842 году сам Диккенс был уже классиком, автором пяти знаменитых книг, включая «Записки Пиквикского клуба», «Дэвида Копперфильда» и «Николаса Никльби». И Америка читала его запоем. Вскоре по прибытии, он написал своему другу Форстеру.
Диктор: «Не было на земле императора, которого бы встречали такие толпы, как меня в Бостоне, в Нью-Йорке и в Филадельфии. Балы, обеды, депутации… Если я еду в экипаже, толпа провожает меня домой, если я иду в театр, зал встает, как один человек. Мог ты себе это вообразить? Я – нет».
Марина Ефимова: Диккенс, действительно, не был готов к такой популярности. Он приехал в Америку не за славой, он был недоволен старой Британской империей, и давно мечтал познакомиться с новым социальным и экономическим экспериментом – с Соединенными Штатами Америки. Но ждало его разочарование, о котором рассказывает участник нашей передачи, специалист по творчеству Диккенса профессор Джон Джордан.
Джон Джордан: Диккенс ожидал увидеть то, что называл «республикой своей мечты». Он, возможно, подсознательно, представлял себе американскую демократию демократией интеллигенции, в то время, как она оказалась именно тем, что и обещала – воплощением мнений и вкусов большинства. А это было неминуемо связано с вульгарностью манер, языка и обычаев, которые и смешили, и раздражали Диккенса. Особенно донимала его привычка жевать табак и сплевывать жвачку, куда придется.
Марина Ефимова: «Дебаты в Конгрессе, - писал Диккенс, -ведутся с неизменным взаимоуважением, в отличие от нашего Парламента. Но если иностранцу случиться побывать в кулуарах Капитолия, советую ему не смотреть на пол». Однако, прежде всего, еще до всех выводов, до обоснования и, даже, до осознания своих разочарований, Диккенс в Америке подглядывал и подслушивал. Например, в поезде, идущем по Массачусетсу.
Диктор: «У кондуктора форменной одежды не было. Он расхаживал по проходу, руки в карманах, разглядывал пассажиров и заговаривал с ними, когда ему приходила охота.
- Небось, в Англии так быстро не ездят, - сказал он, распознав во мне англичанина и присев рядом.
- Ездят, - ответил я.
- Да? – сказал он, явно не поверив, и добавил, - Вообще-то янки считаются людьми, которые впереди всех. Небось, едете в город Н?
- Нет, - сказал я.
- Да!? - сказал он. Ну и напрасно.
Затем пошли расспросы о моем маршруте и тут же выяснилось, что места, куда я еду, не интересны, опасны и труднодоступны. А все, что стоит смотреть, находится в совершенно других местах.
Марина Ефимова: Любопытно, что приехав в Америку через 130 лет после Диккенса, мы часто удивлялись тем же вещам. Он пишет, например:
«Мимо нас проносились мили и мили девственного леса, в который нельзя и помыслить войти, так он забит поваленными деревьями на разных степенях разложения». И до сих пор так. Еще одно, особенно удивительное, через 130 лет, ощущение - новизны страны. Читаем у Диккенса: «Домики Новой Англии такие белые, такие новые и ненастоящие, что, кажется, стоит мне проехать мимо, как их разберут и упакуют в коробку».
Джон Джордан: Диккенса многое и восхитило в Америке. Фабрики, дома для бедных, даже провинциальные тюрьмы, (кстати, он прозвал заключенных, в их полосатых формах «вылинявшими тиграми»), но, особенно, текстильные фабрики Массачусетса. Он был поражен тем, что девочки-ткачихи веселы и привлекательны. «Не видел ни одного лица, - писал он, - которое хотелось бы пожалеть». Его удивил уют пансиона для ткачих, обилие публичных библиотек и бесплатных лекций. Сравнение было не в пользу Англии.
Марина Ефимова: Но, конечно, Диккенс и тут подглядел смешные детали. Он заметил, например, почти полное отсутствие веселых развлечений в Америке того времени. «Все развлечения дам - лекции и церковные проповеди, - пишет он в «Записках» и, позже, в романе «Мартин Чезлвит».
Диктор:
- Ходили на лекцию, миссис Брик? - спросил Боуен и подмигнул мне.
