Поэт и бродяга, писатель и сценарист Жак Ланзман прославился тем, что стал автором популярных песен. Он скончался в Париже 21 июня.

Это была эпоха нулевой облачности, длинных волос, мини-юбок, макси-талантов; эпоха дешевого бензина, легального легкомыслия, детей-цветов, Годара, Саган, Сартра… В метро было два класса, курить можно было везде, пластинки были на 45 оборотов, воинская повинность была обязательной, носить галстуки не было позором и никто не думал о таких страшных словах, как «пенсия» или «экологически чистый…»

В этом, отныне навсегда потерянном, раю директор в меру глянцевого журнала «Вог» Жак Вольфсон решил свести вместе два таланта, двух непохожих людей. Тот, что постарше в то время был главным редактором журнала «Люи», тот, что помоложе бренчал на гитаре и снимался в кино. Успех и слава для того, что помоложе, казалось были рядом, на расстоянии вытянутой руки, но, быть может, не своей. Жак Вольфсон попросил усача из «Люи», дважды выдвигавшегося на Гонкуровскую премию, спуститься жанром ниже – накатать пару песенок. Так появился творческий дуэт Жака Ланзмана (слова) и Жака Дютрона (Jacques Dutronc) (музыка и исполнение). Успех был мгновенным, ощутимым, как по части звонкой моменты, так и по части поклонниц.

Я люблю девочек клуба Кастель,
Я люблю девочек из заведения Режины,
Их же - в глянцевом журнале «Эль»
И в чистеньких витринах - магазинов…

В этом дуэте талантов, меня интересует поэт-песенник, Жак Ланзман. Франция, склонив головы, проводила его в последний путь. Он был совершенно необычайным человеком. Все его друзья говорят одно и тоже: «Жак умудрился прожить дюжину жизней параллельно…»

Ланзман родился в Верховьях Сены, в Буа-Коломб, в 27 году. В 16 лет он стал участником Сопротивления. Он был художником, театральным критиком, издателем, журналистом, кинопродюсером, сценаристом, ведущим на радио, он руководил престижным ревю Letters Francaises, он написал более 40 книг, а главное он был авантюристом, неутомимым путешественником, причем передвигаться он любил пешком, на своих двоих – через пустыни, и что еще серьезнее, по вертикали – в Гималаях, в Андах. Во время одного из таких путешествий в Перу (нужны были деньги) он стал шахтером.

В 1954 году он опубликовал роман «Лед треснул», в 1955 – «Американская крыса» (о своих приключениях в Америке), в 1957 был опубликован роман «Русская кожа». Книги выходили чуть ли не каждый год. В 1979 году вышедшая в издательстве Лафон книга «Все дороги ведут к себе» разошлась тиражом в 40 тысяч экземпляров, что неплохо, а «Головастик», изданный в 1989, добрался до тиража в 950 тысяч экземпляров. И он же, Жак Ланзман, написал 150 песен. Почти все для или «под» Жака Дютрона. Писатель Гонзак Сен-Бри вспоминает о Жаке Ланзмане: «Он стал моим соседом в Турен, но это был неисправимый бродяга! Несмотря на то, что он нашел наконец-то (под занавес) себе место в саду нашей Франции, несмотря на это, он не мог усидеть на месте, его манили путешествия. Он взял меня с собой в совершенно безумный поход по Гималаям. Это был долгое восхождение, после которого он опубликовал книгу «Сын Гималаи»… Дело в том, что он был потрясен красотой детей этой страны. Мы поднялись так высоко в горы, что на заснеженных вершинах заблудились и за нами (чтобы нас отыскать) прислали вертолет. Ему было уже за 70 лет и он, карабкаясь все выше и выше, не страдал и тенью отдышки. Это было совершенно феноменально наблюдать! И он, испробовавший все профессии, ведь он же начинал весьма рано, работал на полях с крестьянами, чтобы избежать депортации, он всегда был в пути, всегда в дороге, всегда искал материал для своих блестящих рассказов о потерянных племенах»

А вот и один из первых больших хитов Лазмана - Дютрона.

700 миллионов китайцев!
А я? А я? А я?
С моею жизнью, с моим маленьким «у меня»,
С головной болью, моим психоаналитиком,
Я пытаюсь думать, но тут же все забываю.
Это жизнь! Это жизнь! Это жизнь!

80 миллионов индонезийцев!
А я? А я? А я?
С моим авто, с моей собакой,
С горой Канигу, на которую мой пес лает..
Я пытаюсь думать, но тут же все забываю
И это жизнь! Это жизнь? Это жизнь!

300 миллионов советских граждан!
А я? А я? А я?
С моими заскоками и тиком
В моей кроватке из гагачьего пуха..
Я пытаюсь думать, но тут же все забываю
И это жизнь? Это жизнь? Это жизнь?

Иногда ритмы были более, чем простыми, подстать словам, более, чем простым – и все это для того, чтобы показать, до какого примитива современность сплющивает жизнь. «700 миллионов китайцев» - стали гигантским хитом, как и «Люблю девочек клуба Кастель». Некоторые тексты Жака Ланзмана были в духе эпохи: на грани приличного. Грань эта вскоре исчезла. Такой была песенка про стюардесс и приключения на высоте в 10 тысяч метров. Но главную песенку я придерживал для финала. Многие из вас ее знают. Переводить ее бесполезно. Слишком сильна игра слов. «Я наследник площади Дофин. Площадь Бланш с утра выглядит мерзко. Грузовики набиты ящиками с молоком; в руках дворников – метлы. Пять часов утра, Париж просыпается, просыпается Париж…»

Ни одного перла из этой серии игры слов мне перевести не удалось. Для этого нужно сочинить всю песню сначала.