В рубрике " Переслушивая Свободу" эфир 24 августа 1958 года - "Слово о Зощенко".
Диктор: Прошел уже месяц со дня смерти писателя Михаила Зощенко. Коротенький некролог в нижнем углу последней страницы "Литературной газеты" - вот, собственно, все, чем была отмечена кончина писателя, которого любит советский читатель и которого знали и высоко ценили за границей. Многое из произведений Михаила Зощенко - выражения, типы, имена - давно стали нарицательными и твердо бытуют в советской жизни и в современном русском языке. Тем не менее, кончину этого большого писателя официальная печать отметила только маленьким некрологом, где говорилось: "Юморист и бытописатель Зощенко в лучших своих произведениях высмеивал проявления мещанства и обывательщины в быту и нравах. Некоторые произведения содержали серьезные ошибки и были подвергнуты советской общественностью принципиальной критике".
Но разве это верно? Разве Зощенко подвергался нападкам советской общественности? Нет. Произведения Зощенко, несмотря на многолетнюю, со времени Жданова опалу писателя, любили и любят все советские люди - рабочие и солдаты, студенты и домохозяйки, партработники и министры. Больше всего произведения Зощенко нравятся среднему советскому человеку - тому, о ком сам Зощенко писал: "Кому-нибудь надо откликнуться на переживания других, скажем, средних людей, то есть не записанных в бархатную книгу жизни".
И писал Зощенко не столько о "мещанстве и обывательстве в быту и нравах", как говорится в официальном некрологе, он писал, главным образом, о бедности среднего советского человека, но писал так, что эта бедность освобождалась от стыда бедности. Герой Зощенко, если и бедный, то бедный некоей оптимистической бедностью.
Почему же официальные инстанции замалчивают творчество Зощенко? За его отношение к человеку, за его откровенный разговор с советским средним человеком. Может быть, это лучше всего видно из рассказа Зощенко "Шапка". В нем Зощенко вспоминает, как ездили поезда в годы Гражданской войны и разрухи. Из-за недостатка топлива часто останавливались, а пассажиры шли в лес за дровами для паровоза. Зощенко пишет, что раз у машиниста ветром сдуло шапку. Поезд остановили. Пассажиры нашли шапку и вернули ее машинисту. А кто-то из пассажиров по этому поводу даже речь сказал. В рассказе "Шапка" читателю не трудно уловить символичность поезда. Это – пореволюционная советская Россия. И дальше в своем рассказе Зощенко говорит: "А нынче не только шапку, пассажира сдует - и то остановки не будет. Потому - время другое".
Вот за это отношение к советскому пассажиру, за гуманное отношение к живому человеку и замалчивается творчество Михаила Зощенко.
Диктор: Прошел уже месяц со дня смерти писателя Михаила Зощенко. Коротенький некролог в нижнем углу последней страницы "Литературной газеты" - вот, собственно, все, чем была отмечена кончина писателя, которого любит советский читатель и которого знали и высоко ценили за границей. Многое из произведений Михаила Зощенко - выражения, типы, имена - давно стали нарицательными и твердо бытуют в советской жизни и в современном русском языке. Тем не менее, кончину этого большого писателя официальная печать отметила только маленьким некрологом, где говорилось: "Юморист и бытописатель Зощенко в лучших своих произведениях высмеивал проявления мещанства и обывательщины в быту и нравах. Некоторые произведения содержали серьезные ошибки и были подвергнуты советской общественностью принципиальной критике".
Но разве это верно? Разве Зощенко подвергался нападкам советской общественности? Нет. Произведения Зощенко, несмотря на многолетнюю, со времени Жданова опалу писателя, любили и любят все советские люди - рабочие и солдаты, студенты и домохозяйки, партработники и министры. Больше всего произведения Зощенко нравятся среднему советскому человеку - тому, о ком сам Зощенко писал: "Кому-нибудь надо откликнуться на переживания других, скажем, средних людей, то есть не записанных в бархатную книгу жизни".
И писал Зощенко не столько о "мещанстве и обывательстве в быту и нравах", как говорится в официальном некрологе, он писал, главным образом, о бедности среднего советского человека, но писал так, что эта бедность освобождалась от стыда бедности. Герой Зощенко, если и бедный, то бедный некоей оптимистической бедностью.
Почему же официальные инстанции замалчивают творчество Зощенко? За его отношение к человеку, за его откровенный разговор с советским средним человеком. Может быть, это лучше всего видно из рассказа Зощенко "Шапка". В нем Зощенко вспоминает, как ездили поезда в годы Гражданской войны и разрухи. Из-за недостатка топлива часто останавливались, а пассажиры шли в лес за дровами для паровоза. Зощенко пишет, что раз у машиниста ветром сдуло шапку. Поезд остановили. Пассажиры нашли шапку и вернули ее машинисту. А кто-то из пассажиров по этому поводу даже речь сказал. В рассказе "Шапка" читателю не трудно уловить символичность поезда. Это – пореволюционная советская Россия. И дальше в своем рассказе Зощенко говорит: "А нынче не только шапку, пассажира сдует - и то остановки не будет. Потому - время другое".
Вот за это отношение к советскому пассажиру, за гуманное отношение к живому человеку и замалчивается творчество Михаила Зощенко.
