Владимир Тольц: После недавнего убийства сотрудников посольства Российской Федерации в Ираке и последовавшего за ним распоряжения российского президента «найти и уничтожить» всех убийц российских дипломатов, - Путин сообщил об этом на встрече с Саудовским принцем Сальманом бен Абдель Азизом аль Саудом, - российская Государственная Дума срочно внесла изменения в действующее антитеррористическое законодательство, разрешающие президенту страны использовать подразделения вооруженных сил и спецслужб за рубежом. Использовать, в том числе, и для упомянутого уничтожения террористов.
В Закон вводится следующее положение:
Диктор: «Подразделения специального назначения органов Федеральной службы безопасности по решению президента Российской Федерации могут использоваться против находящихся за пределами территории Российской Федерации террористов и (или) их баз для устранения угрозы безопасности Российской Федерации».
Владимир Тольц: Однако на самом деле «подразделения специального назначения» использовались за рубежом и раньше. И в советское, и в постсоветское время. В том числе и для уничтожения террористов. Какова же тут «разница во времени»? В чем причины и смысл нынешних законодательных нововведений? Какие практические последствия они могут иметь? – Эти вопросы я задавал юристам и знатокам спецопераций за рубежом, чьи суждения вы услышите чуть позже.
Но прежде давайте обратимся к истории.
Признаюсь, я не могу с точностью назвать, кого и когда советские чекисты уничтожили за рубежом первым. Историк советских спецслужб Никита Петров говорит мне:
Никита Петров: В советское время эта практика была принята в начале 70-х годов, и в принципе я бы это отнес по разряду особой злобности и мстительности режима. Ну он был таков, это был режим не просто тоталитарный - это был режим чрезвычайно мстительный. И убийств политических противников за рубежом довольно много и громких было совершено в 20-30-е и 40-е годы. После известных провалов 50-х годов от этой практики вроде бы Советский Союз отказался. Но убили прежде всего тех людей, которые вызывали особое неудовольствие Кремля. И никакой, конечно, законодательной базы для того, чтобы их убивать, не было. Были просто личные распоряжения советских вождей.
Владимир Тольц: Некую «законодательную базу» отыскать все же можно. В ноябре 1927 года Центральный Исполнительный Комитет (ЦИК) СССР принял постановление, гласившее:
Диктор: "Лица, отказавшиеся вернуться в Союз ССР, объявляются вне закона. Объявление вне закона влечет за собой: а) конфискацию всего имущества осужденного, б) расстрел осужденного через 24 часа после удостоверения его личности. Настоящий закон имеет обратную силу".
Владимир Тольц: Среди подлежащих уничтожению невозвращенцев были и террористы. Но это были, как правило, люди, посланные за рубеж в одиночку или в составе упомянутых уже «спецподразделений» (или «мобильных групп») для уничтожения политических противников советского режима. Показательный пример: убитый в Париже в 1938-м чекист Георгий Агабеков – бывший начальник восточного сектора иностранного отдела ОГПУ. В 1929-м он стал нелегальный резидент ОГПУ в Турции, а в июне 1930 бежал из Константинополя в Париж, где написал свои взбесившие Кремль книги "Г.П.У. Записки чекиста" и "ЧК за работой".
Но убивали не только невозвращенцев. К примеру, 5 июня 1937 года в Манхэттене «исчезла» американская коммунистка и (по совместительству) агент НКВД Джульетт Стюарт Пойнтц. За несколько месяцев до этого она порвала с компартией и занялась писанием мемуаров – делом для агентов НКВД по тем временам смертельно опасным. Позже выяснилось, что Пойнтц была убита, а тело ее замуровано в кирпичной стене дома в Гринвич-Виллидж. - Ее заманил в ловушку бывший любовник, также сотрудник НКВД, будущий помощник Михоэлса в Еврейском Антифашистском комитете. Шахно Эпштейн. В 1945-м его тоже нашли мертвым, и мало кто из знавших его биографию сомневался, что это убийство.
Но вообще, в 1930-40 гг. за рубежом убивали прежде всего активных политических противников режима или его тогдашнего «первого лица» - И.В.Сталина, который часто лично санкционировал «спецоперации». Речь прежде всего шла об активно действующих лидерах Белого движения и о троцкистах. В качестве примеров первого направления можно вспомнить похищение советскими агентами в Париже 26 января 1930 главы Русского общевоинского союза генерала Александра Кутепова. До Советского Союза его не довезли - умер от сердечного приступа в 100 милях от Новороссийска. А в сентябре 1937-го советские агенты выкрали преемника Кутепова – генерала Миллера. Его удалось привезти в СССР и «поселить» под именем Петра Васильевича Иванова в Лубянской тюрьме. 11 мая 1939 года по личному приказу наркома внутренних дел Лаврентии Берии он был расстрелян. А в зарубежных спецоперациях против троцкистов переломным моментом некоторые историки считают период «ежовщины». Если до этого ограничивались сбором информации и наблюдением за ними, то при Ежове в 1936 было создано специальное управление и несколько «мобильных групп» для их физического уничтожения. Из этого ряда можно вспомнить многократно описанное убийство агента НКВД Игнатия Рейса (он же Порецкий), смертельным «компроматом» на которого оказалось его письмо, заканчивавшееся следующими словами:
Диктор: "Я намереваюсь отдать все свои слабые силы делу Ленина. Я хочу продолжить борьбу, потому что лишь наша победа - победа пролетарской революции освободит человечество от капитализма, а СССР от сталинизма. Вперед к новым битвам! За (троцкистский) Четвертый Интернационал!"
