Марина Тимашева: 18 мая в Большом зале Московской Консерватории будет дан концерт "Песнопения Святой Пасхи", посвященный 400-летию основания Московского Подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. В программе - духовная музыка Бортнянского, Чеснокова, Кастальского, Речкунова... С вопросом, пишут ли современные композиторы духовную музыку, я обращаюсь к регенту хора, выпускнику московской консерватории, Владимиру Горбику.
Владимир Горбик: Те сложности, которые коснулись духовной стороны дела в нашей стране во время советского периода, наложили отпечаток на композиторское творчество. Резко сократилось число людей, умеющих писать для церкви, и чтобы эта музыка была литургична, то есть функциональна, чтобы она в богослужение вписывалась. Вхождение в этот мир композиции для церкви напрямую связано с воцерковлением человека. Если этого не происходит, человек не способен написать музыку для церкви, которая останется в веках. Имена это не новые имена, просто их не называли долгое время. Это отец Матвей, - Лаврский регент, не так давно почивший о Господе отец, - был дьякон Сергий Трубачев. Это именитые мастера церковного искусства, просто их имена долго не назывались. А из новых имен можно назвать композитора Глеба Печенкина, несколько песнопений мы его поем. Здесь очень многое зависит от веры. Мы еще не пели за богослужениями, пока что я ознакомился с партитурой, попробовали на репетиции, думаю, что духовенство тоже оценит этот труд.
Марина Тимашева: А каковы правила композиции, можно их как-то определить?
Владимир Горбик: Правила композиции должны исходить из того, чтобы максимально, с музыкальной точки зрения, выявить все детали молитвенного текста, на который пишется эта музыка.
Марина Тимашева: То есть мы говорим о том, что когда форма приобретает какое-то самодовлеющее, самоценное значение, тогда мы уходим от основного назначения духовной музыки, так я понимаю?
Владимир Горбик: Конечно. Музыка, особенно церковная, но и светская, которая создана ради формы, она пуста, потому что содержание творит форму. Я в свое время учился на музыковедческом факультете в Мерзляковском училище в Москве, там очень интересная мысль прозвучала, что композитор Фредерик Шопен никогда не задумывался о композиторской форме. Скажите, вы можете мне назвать хоть одного человека, которому не нравилась бы музыка Шопена? То есть человек просто творит, и он находится в состоянии какого-то приближения к богу, если речь идет о церковной музыке. Но и не только. Я думаю, что те удивительные страницы, написанные разными композиторами в области и симфонической, и фортепьянной, и любой другой музыки, если мы видим композитора, который действительно смиряется и старается себя не выпячивать, а как-то жить, что называется, в мире с богом, то его музыка останется в веках.
Марина Тимашева: Как на слух вы тогда отличаете сочинения Бортнянского от Чеснокова или Гречанинова? Вот если все они написаны на один текст, несколько произведений, и если все они должны быть подчинены этому тексту, то это значит, что они, в общем, в значительной степени, должны быть похожи.
Владимир Горбик: Это только на первый взгляд. Конечно же, та эпоха, в которой живет и творит композитор, накладывает отпечаток на его творчество, и если сравнивать, как вы сказали, Бортнянского, и Чеснокова, то мы видим, что Бортнянский большую часть своих концертов написал в стиле итальянского кончерто гроссо, и никто не будет этого отрицать. А Чесноков это человек, который уже прошел школу синодального хора, который писал уже музыку, в том числе с употреблением натурального уклада гармонии, у него есть и другие, кончено, сочинения, есть с более изысканной гармонией, но, конечно же, на слух мгновенно можно отличить музыку Бортнянского от музыки Чеснокова.
Марина Тимашева: Сколько людей вообще в мужском хоре?
Владимир Горбик: У нас по штату от 14 до 16 человек в хоре. Когда мы проводим большие концертные мероприятия или же патриаршие богослужения у нас хор увеличивается до 30 человек.
Марина Тимашева: За счет прихожан?
Владимир Горбик: За счет тех людей, которых Господь привел нашему храму и которые чувствуют, что они должны помогать нашему хору.
Марина Тимашева: То есть человек может прийти к вам и сказать: “Вот вы знаете, у меня есть образование специальное, я бы очень хотел, послушайте меня или…”
Владимир Горбик: В принципе, да, конечно, просто у нас есть еще одна структура на Подворье - это любительский хор. Если идет о нем речь, то обычный просто прихожанин, которому захотелось петь богу, может прийти, прослушаться и начать свой музыкальный путь, постепенно профессионализируясь и, в конце концов, он попадает в профессиональный хор к нам. Такие люди у нас есть из числа тех, кто не имеет даже музыкальной школы.
Марина Тимашева: А если он, имея музыкальной школы, безбожно фальшивит?
Владимир Горбик: Дело в том, что интонация выравнивается. Опять же, если человек настроен на восприятие и учится не фальшивить, поверьте мне, по вере в бога Господь дает таким людям умение не фальшивить.
Марина Тимашева: Еще один вопрос: у вас же есть еще детский хор мальчиков, и вы говорите, что вы хотели бы возродить традиции синодального пения. Что есть традиция синодального пения?
Владимир Горбик: Это историческая традиция русского православного церковного богослужения, когда музыка, написанная разными композиторами, охватывает многие регистры музыкального диапазона. Это - если брать музыкально-техническую сторону дела. Что касается традиций именно духовного канона исполнительского, то когда у нас проходят совместные богослужения с хоровой школой, и такие три службы есть в году - на Святителя Николая, на Торжество Православия и на Вход Господень в Иерусалим - где соединяется профессиональный хор, любительский хор мужской и хор мальчиков. То есть, фактически получается, что мы, хотелось бы на это надеяться, приближаемся к вот этой вот схеме, по которой работал синодальный хор.
Марина Тимашева: Например, малыши, которые приходят сюда, может такое быть, что они в какой-то момент захотят поступать в музыкальное училище или в консерваторию и выбрать себе стезю светского музыканта. Вас это расстроит?
Владимир Горбик: Об этом пока еще рановато говорить, поскольку школе всего три года и таких прецедентов просто еще не было. Кончено, расстроило бы, но, с другой стороны, я также понимаю, что невольник - не богомольник. Если человек внутренне не пришел к богу, если бы родителям очень хотелось, чтобы ребенок пел в церковной школе, в хоровой школе мальчиков, а у самого мальчика нет к этому движения души, то, значит, все впереди. Соответственно, если он, заканчивая нашу школу, уходит в какие-то светские музыкальные структуры, кто знает, может быть, он через какое-то время, получив профессиональное образование в этих структурах, вспомнит о том, что было доброго и хорошего с ним в хоровой школе мальчиков и вернется в эту структуру, но уже окрепшим музыкантом и окрепшим христианином.
Марина Тимашева: Для вас все-таки всякий концерт в храме будет лучше, чем в светском зале?
Владимир Горбик: Мне хотелось бы в душе поставить знак равенства. Пришли люди послушать музыку, приобщиться к высокому, поэтому, что в храме на полной выкладке идет дирижирование и пение, что на концертной сцене.
Марина Тимашева: Я разговаривала с регентом мужского хора Московского Подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры Владимиром Горбиком.