- Yes, sir.
- Какая была тема?
- Какой день недели вы имеете в виду? - спросила дама с чуть заметным выражением интеллектуального превосходства. - По средам у нас тема - философия души.
- О! А по понедельникам?
- Философия преступности.
- А по пятницам?
- Философия растительности.
- Вы забыли четверг, моя дорогая! – воскликнула другая дама. - Философия правительства.
- Нет, это по вторникам, - холодно перебила первая дама. -- А по четвергам – философия материи.
Марина Ефимова: В «Американских записках» Диккенс пишет: «Проповедей еще больше, чем лекций. Религия для американцев - замена выпивки, способ вырваться из рутины. Не удивительно, что те священники, которые приправляют свои проповеди перцем, имеют самый большой успех. Тот, кто ставит самые трудные препоны на пути к небесам, кто безжалостно выдирает с корнем все цветы, украшающие обходные пути – тот и есть истинно верующий.
Джон Джордан: Диккенс попал в пуританское общество. Он ожидал найти в Америке свободу духа, а нашел диктат религии. Правда, все религии были разрешены и процветали. Но пуританский дух преобладал. В Америке Диккенс осознал, что он гораздо больше англичанин, чем он думал, что он предпочитает английское общество, английский юмор, английские развлечения, английскую еду и английские манеры.
Марина Ефимова: «В бостонском отеле, перед обедом, на стол ставят, бог знает почему, миску с клюквой, - пишет Диккенс. А завтрак не обходится без огромного деформированного бифштекса, плавающего в масле и обсыпанного самым черным в мире перцем». Во время пребывания Диккенса в Нью-Йорке возникло первое подозрение, что он не одобрит американское рабство. Это уже вызвало охлаждение на юге. А на севере дело испортило выступление в Хартфорде.
Диктор: «Ехали туда на речном пароходике с двигателем, по выражению мистера Диккенса, «мощностью в пол ослиных силы». Там, на выступлении, он говорил о необходимости соблюдения законов об авторских правах и привел печальный пример смерти сэра Вальтера Скотта. Тема авторского права страшно не популярна, и газеты начали компанию против мистера Диккенса, которая позже стала агрессивной и, даже, злокозненной».
Марина Ефимова: Это отрывок из воспоминаний тогдашнего секретаря Диккенса, американца Джорджа Путнама. Вот, что добавляет профессор Джордан.
Джон Джордан: Одной из целей приезда Диккенса в Америку была агитация за соблюдения законов о копирайте. А пока, в Америке массовыми тиражами издавали европейских писателей, не платя им гонораров. Больше всего в этом пиратстве была заинтересована пресса, поскольку журналы и газеты заполняли свои страницы бесплатными текстами популярных английских книг. Поэтому пресса так злобно и накинулась на Диккенса, обвиняя его в эгоизме, материалистичности и жадности.
Марина Ефимова: Взаимно. Одна из самых разоблачительных сцен в романе Диккенса «Мартин Чезлвит» - послеобеденный разговор американских мужчин в придорожной гостинице.
Диктор: «Беседа, правду сказать, была небогата темами и почти все их можно было свести к одному слову – доллары. Все заботы собеседников, их надежды, удовольствия, привязанности, добродетели и ассоциации переводились и пересчитывались на доллары. Какой бы ингредиент не бросался в чугунный котел их беседы, они тут же делали из него густую долларовую похлебку. Люди взвешивались и мерялись долларами, сам жизнь оценивалась, строилась и разрушалась долларами».
Марина Ефимова: «В Америке у меня остались самые дорогие, близкие и щедрые друзья, - писал Диккенс в заключительной главе «Записок», имея в виду Вашингтона Ирвинга и его круг. По моим наблюдениям, американцы, по натуре своей - искренние, смелые, сердечные и гостеприимные люди. Но есть одно пятно на их общенациональном сознании – непреодолимое влечение к толковой сделке. И, дальше:
Диктор: Сто раз в Америке я вел такой диалог:
- Почему, - спрашивал я, - мистера Икс не лишают его богатств и принимают в хорошем обществе? Он был пойман на вранье?