Владимир Тольц: Апофеозом этих зарубежных операций явилось убийство в Мексике самого Льва Троцкого 20 августа 1940 года. Троцкий умер в госпитале 21 августа. Исполнитель агент НКВД Рамон Меркадер получил 20 лет мексиканской тюрьмы и, в 1960 г., звание Героя Советского Союза.
Еще одно направление летальных зарубежных спецопераций – борьба с «буржуазными националистами». Крупнейший довоенный успех тут – убийство лидера Организации украинских националистов (ОУН) Евгения Коновальца в Роттердаме 23 мая 1938 года взрывом бомбы, которую под видом коробки львовских шоколадных конфет подарил ему будущий генерал-лейтенант госбезопасности Павел Судоплатов. Причастный ко многим «мокрым делам» и за рубежом, и в СССР Павел Анатольевич отсидел свои 15 лет, но не в Роттердаме, а во Владимире и поныне, посмертно уже, остается кумиром многих чекистов на государственных должностях. После войны эта линия продолжилась, и на ней же «мокруха» за рубежом стала давать сбой. В 1957 и 1959 годах офицер КГБ Богдан Сташинский убил в ФРГ лидеров украинских националистов Льва Ребета и Степана Бандеру. Они были застрелены из специально сконструированного устройства ампулами с цианистым калием. За удачные покушения Сташинский был награжден орденами Красного Знамени и Ленина, однако под влиянием жены раскаялся в содеянном и 12 августа 1961 года, в самый канун возведения Берлинской стены, явился с повинной к властям Западной Германии. Немецкие суды вынесли частные определения, возлагавшие вину на председателей КГБ Серова и Шелепина. Огорченный таким резонансом Президиум ЦК КПСС решил от дальнейших акций такого рода воздерживаться, поскольку политическая компрометация лиц, санкционировавших зарубежные операции такого рода, портила, как сейчас говорят, имидж руководства страны.
Каковы вообще были смысл и политическая эффективность этих зарубежных «мокрых дел» советского прошлого? – спрашиваю я у бывшего агента КГБ и британской разведки, историка спецслужб Олега Гордиевского.
Олег Гордиевский: Вы знаете, в целом правовая культура в Советском Союзе была и в России очень и очень низкая. Практически Октябрьская революция разрушила весьма уважаемую юстицию. Поэтому большинство решений были административными решениями, очень плохо обоснованными в смысле права. И до последнего времени никто не видел необходимости каких-то серьезных правовых решений или обоснований. Так Яндарбиева убили, так убивали вообще четырех президентов Чечни. Старовойтову кто-то убил, мы до сих пор не знаем. Так что люди очень плохо образованы. Например, Ленинградский университет имел отвратительный правовой факультет, потому что у них просто не было знания теории и практики правовой. Поэтому решение сделать парламентское заявление, оно ничего не имеет с правом.
Я подумал, я думал всю ночь, чем это объясняется, я пришел к выводу что это просто предвыборный трюк. Это предвыборный трюк президента Путина перед его третьим сроком. Когда перед вторым сроком он сказал: «мы будем их мочить в сортире». Это что, юрист говорит? Чисто уголовное высказывание. Так и здесь: сделать незаконные убийства за рубежом законными. Весь мир будет смеяться над этим. А для него это неважно, потому что это будет предвыборный трюк, который привлечет еще больше симпатий населения к нему.
Владимир Тольц: Итак, ясно, что в советском прошлом отнюдь не все зарубежные акции, связанные с желанием «первого лица» и его окружения «замочить в сортире» своих политических противников были законодательно обоснованы, а часть их имела нежелательные для советского руководства последствия. Кстати, после некоторой паузы, советские спецслужбы с некоторой опаской и неохотой вновь обратились к зарубежной мокрухе, стараясь при этом на первый план выставлять своих друзей из соцлага. Так было с и с убийством в 1978-м болгарского диссидента Георгия Маркова (КГБ тогда предоставило лишь техобеспечение), и с взрывом в 1981-м Радио Свобода в Мюнхене (организационную миссию взяли на себя румыны и венгры, которым помогала штази и чехословацкая СтБ, а что делал в этой операции КГБ нам еще предстоит узнать). С началом «братской помощи» Афганистану дело несколько изменилось: лидера прокоммунистической Народно-демократической партии Афганистана Хафизуллу Амина в два приема (первая попытка была неудачной) убивали уже люди ГРУ. Этот опыт не раз вспомнили уже в постсоветское время, когда в 2004 году в Катаре три российских агента были после убийства экс-президента самопровозглашенной республики Ичкерия Зелимхана Яндарбиева задержаны по подозрению в совершении этого преступления. Одного из них, обладавшего дипломатическим иммунитетом, отпустили, два других - Анатолий Белашков и Василий Богачев - были признаны Катарским судом виновными по всем пунктам обвинения (убийство, незаконный ввоз оружия и террористическая деятельность) и приговорены к пожизненному заключению. Позже руководство Катара по просьбе российского правительства передало их России с тем, чтобы они отбывали наказание на родине. Эта история вызывала и вызывает немало вопросов. Адвокат, доктор юридических наук Елена Лукьянова говорит мне.
