Ссылки для упрощенного доступа

Сегодняшний факт. 210-я годовщина Александра Пушкина


Пушкин
Пушкин

Андрей Шарый: В конце этой неделе в России отметят 210-ю годовщину со дня рождения Александра Пушкина – не так помпезно, как отмечали 200-летие, но все-таки торжественно, в соответствии со статусом государственного российского поэта. Пушкинская тема ворвалась даже в международную политику. Во время беседы с Владимиром Путиным министр иностранных дел Израиля Авигдор Либерман заявил: "В Израиле юбилей Пушкина отмечают более внушительно, гораздо серьезнее. Мы решили, что Пушкин все-таки корни эфиопского еврея имеет". У микрофона – обозреватель Радио Свобода Иван Толстой.

Иван Толстой: О том, что Пушкин – еврей, известно было уже давно. Есть и специальные изыскания на эту тему. В 1935 году поэт и критик Владислав Ходасевич поссорился с Пушкинским комитетом, созданным в Париже для празднования 100-летия со дня гибели Пушкина. Для эмиграции пушкинское имя было символом русской культуры и национального величия. Его именем освещалось все. Он был универсальной отмычкой для любого общественного мероприятия, для школьного обучения, полновесная замена Христу. Эта мнимая общедоступность поэта привлекала и привлекает к нему всех без разбора, что всегда раздражало людей с хорошим вкусом. Георгий Адамович желчно говорил про кого-то: "Умный человек, хоть и поклонник Пушкина". О Владиславе Ходасевиче это можно было сказать всерьез. И беда русской культуры в том, что и обстоятельства, и атмосфера не дали ему закончить биографию поэта. В 1937 году в Париже задумали возвести памятник Пушкину. Начали сбор средств. В результате из этой затеи ничего не вышло, но разговоров и обвинений было предостаточно. Наиболее характерным обвинением в устах "истинно русских людей" было то, что все околопушкинские хлопоты "несомненно куплены жидами". И Марк Алданов, и Дон-Аминадо, и Кулишер, и Тыркова-Вильямс, и Модес Гофман, и в первую очередь сам Павел Милюков все это были деятели из проееврейской и в тайне просоветской газеты "Последние новости", с которыми националистическое и монархическое крыло эмиграции не желало иметь никакого дела. Эти две стороны – дилетантизм и еврейство – и высмеивает Ходасевич в одном из своих сатирических писем, стилизованное под XVIII век. Письмо адресовано филологу и переводчику Григорию Лозинскому. "Покойный генерал-аншеф Абрам Петрович Ганнибал родом был из той части Абиссинии, где ефиопы в глубокой древности смешались с иудеями. Многие родичи славного сего места и по сей день исповедают веру иудейскую.
Наивозможнейшим почитаю, что и сам генерал-аншеф оную исповедовал прежде крещения своего. Нынешнее государство Абиссинское официально исповедает веру христианскую, близкую обрядами к православию. Следственно, Милостивый Государь! редакция почтенных "Последних Новостей" ничто другое собой не являет, как сию Абиссинию в приятном миниатюре. Сие-то нас и обязывает прямо взять позицию ефиополюбивую!
Я и сам разбудил дремлющую свою Музу и заказал ей Оду, коей первые стихи уже и готовы:
О чем шумите вы, фашисты, по Европам?
Зачем анафемой грозите ефиопам?
За оду сию уповаю не без ордена царя Соломона остаться".
Впрочем, согласно последним исследованиям, предок Пушкина родился не в Эфиопии, а далеко-далеко на озере Чад. Но ни по Ходасевичу, так по Гумилеву. Заговорщик, признаемся, был еще тот – похуже еврея.

Андрей Шарый: Растянувшаяся на полтора столетия эксплуатация имени Пушкина в России привела к тому, что образ поэта, с одной стороны, забронзовел, а с другой – несет в себе почти обязательный заряд иронии. Об одном из мифов Пушкина размышляет литературовед, главный редактор московской газеты "Книжное обозрение" Александр Гаврилов.

Александр Гаврилов: Вот этот иронический флер, тянущийся за именем Пушкина, довольно естественный. Потому что Пушкин, собственно говоря, первый, пожалуй, русский поэт, который прилагал столько же сил к жизнестроительству, к строительству персональной легенды, сколько к творчеству. Что знали о Пушкине современники, конечно, нам не передалось никаким образом. Сегодняшний иронический флер – это некоторое отражение той солнечной радости, которую, по бесконечным свидетельствам современников, Пушкин нес в любую компанию. Мы сталкиваемся с двумя Пушкиными – одним, с которым мы можем все-таки вступить в некоторый диалог, и другим, с которым в диалог мы вступить не можем, но который, тем не менее, незримо присутствует в культуре именно этим самым флером. Почему нам кажется, что Пушкин – веселое имя? Потому что за этой фигурой тянется некий шлейф чистого удовольствия, чистой радости. Пушкин творил некоторый персональный миф. Это связано и с маской француза смести черта с обезьяной. Эта маска, сформированная изначально просто в дружеском общении, затем развивалась и стала, как мне кажется, у зрелого Пушкина некой замещающей его парсоны. Если мы посмотрим на дневниковые записи или даже журнальные работы зрелого Пушкина, мы увидим, что это человек не веселый, озабоченный семейным строительством, много думающий о деньгах. Это как бы человек со всеми тяготами и печалями, человек взрослый, если не сказать – пожилой. В то время как, если мы посмотрим на воспоминания те же лет, мы обнаружим "чащегося жуира и бонвивана", который только что не кувыркаясь на длинных ногтях и эротических ножках скачет по гостиным. Тот образ, который он строил поначалу естественно, а затем сознательно и поддерживал его на протяжении всей своей жизни, был значительно больше и значительно убедительнее. Он, если угодно, был медийнее. Его проще воспроизводить, его проще воспринимать. Удивительно, что этот Пушкин, веселый Пушкин, оказался столь живуч, что до сих пор дожил в истории русской культуры, не имея никакого физического носителя.

Андрей Шарый: Гостями рубрики "Сегодняшний факт" были главный редактор газеты "Книжное обозрение" Александр Гаврилов и мой коллега Иван Толстой. В России и Израиле отмечают 210-ю годовщину со дня рождения великого поэта.

Партнеры: the True Story

XS
SM
MD
LG