Бэтмену, вымышленному супергерою, впервые появившемуся в 1939 году в комиксах издательства Detective Comics, в мае этого года исполняется 70 лет.
Бэтмен - как Микки Маус с крыльями. Он - продукт чисто американской фантазии, плод оптимистического и прагматического духа Нового Света. От других сверхгероев Бэтмена отличает отсутствие сверхъестественных способностей. Он пришел из романов Жюля Верна, и могущество его держится не на честном волшебном слове, как у Гарри Поттера, а на пружинках и винтиках. Вся соль - в технических подробностях, которые не могут не увлечь подписчика "Юного механика", завсегдатая магазина "Умелые руки" и любителя научной фантастики, которая как раз тогда, 70 лет назад, вышла на арену, чтобы подмять под себя все остальные виды "Pulp Fiction".
День рождения Бэтмена важен еще и потому, что в 1939-м, на краю Великой депрессии и накануне войны, даже детям было ясно, что спасителю нужна боевая машина и беззаветная уверенность в своей правоте. Всем этим комикс наделил своего героя.
"Темный рыцарь" науки и техники, Бэтмен днем - богач, а ночью - мститель. Робин Гуд от капитализма, он деньги не отбирает, а тратит, причем исключительно по назначению - на борьбу со злом. Больше любого другого Супермена Бэтмен напоминает Билла Гейтса. Не удивлюсь, если второй и впрямь берет пример с первого.
Однако для тех, кто, как я, вырос на других сказках, Бэтмен остается чужим и диким. Я полюбил его от противного и лишь тогда, когда увидал лучшую - и самую успешную - экранизацию 1989 года. Поставивший ее Тим Бартон психологизировал комикс, введя в него мотив личной свободы и экзистенциального выбора. Злодей-Джокер в гениальном исполнении Джека Николсона - мятущийся дух, порабощенный богатством и причудливостью своего интеллекта. Безжалостно усложнив свой рисованный первоисточник, Николсон вывел его из поля мифологической образности в патологию. Он играл Свидригайлова, отодвигая, как это часто случается и у Достоевского, добро на второй план. Зато зло в этой взрослой версии "Бэтмена" так сложно, диалектично и запутанно, что добру и делать нечего. Зло гибнет под гнетом внутренних противоречий - оно жаждет поражения, как расплаты и освобождения.
Не удивительно, что такой Бэтмен остался исключением. Вывернувшись из-под пяты психологического реализма, он вернулся в мир американского воображения таким, каким родился 70 лет назад – цельным, как редиска.
Бэтмен - как Микки Маус с крыльями. Он - продукт чисто американской фантазии, плод оптимистического и прагматического духа Нового Света. От других сверхгероев Бэтмена отличает отсутствие сверхъестественных способностей. Он пришел из романов Жюля Верна, и могущество его держится не на честном волшебном слове, как у Гарри Поттера, а на пружинках и винтиках. Вся соль - в технических подробностях, которые не могут не увлечь подписчика "Юного механика", завсегдатая магазина "Умелые руки" и любителя научной фантастики, которая как раз тогда, 70 лет назад, вышла на арену, чтобы подмять под себя все остальные виды "Pulp Fiction".
День рождения Бэтмена важен еще и потому, что в 1939-м, на краю Великой депрессии и накануне войны, даже детям было ясно, что спасителю нужна боевая машина и беззаветная уверенность в своей правоте. Всем этим комикс наделил своего героя.
Больше любого другого Супермена Бэтмен напоминает Билла Гейтса
"Темный рыцарь" науки и техники, Бэтмен днем - богач, а ночью - мститель. Робин Гуд от капитализма, он деньги не отбирает, а тратит, причем исключительно по назначению - на борьбу со злом. Больше любого другого Супермена Бэтмен напоминает Билла Гейтса. Не удивлюсь, если второй и впрямь берет пример с первого.
Однако для тех, кто, как я, вырос на других сказках, Бэтмен остается чужим и диким. Я полюбил его от противного и лишь тогда, когда увидал лучшую - и самую успешную - экранизацию 1989 года. Поставивший ее Тим Бартон психологизировал комикс, введя в него мотив личной свободы и экзистенциального выбора. Злодей-Джокер в гениальном исполнении Джека Николсона - мятущийся дух, порабощенный богатством и причудливостью своего интеллекта. Безжалостно усложнив свой рисованный первоисточник, Николсон вывел его из поля мифологической образности в патологию. Он играл Свидригайлова, отодвигая, как это часто случается и у Достоевского, добро на второй план. Зато зло в этой взрослой версии "Бэтмена" так сложно, диалектично и запутанно, что добру и делать нечего. Зло гибнет под гнетом внутренних противоречий - оно жаждет поражения, как расплаты и освобождения.
Не удивительно, что такой Бэтмен остался исключением. Вывернувшись из-под пяты психологического реализма, он вернулся в мир американского воображения таким, каким родился 70 лет назад – цельным, как редиска.
