Программу ведет Лейла Гиниатулина. Принимает участие обозреватель Радио Свобода Ольга Орлова.
Лейла Гиниатулина: На этой премьер-министр РФ Владимир Путин заявил, что в условиях мирового финансового кризиса необходимо сократить расходы на науку и образование в ближайшие три года. Подробности и комментарии в рубрике "Научное событие недели" Ольги Орловой.
Ольга Орлова: На встрече с руководителями Министерства науки и образования Владимир Путин назвал суммы, которые были выделены из федерального бюджета в этом году. Так, на образование предназначалось 384 млрд рублей, на фундаментальную науку – 76 млрд, а на прикладные исследования - 92 млрд рублей. По оценкам экспертов это примерно на 30% меньше, чем было запланировано в докризисном варианте бюджета 2009 года. Но и этих сокращений оказалось недостаточно. Требуются новые. Решение российского правительства сэкономить на науке и образовании в период кризиса выглядит особенно контрастным на фоне планов в этой сфере администрации президента США. Тот же самый кризис побудил Барака Обаму увеличить вложения в научные исследования до 3% ВВП. В России этот показатель составляет примерно 1%. Но если учесть разницу ВВП двух стран, то в абсолютных цифрах российская наука получает примерно в 30 раз меньше средств, чем американская. Барак Обама также обещал удвоить финансирование важнейших научных учреждений страны, включая те, которые проводят фундаментальные, не обещающие быстрой экономической отдачи исследования. В своем апрельском выступлении в Национальной академии наук Обама заметил: "Некоторые считают, что в такое трудное время мы не можем позволить себе инвестировать в науку, что поддержка научных исследований – это роскошь в те моменты, когда всё определяется необходимостью. Я категорически не согласен. Наше процветание, безопасность, здоровье, экология и качество жизни сейчас более чем когда-либо зависят от науки". За комментариями мы обратились к академику-секретарю математического отделения РАН, директору Международного математического института им. Эйлера Людвигу Фаддееву.
Людвигу Фаддеев: Мне кажется странным, что наука и образование вышли из списка принципиальных направлений, по которым правительство не намерено сокращать расходы. Здесь важно именно слово "принципиальные". Потому что именно в период кризиса особенно важны инновации, новые идеи, которые дает только наука. И как мы видим, и в Европе, и в Америке эта мысль осознана. Поэтому странно, что реакция на Западе в данной ситуации одна, а в России – совершенно другая. Видимо это отражает некомпетентность советников по науке премьер-министра. Я по этому поводу вспомнил знаменитое выражение Талейрана, сказанное в связи с убийством герцога Энгиенского "это хуже, чем преступление, это – ошибка". Вот и в нашем случае остается только думать – то ли это преступление от некомпетентности или злого умысла, то ли это просто ошибка, что как известно, еще хуже.
Ольга Орлова: Владимир Путин так же отметил, что основную финансовую поддержку надо оказать приоритетным направлениям, которые по его представлениями помогут обеспечить инновационный прорыв. Среди таковых были названы энергосбережение, космос, исследования в области ядерных технологий, медицинские и информационные технологии. Этот список отчасти противоречит инициативам Министерства науки и образования, которое два месяца назад предложило исключить из числа приоритетных космические и информационные технологии.
Людвигу Фаддеев: Ну, как мы знаем, в свое время Путин подписывал список приоритетных направлений, там космические и информационные технологии были. А сейчас их хотят выкинуть из списка. Поэтому, я думаю, что выражение Талейрана про ошибку и здесь применимо. Я читал аргументы министерства, они сводятся примерно к следующему: поскольку информационные технологии у нас развиты слабо, значит, их не надо развивать. А как быть в таком случае с безопасностью страны? Я уже много раз приводил пример о том, что, если бы не было фундаментальных исследований в ядерной физике в 1930-е годы, то некому бы было разбираться чуть позже в том, что такое ядерная бомба. И если мы будем рассчитывать, что на нефтяные деньги купим любые технологии, то это глубокое заблуждение. Многие технологии, связанные с проблемами безопасности, в том числе и информационной, нам никто не продаст.
Ольга Орлова: В предыдущие два года сам же Владимир Путин важнейшей областью называл нанотехнологии – направления, на развитие которых предназначалось около 200 миллиардов рублей. Однако в последнем, урезанном списке премьер-министра нанотехнологии уже не фигурируют.
