Ссылки для упрощенного доступа

Как кухня сделала нас людьми, и почему мы катимся обратно


Александр Генис
Александр Генис
Сейчас, когда биологи втолковали нам, что человек делит с обезьяной 99% генов, особенно важно выяснить, чем мы от нее все-таки отличаемся. Чтобы понять это, антрополог Ричард Рэнгхэм (Richard Wrangham) провел 40 лет в Африке, жил среди шимпанзе и – даже – питался вместе с ними (в том числе сырым мясом других обезьян). Результаты его исследований обобщены в фундаментальной монографии "Как кухня сделала нас людьми".

"Почти два миллиона лет назад, - говорит в ней маститый ученый, - наши предки научились готовить еду на огне, навсегда оторвавшись тем самым от других животных".
Это значит, что наша история началась не на поле битвы, и не на ложе любви, а у костра, где почти два миллиона лет назад был приготовлен первый обед, сделавший приматов разумными. Открытие кулинарии, - объясняет Рэнгхэм, - позволило лучше и быстрее усваивать собранное и убитое, что в свою очередь уменьшило наши желудки и челюсти, освободив в теле место для увеличившегося мозга. Спровоцировав эволюционный скачок, застолье создало не только человека, но и общество. Костер, требовавший любовной заботы, превратился в семейный очаг, куда имеет смысл возвращаться. Первыми поварами были кухарки. Привязанная к месту детьми, самка, научившись готовить, стала женщиной, а, может быть, и женой. Более того, сидя у огня, стадо превратилось в компанию. Животные предпочитают есть по одиночке, люди - вместе. Так необходимость стала роскошью, потребность – наслаждением, еда обернулась дружбой. За обедом физиология встретилась с психологией, образовав старшее из всех искусств – трапезу. Поэтому даже муз легче собрать за столом, чем в музее.

Пир, впрочем, – тот же храм, даже если мы устраиваем его на подоконнике. Всякое застолье – высшая форма общения. Ничто так не развязывает языки, как еда, когда мы делим ее с другими. Трапеза не складывает, а перемножает участников, поднимая их до себя. Поэтому греки считали, что в уединении едят только рабы, которых они не отличали от животных. В этом сказывалась прозорливость древних, видевших то принципиальное различие, которое только сейчас стало и нам понятным.

Возможно, слишком поздно. Торопясь в будущее, мы шагнули в доисторическое прошлое, угодив на ту развилку, с которой все началось. Я имею ввиду «fast food», преступные удобства которой упраздняют бОльшую часть достигнутого за последние два миллиона лет.

С антропологической точки зрения "быстрая еда" - решительное отступление. Ведь чаще всего ее потребляют в одиночку, да еще на ходу. Сегодня люди часто едят там, где застанет их голод. Однако все, что можно съесть стоя, не стоит того, чтобы это делать. Питаясь по пути, мы пятимся от оседлого образа жизни к кочевому. Механизировав кухню, мы профанируем таинство обеда, возвращаясь к жвачным. Разменивая священное чувство голода на невнятную сосиску, мы теряем уважение к кулинарии, которая, как говорит теперь наука, и сделала нас людьми.

Такое не может пройти даром. Эволюция не прощает обратного хода, наказывая быстро, жестоко, наглядно. Отучившись готовить, мир стремительно набирает вес, страдая от уже опасного для жизни уровня ожирения. Беда в том, что даже легкий голод мы считаем болезнью, которую излечивает быстрая, удобная и бесполезная еда.
Выход – возврат к предкам, открывшим, как рассказывает современная наука, радости обеда вовсе не для того, чтобы мы тащили в рот первое, что попадает под руку.

XS
SM
MD
LG