Елена Лукьянова: Главное, не кто убил, а кто отдал приказ.
Владимир Тольц: А вот мнение доктора юридических наук, составителя сборника правовых актов о терроризме и комментариев к ним, адвоката Игоря Трунова.
Игорь Трунов: Конечно, тот прецедент, который произошел в Катаре, на тот момент не регламентирован был российским законодательством, и он получил надлежащую оценку. То есть это был суд, был приговор и это признано, что данные действия являются преступлением. И если бы мы имели должностных лиц или озвучили те приказы, которые отдавались, то эти приказы тоже противоправны. И это недопустимая вещь такого - вот рода деяния и такого рода действия. Поэтому на сегодняшний день это регламентируется и должно регламентироваться было и тогда, иначе этого делать было нельзя. То есть это поэтапное решение: сначала должно быть принято решение в России, потом международная договоренность с Катаром, потом разрешение на использование вооруженных сил, подтвержденное советом Государственной думы и после этого те или иные деяния, иначе это противоправное действие.
Владимир Тольц: Я вас верно понял: если выявится лицо, которое санкционировало это противоправное деяние, оно по российскому закону подлежит наказанию?
Игорь Трунов: В данной ситуации действует норма Уголовного кодекса, которая говорит о том, что противоправные приказания – это уголовно наказуемое деяние.
Никита Петров: Разумеется, «мероприятие» против Яндарбиева, с моей точки зрения, было преступным только по той простой причине, что, во-первых, убийство осуществлено на территории другой страны. Могли бы, кстати, добиваться выдачи и, если у нас есть материалы, суда здесь. Во-вторых, совершено общественно опасным способом, в результате которого погибли и невинные люди. В-третьих, это на самом деле очень дурной прецедент, он снижает некий нравственный порог по отношению к подобного рода расправам. А то, что участники акции были пойманы и осуждены в Катаре – это, с моей точки зрения, оправданно. Вопрос в другом – сидят ли они у нас, будучи выданными, как заключенные. Я думаю, что не сидят. Кстати говоря, международные организации должны были бы проверить этот факт, в каких условиях и в каких тюрьмах они сейчас.
Владимир Тольц: Возможно, многие из этих недоумений были учтены при последней коррекции Федерального закона «О борьбе с терроризмом», связанной с обещанием Путина «найти и уничтожить». Кстати, почему вообще понадобилось вносить эти изменения?
Елена Лукьянова: Я думаю, что здесь есть несколько причин. Огромное количество граждан возмущено тем, что Россия не защитила своих дипломатов. Это раз. И это слышно, видно и понятно. Второе – это элемент предвыборной кампании президента ли или его преемника, безусловно, работает на популярность – я защищаю своих граждан за рубежом. Речь, видимо, идет об усилении президентских полномочий. Хотя мне не очень понятно: все военное ведомство и службы, они не только подчиняются президенту как Верховному главнокомандующему, но еще и состоят в непосредственном его подчинении. Есть блок министерств, силовые и МИД, которые подчиняются президенту, в его ведении. Видимо, речь о каком-то усилении полномочий. Идет постоянное перманентное распределение полномочий в пользу президента. Оно неконституционно, но, тем не менее.
Владимир Тольц: Сторонний наблюдатель, живущий в Англии Олег Гордиевский смотрит на предыдущую практику зарубежных спецопераций и на нынешние законодательные нововведения в этой сфере весьма мрачно и скептично. Хотя кое в чем его мнение и перекликается с моими российскими собеседниками.
Так или иначе: уже сказано «найти и уничтожить», и уже подведена под это законодательная подкладка. Но каковы могут быть практические последствия всех этих слов и дел? Ведь всякое может быть: мы знаем, и суд, бывает, ошибается. А тут президент берет бремя возможной ошибки, которая может стоить жизни невинным жертвам, да и исполнителям, все это берет на себя…
Олег Гордиевский: Вы не очень волнуйтесь за это – это чисто демонстративный жест. Будет принят закон, все раструбят об этом законе, потом, может быть, в течение следующего года убьют какого-то араба где-то и скажут – вот закон действует, хорошо, что мы приняли закон, и все, на этом все закончится. Поэтому это чисто пропагандистский жест – это моя точка зрения. Давайте встретимся через год и обсудим, и вы увидите, что я, видимо, был прав.
Владимир Тольц: Что ж, обсудить через год это предсказание Олега Гордиевского, конечно, можно. Но не слишком ли велик риск принятых ныне решений, вливающихся в мрачный ряд истории зарубежных спецопераций, который мы вспомнили сегодня?