Людвигу Фаддеев: Я скорее даже за это. Я отношусь к той группе ученых, которые считают, что если чему-то дано новое название, суть дела не меняется. Нанотехнологии – это часть физики конденсированного состояния. Поэтому если мы будем провозглашать развитие физики конденсированного состояния, то, конечно, в него будет входить и нанофизика. И это хорошо. Но много чего другого тоже будет туда же входить – и сверхпроводимость, и сверхтекучесть. Я думаю, что выделение нано в отдельную область – во многом конъюнктурный шаг, который заключается в том, чтобы придумать новое название и утверждать, что именно это направление самое важное. Замечу, что в бюджете американского Национального научного фонда (NSF) никаких специальных положений по поводу нанотехнологий нет.
Ольга Орлова: Вместе с этим Владимир Путин решил усилить роль министерства в координации расходов на науку и технологии. Это, по его мнению, "должно увеличить отдачу от ассигнований, устранить неоправданное дублирование, ненужный параллелизм и избавить от распыления средств". Например, по данным премьера сейчас около 50% федеральных средств на науку расходуются профильным министерством, остальные деньги распределяются уже в других ведомствах. К чему может привести усиление позиции Министерства науки и образования в сфере контроля за финансовыми потоками?
Людвигу Фаддеев: Меня крайне настораживает это предложение. Мы знаем очень много примеров, когда министерство колоссальные деньги отдает лотам для организаций, которых мы совершенно не знаем, и которые не имеют к Академии наук никакого отношения. И потом эти организации принимают совершенно непрофессиональные решения в научной сфере. Поэтому я полагаю, что полностью компетентное управление финансами на науку министерство сейчас осуществлять не может.
Ольга Орлова: Получается, сегодняшние предложения российского правительства о сокращении средств на науку и образование противоречат провозглашаемой политике инноваций. Интеллектуальное развитие страны по-прежнему воспринимается государством как роскошь, от которой можно легко отказаться в трудные времена. А, следовательно, небольшой финансовый дождик, слегка ожививший российский научно-образовательный ландшафт, уже закончился.
Лейла Гиниатулина: На этой премьер-министр РФ Владимир Путин заявил, что в условиях мирового финансового кризиса необходимо сократить расходы на науку и образование в ближайшие три года. Подробности и комментарии в рубрике "Научное событие недели" Ольги Орловой.
Ольга Орлова: На встрече с руководителями Министерства науки и образования Владимир Путин назвал суммы, которые были выделены из федерального бюджета в этом году. Так, на образование предназначалось 384 млрд рублей, на фундаментальную науку – 76 млрд, а на прикладные исследования - 92 млрд рублей. По оценкам экспертов это примерно на 30% меньше, чем было запланировано в докризисном варианте бюджета 2009 года. Но и этих сокращений оказалось недостаточно. Требуются новые. Решение российского правительства сэкономить на науке и образовании в период кризиса выглядит особенно контрастным на фоне планов в этой сфере администрации президента США. Тот же самый кризис побудил Барака Обаму увеличить вложения в научные исследования до 3% ВВП. В России этот показатель составляет примерно 1%. Но если учесть разницу ВВП двух стран, то в абсолютных цифрах российская наука получает примерно в 30 раз меньше средств, чем американская. Барак Обама также обещал удвоить финансирование важнейших научных учреждений страны, включая те, которые проводят фундаментальные, не обещающие быстрой экономической отдачи исследования. В своем апрельском выступлении в Национальной академии наук Обама заметил: "Некоторые считают, что в такое трудное время мы не можем позволить себе инвестировать в науку, что поддержка научных исследований – это роскошь в те моменты, когда всё определяется необходимостью. Я категорически не согласен. Наше процветание, безопасность, здоровье, экология и качество жизни сейчас более чем когда-либо зависят от науки". За комментариями мы обратились к академику-секретарю математического отделения РАН, директору Международного математического института им. Эйлера Людвигу Фаддееву.
