О скандале вокруг Московского международного кинофестиваля и о трудностях поисков председателей жюри для крупных международных киносмотров рассуждает известный кинокритик, директор Института культурологии, бывший программный директор Московского МКФ Кирилл Разлогов.
Кирилл Разлогов считает, что эта история педалируется излишне: "Ничего такого особенного не произошло. Такие вещи бывают, бывают на фестивалях не менее крупных, чем московский. Скажем, несколько лет тому назад Джуди Фостер в последний момент отказалась от председателя жюри Каннского фестиваля. Это всегда неприятно для организаторов фестиваля, тем более, что организаторы фестиваля об этом объявляют долговременно. Аргументы, которые приводит Ханеке — это аргументы чисто профессиональные, связанные с проектом его будущего фильма. Я бы реагировал на это значительно менее болезненно, не воспринимал бы как личную обиду и не считал бы это личной обидой и одновременно обидой российского государства и оскорблением русского народа, а таким неприятным казусом, который не должен привести к тому, что из этого делается скандал международного класса. В таких выражениях вообще с интеллигентными людьми, тем более с крупными художниками не разговаривают. Но опять-таки, если ты человек кинематографического сообщества, ты это понимаешь".
— А известно ли, что в действительности произошло? Произошли какие-то технические не состыковки, Ханеке заранее не поставил в известность организаторов фестиваля, давая согласие на то, что он возглавит жюри, что он снимает этот проект? Или у него изменились планы в последнюю неделю?
— Нет, он не снимает проект, он едет в Америку договариваться о финансировании. Когда ты едешь договариваться о финансировании в Соединенные Штаты Америки, тебе обычно не говорят, что ты можешь приехать через неделю позже, на наделю раньше и так далее, такие достаточно крупные люди, которые распоряжаются сотнями и миллионами долларов. Тем более, что Ханеке не шибко коммерческий режиссер и для него такой большой совместный проект — это подарок судьбы.
— Таким образом, такое поведение Ханеке простительно, объяснимо?
— Оно вполне объяснимо, и оно в известной мере нормально, хотя и неприятно. Я бы в принципе не объявлял так заблаговременно о председателе жюри, зная, что все крупные зарубежные звезды обладают способностью отказываться в последний момент. Я бы потянул с этим объявлением. И если бы он объявил, я бы спокойно на это реагировал, сказал: очень жаль, будем надеяться, что в будущем году у вас не будет никаких препятствий для того, чтобы вашу следующую картину представить на нашем фестивале.
— Существует какое-то понятие типа рынка свободных председателей жюри крупных международных кинофестивалей? Как вести себя в такой экстремальной ситуации? Все включаются в личные связи, договариваются, например, с Кустурицей, Гринуэем или кем-то еще?
— Вообще найти председателя жюри чрезвычайно сложно. Потому что найти активно работающего человека с именем, который мог бы освободиться на 12 дней — это задача достаточно непростая. Кроме того, подавляющее большинство крупных кинематографистов любят приводить дополнительно своих людей в жюри, чтобы компанией каким-то образом это делать. В такой экстремальной ситуации это сделать невозможно. Наиболее простой вариант — взять кого-то из состава жюри, кто уже согласился, и попросить его стать председателем. Из нынешнего состава жюри было бы красивое жюри под председательством Джули Кристи. Это такой простой выход из положения, потом ты находишь дополнительного пятого члена жюри. Ты можешь найти кого-то из своей страны, но это очень сильно должно повезти. И учитывая, что в прошлом году был председатель жюри из России, два года подряд председателя жюри из России брать не очень дипломатично. В обращении Московского фестиваля пишется, что за 48 лет истории Московского фестиваля это беспрецедентный случай. Но как я пошутил, это не беспрецедентный случай, потому что из сорока лет двадцать лет председателем был Станислав Ростоцкий.
— Письмо написано в очень сильных выражениях, в частности, поступок уважаемого режиссера, признанного мастера назван бесчестным. То есть все мосты сожжены. Какое впечатление такого рода письмо произведет на других потенциальных начальников жюри? Как это воспринимается в мире кино?
— В таких выражениях вообще интеллигентные люди, как у нас в стране, так и за рубежом, между собой не общаются. Есть определенная прослойка голливудских дельцов, которые между собой общаются именно в таком варианте, но они именно дельцы, они не деятели фестивального движения. Потому что фестивали не имеют никаких реальных рычагов воздействия на кинопроцесс, не носят чемоданы с долларами, они могут позволить вести себя по-хамски, имея за собой десятки миллионов или сотни миллионов долларов, распределить режиссерам. Нормальные люди, как правило, думают о будущем.
Не знаю, как это будет воспринято, будет ли кто-то читать эту австрийскую газету кроме Михаэля Ханеке. Но будут испорчены отношения с ним, с его продюсером, возможно с австрийской кинематографией и будет литься вода на колесо тех, кто плохо относится к Московскому фестивалю, а такие люди есть и порой достаточно влиятельные.
Когда я работал на Московском фестивале, часть задачи была в том, чтобы каким-то образом их переубедить и сказать: нет, они неправы, есть основания, чтобы к Московскому фестивалю относились с уважением. Люди, которые им занимаются — это люди вменяемые и знающие кино. Действительно, они вменяемые и знающие кино — это мои коллеги, члены отборочной комиссии. Я не знаю, насколько они причастны к редактированию этого письма, но во всяком случае формулировки меня покоробили.