- Yes, sir.
- Он сидел в тюрьме за финансовые преступления?
- Yes, sir.
- Он был обесчещен за разбазаривание чужих денег?
- Yes, sir.
- Тогда в чем его достоинства?!
- Понимаете, сэр, он очень толковый человек.
Марина Ефимова: «Американцам, - писал Диккенс в «Записках», - надо бы чуть меньше любить реальность и чуть больше - идеалы. Профессор Джордан, как вы относитесь к этим наблюдениям и обобщениям Диккенса?
Джон Джордан: Диккенс воспринял американцев, как нацию предпринимателей. Может быть, потому, что больше всего времени он провел в Новой Англии, среди коннектикутских янки, чья предприимчивость и деловой гений юмористически описаны и до Диккенса - Вашингтоном Ирвингом - и после него - Марком Твеном. Эти черты в американцах можно найти и сейчас, но я с недоверием отношусь к самому определению национального характера. Но второе обобщение Диккенса я приникаю. Он писал, что беспардонность американской прессы может привести к тому, что порядочные люди перестанут участвовать в политической жизни страны. Что мы сейчас и наблюдаем. Было и другое точное его замечание. О суперпатриотизме многих американцев. Они не воспринимали мнение иностранца об Америке, если это не был сплошной восторг и полное приятие. Когда «Американские записки» вышли в свет, они были встречены у нас с презрением, а журнальный вариант романа «Холодный дом» вышел в Америке только в газете Фредерика Дугласа - известного борца с рабством.
Марина Ефимова: Диккенс выбрал действенный способ показать своим читателям американское рабство. Две страницы его записок заполнены объявлениями из газет о беглых рабах. Например: «Имя Майра, 12 лет от роду, примета – железный ошейник». Или: «Сбежала негритянка с двумя детьми, примета - клеймо на щеке, но не четкое (я пытался выжечь букву М)». Есть в «Записках» и обобщение на этот счет:
Диктор: Сторонников рабства в Америке я разделил на три категории. Первые – те, кто пользуются выгодами рабства, но понимают его пугающую природу и наказание, которое падет на их повинные головы. Вторые – те, кто яростно защищают свое право на рабство и будут защищать его до неизбежно кровавого конца. Свобода для них, это и свобода быть бесчеловечными. Они с готовностью вовлекут Америку в любую войну на защиту рабства, включая гражданскую. Третья категория – масса белых южан, в которых наличие рабов поддерживает гордое сознание, что есть кто-то ниже их. Они тоже пойдут воевать за рабство.
Марина Ефимова: Гражданская война в Америке началась ровно через 20 лет после визита Диккенса. И сразу после ее окончания, он, уже больной, приехал в Америку во второй раз. И произнес речь на огромном приеме в Нью-Йорке.
Диктор: «Я потрясен переменами, которые вижу на каждом шагу. Не только освоением гигантских пространств, не только расцветом и ростом городов, но и переменами нравственными. И я тронут всем, что увидел – приветливостью, добродушием, гостеприимством и деликатностью американцев. И я буду неустанно это повторять. Не из чувства благодарности, но как акт справедливости и дело чести.
Марина Ефимова: Он и действительно был поражен тем, как страна достойно опомнилась после кровавого ужаса гражданской войны, как вчерашние враги быстро забыли свою вражду, как поскромнели, как научились смотреть на себя со стороны. Визит Диккенса 1868 года был последним. Через два года он умер. И остался в Америке вечно любимым. Один из его страстных поклонников – популярный американский писатель Джон Ирвинг.
Джон Ирвинг: Диккенс не облегчает читателю дело чтения. У него длинные пассажи, он слишком повествователен, он сентиментален, даже, для подростков. Но детали, но язык, но мудрость и мастерство! Первая фраза написана так, что хочется прочесть вторую. Первая глава – так, что хочется узнать, что в следующей. Я прочел все вещи Диккенса, кроме одного романа «Наш общий друг». Он ждет того дня, когда я сам не смогу больше писать, или когда мне объявят, что у меня смертельная болезнь. И тогда меня будет ждать чтение по крайней мере одной книги, про которую я точно знаю, что она замечательная.
