Александр Генис: Когда Обама хочет понравиться Америке, он называет себя “прагматиком”. Когда Америка хочет похвалить своего нового президента, она с ним соглашается. Прагматизм – самая популярная в стране идеология просто потому, что она ею не является: что угодно, лишь бы работало.
В политике это подразумевает готовность к компромиссам, к медленной, кропотливой борьбе разных ветвей власти – Белого Дома с Капитолием. Важно, что президент и Конгресс не только помогают, но и мешают друг другу. Всякое движение вперед невозможно без напряженных переговоров и политической торговли. Именно это, собственно, и имели в виду отцы-основатели, которые сконструировали Америку так, чтобы власть была не столько эффективной, сколько острожной.
О том, как был достигнут чудесный баланс, ставший самой старой из всех действующих конституций, рассказывает книга, которую нашим слушателям представит ведущая “Книжного обозрения” Марина Ефимова.
Richard Beeman. Plain, Honest Men.
The Making of the American Constitution.
Ричард Биман. “Простые честные люди.
Создание американской Конституции”
Марина Ефимова: Книга Бимана посвящена одному из самых важных и тонких аспектов в истории создания американской Конституции: он описал все компромиссы, на которые пошли ее авторы ради того, чтобы Конституция учитывала права всех, кого объединяли первые слова этого замечательного документа: “We, the people...” – “Мы, народ...”.
“Авторы Конституции, - пишет рецензент книги Уолтер Айзексон, - оказались носителями не только классических добродетелей государственных деятелей: бескорыстия, честности, принципиальности. Будучи людьми выношенных убеждений, твердых взглядов и часто – глубокой веры, они понимали и те ценности, которые принес Век Просвещения: важность соблюдения общественного равновесия, необходимость порядка, ценность политической и религиозной терпимости, необходимость считаться с достижениями науки, умение уважать убеждения и верования других людей”. Как говорил мудрец Бенджамен Франклин, “компромиссы не создают великих героев, но они создают великие демократии”. Вот несколько наиболее болезненных и важных компромиссов, вошедших в историю создания американской Конституции 1787 года и описанных в книге Ричарда Бимена:
Диктор: “Первый спорный вопрос: оставить ли существующую на данный момент федерацию 13 суверенных штатов, или создать общенациональное правительство... или изобрести некий гибрид? В конце концов, был принят (с поправками) план делегата от Вирджинии Эдмунда Рэндолфа, предложившего новую концепцию общенационального (федерального) правительства. Его проект оставлял штатам их правительства, но ставил их в безусловное подчинение федеральным властям. Однако страх штатов перед возможностью потери самостоятельности был так велик, что Конвент в течение нескольких недель работал над ослаблением полновластия федерального правительства, так, чтобы сбалансировать его с полновластием штатных правительств на территориях своих штатов”.
Марина Ефимова: Как только эта сбалансированная статья была составлена, она тут же поставила новый спорный вопрос: должны ли все штаты иметь одинаковое число голосов при выборе новоиспеченного центрального правительства, или число голосов должно быть пропорционально населению штата? Когда Джеймс Мэдисон предложил пропорциональное представительство, маленькие штаты тут же сцепились с большими и ожесточенно спорили до тех пор, пока не был найден очень разумный способ умиротворения маленьких штатов: было решено, что при выборах в Сенат все штаты будут иметь одинаковое число голосов, а при выборе в Конгресс, то есть, в Палату представителей, число голосов будет пропорционально населению штата. Казалось, в этом вопросе все решено, но тут же возникла новая проблема – претензия южных, рабовладельческих штатов:
Диктор: “Третий большой компромисс, на который пошел Конституционный Конвент, терзал страну следующие 75 лет. Вот его суть: “Если число голосов на выборах зависит от населения штата, - говорили южане, - то в наших штатах при подсчете должны учитываться и рабы”. (Разумеется, ни один из делегатов не имел намерения давать рабам голоса, как, впрочем, и женщинам... речь шла только об учете количества). Южанин Джеймс Мэдисон выступил за учет рабов при подсчете населения, хотя в принципе он был вообще против рабства. Своим решением он надеялся успокоить воинственных соотечественников и показать им, что федеральное правительство не собирается держать южан в пасынках. Но делегаты северных штатов, в которых рабство было запрещено, яростно восстали против такого учета, справедливо полагая, что это спровоцирует новую волну ввоза рабов”.
Марина Ефимова: В этом случае компромисс, на который пошли авторы Конституции, носил прямо-таки анекдотический характер: они приняли предложение делегата от Пенсильвании Джеймса Уилсона считать черного раба за “три пятых” белого жителя штата. Этот компромисс, надолго вошедший в статью Конституции, был не единственным, который мучил стыдом большинство образованных и верующих авторов текста Конституции. Не намного лучше была статья, по которой все штаты (даже те, в которых рабство было запрещено), обязались возвращать беглых рабов их владельцам. Биман в книге “Простые честные люди” напоминает и об унизительной мелочи: авторы Конституции составили все формулировки, тщательно избегая слова “раб”. Эта изворотливость, и сама терпимость к рабству ради целостности государства были очевидными отступлениями от их принципов. Но Биман, хоть и описывает подробно те решения авторов Конституции, которые шокируют современного человека, не устает предупреждать читателей от соблазна “презентизма”, как он пишет, - то есть от попытки осовременивать людей, живших в Америке 18-го века. Рецензент Айзексон отдает должное Биману и за другую, довольно редкую особенность его книги:
Диктор: “Многие современные историки практикуют якобы “трезвый” подход к оценке отцов-основателей – то есть, постоянно преувеличивают эгоистические мотивы их деятельности. И особенности некоторых статей Конституции эти историки объясняют чисто экономическими, личными или групповыми интересами самих составителей документа. Биман не отрицает, что такие мотивы имели место среди делегатов Конвента. Он пишет, например, что некоторые делегаты-вирджинцы были против ввоза рабов не по нравственным причинам, а потому, что в случае ввоза цена на их собственных рабов могла упасть. А некоторые делегаты от Джорджии и Южной Каролины, чьи поля риса и индиго нуждались в дешевой рабочей силе, наоборот, рассчитывали на ввоз новых рабов. Но, ведь, дело не в наличии таких мотивов (которые всегда есть), а в том, что и те, и другие согласились, в конце концов, понять оппонента, договориться, уступить, принять во внимание интересы других слоев населения, заглянуть в будущее, услышать тех, кто мудрей и дальновидней. Они согласились сформулировать и соблюдать на практике общие для всех правила самоуправления и уважать основные права каждого гражданина”.
Марина Ефимова: Биман уловил и показал в своей книге все нюансы и сложность компромиссов, на которые пошли составители Конституции. Нельзя забывать, что каждый компромисс достигался после жесточайших споров делегатов, часто грозивших срывом всей работы Конституционного Конвента. “Понимание того, - пишет Биман, - где надо быть готовым умереть за свои принципы, а где можно уступить и сдать позиции ради того, чтобы найти общий язык со своими согражданами – самая главная и самая трудная добродетель строителя демократии”.