Людвигу Фаддеев: Мне кажется странным, что наука и образование вышли из списка принципиальных направлений, по которым правительство не намерено сокращать расходы. Здесь важно именно слово "принципиальные". Потому что именно в период кризиса особенно важны инновации, новые идеи, которые дает только наука. И как мы видим, и в Европе, и в Америке эта мысль осознана. Поэтому странно, что реакция на Западе в данной ситуации одна, а в России – совершенно другая. Видимо это отражает некомпетентность советников по науке премьер-министра. Я по этому поводу вспомнил знаменитое выражение Талейрана, сказанное в связи с убийством герцога Энгиенского "это хуже, чем преступление, это – ошибка". Вот и в нашем случае остается только думать – то ли это преступление от некомпетентности или злого умысла, то ли это просто ошибка, что как известно, еще хуже.
Ольга Орлова: Владимир Путин так же отметил, что основную финансовую поддержку надо оказать приоритетным направлениям, которые по его представлениями помогут обеспечить инновационный прорыв. Среди таковых были названы энергосбережение, космос, исследования в области ядерных технологий, медицинские и информационные технологии. Этот список отчасти противоречит инициативам Министерства науки и образования, которое два месяца назад предложило исключить из числа приоритетных космические и информационные технологии.
Людвигу Фаддеев: Ну, как мы знаем, в свое время Путин подписывал список приоритетных направлений, там космические и информационные технологии были. А сейчас их хотят выкинуть из списка. Поэтому, я думаю, что выражение Талейрана про ошибку и здесь применимо. Я читал аргументы министерства, они сводятся примерно к следующему: поскольку информационные технологии у нас развиты слабо, значит, их не надо развивать. А как быть в таком случае с безопасностью страны? Я уже много раз приводил пример о том, что, если бы не было фундаментальных исследований в ядерной физике в 1930-е годы, то некому бы было разбираться чуть позже в том, что такое ядерная бомба. И если мы будем рассчитывать, что на нефтяные деньги купим любые технологии, то это глубокое заблуждение. Многие технологии, связанные с проблемами безопасности, в том числе и информационной, нам никто не продаст.
Ольга Орлова: В предыдущие два года сам же Владимир Путин важнейшей областью называл нанотехнологии – направления, на развитие которых предназначалось около 200 миллиардов рублей. Однако в последнем, урезанном списке премьер-министра нанотехнологии уже не фигурируют.
Людвигу Фаддеев: Я скорее даже за это. Я отношусь к той группе ученых, которые считают, что если чему-то дано новое название, суть дела не меняется. Нанотехнологии – это часть физики конденсированного состояния. Поэтому если мы будем провозглашать развитие физики конденсированного состояния, то, конечно, в него будет входить и нанофизика. И это хорошо. Но много чего другого тоже будет туда же входить – и сверхпроводимость, и сверхтекучесть. Я думаю, что выделение нано в отдельную область – во многом конъюнктурный шаг, который заключается в том, чтобы придумать новое название и утверждать, что именно это направление самое важное. Замечу, что в бюджете американского Национального научного фонда (NSF) никаких специальных положений по поводу нанотехнологий нет.
Ольга Орлова: Вместе с этим Владимир Путин решил усилить роль министерства в координации расходов на науку и технологии. Это, по его мнению, "должно увеличить отдачу от ассигнований, устранить неоправданное дублирование, ненужный параллелизм и избавить от распыления средств". Например, по данным премьера сейчас около 50% федеральных средств на науку расходуются профильным министерством, остальные деньги распределяются уже в других ведомствах. К чему может привести усиление позиции Министерства науки и образования в сфере контроля за финансовыми потоками?
Людвигу Фаддеев: Меня крайне настораживает это предложение. Мы знаем очень много примеров, когда министерство колоссальные деньги отдает лотам для организаций, которых мы совершенно не знаем, и которые не имеют к Академии наук никакого отношения. И потом эти организации принимают совершенно непрофессиональные решения в научной сфере. Поэтому я полагаю, что полностью компетентное управление финансами на науку министерство сейчас осуществлять не может.
Ольга Орлова: Получается, сегодняшние предложения российского правительства о сокращении средств на науку и образование противоречат провозглашаемой политике инноваций. Интеллектуальное развитие страны по-прежнему воспринимается государством как роскошь, от которой можно легко отказаться в трудные времена. А, следовательно, небольшой финансовый дождик, слегка ожививший российский научно-образовательный ландшафт, уже закончился.
