Штат Род-Айленд вскоре может изменить свое название. 25 июня нижняя палата ассамблеи штата проголосовала за проведение референдума по этому вопросу. Самый маленький субъект американской федерации носит самое длинное официальное наименование: "Штат Род-Айленд и Плантации Провиденса". Член палаты афроамериканец Джозеф Алмейда, внесший законопроект, полагает, что штату пора избавиться от второй половины, напоминающей ему о рабстве. Оппоненты возражают: не стоит переписывать историю – какая бы она ни была, пусть уж такой и остается.
В этой дискуссии слышатся отзвуки нескончаемого российского спора о "хорошей" и "плохой" истории и о ее фальсификациях в ущерб и на благо.
История у Род-Айленда бурная и славная. Основателем штата был англиканский священник Роджер Уильямс, изгнанный из Массачусетса за проповедь свободы совести. В 1637 году 13 первопоселенцев Род-Айленда впервые в Америке провозгласили свободу совести незыблемым принципом своего государственного устройства. Здесь нашли убежище религиозные диссиденты, гонимые из других колоний, в том числе квакеры, католики и евреи. Род-Айленд принял активное участие в борьбе Северной Америки за независимость, однако затем проявил свой норов: наотрез отказался участвовать в Конституционном Конвенте и на референдуме 1788 года подавляющим большинством отверг федеральную Конституцию. Штат ратифицировал ее лишь перед лицом экономических санкций, которыми угрожал ему Сенат.
Словосочетание "Плантации Провиденса" не имеет никакого отношения к работорговле: преподобный Уильямс назвал так первый поселок, а ныне столицу штата, и означает оно "нивы Провидения". В то время никаких рабов там и близко не было, а земли эти отцу Роджеру подарили индейцы, потому что очень его любили. В 1774 году Род-Айленд первым из всех штатов принял закон об отмене рабства. Стыдиться нечего. Но у законодателя, видите ли, нехорошие ассоциации.
Жутко подумать, сколько всего придется переименовывать американцам, если они пойдут по этому скользкому пути. Вирджиния названа в честь королевы-девственницы Елизаветы I, обе Каролины – в честь Карла I, Мэриленд – в честь жены Георга III королевы Генриетты-Марии, Джорджия – в честь Георга II, а Луизиана – Людовика XIV. Но отцы-основатели не стали, подобно большевикам, искоренять монархическую топонимику. Именем признанного вождя нации они назвали столицу, которую построили сами.
Идеологические переименования всегда нелепы. В 1914 году в связи с антинемецкими настроениями Петербург был переименован в Петроград (хотя Петр назвал свою столицу не по-немецки, а по-голландски), причем писать так стали и в исторических сочинениях о XVIII веке. По той же причине британская королевская династия Саксен-Кобург-Готов переименовалась в Виндзоров – по названию родового замка. Все равно как если бы Романовы переименовались в Царскосельских.
Вспоминаю, как еще при советской власти я приехал в в Гродно со съемочной группой польского кинорежиссера Януша Заорского. Среди поляков были внуки и внучки уроженцев города. Они просили прохожих старичков и старушек показать им, где была такая-то гимназия или такой-то доходный дом, но оказалось, что никто из старожилов не помнит новых названий улиц, зато старые, польские, никогда не забывали. Ситуация, описанная в "12 стульях", когда Остап велит извозчику везти себя к невесте, мадам Грицацуевой, на улицу Плеханова, но извозчик такой улицы не знает:
"Один милиционер долго пыжился и наконец сообщил, что Плеханова не иначе как бывшая Губернаторская... Приехали на Губернаторскую, но она оказалась не Плеханова, а Карла Маркса".
Гродненские улицы меняли свое имя не раз и не два. Виленская, Доминиканская, Соборная, Гинденбургштрассе... Это все одна и та же улица, которая сегодня называется... правильно, Советская. В переименованиях, как в капле воды, отразилась многовековая история города. Или, скажем, Гатчина. Называлась она и Троцком, и Красногвардейском, и Линдеманнштадтом, а теперь опять Гатчина. Старые лифляндские, эстляндские города имеют по 4-5 названий, и нынешние – далеко не самые старые. Порадовал белорусский Пропойск, переименовавшийся в Славгород. Правда, прежнее название известно по истории Северной войны, а новое ровно ничего не говорит ни уму, ни сердцу.
Пусть имена цветущих городов
Ласкают слух значительностью бренной...
Сегодня по всей России ломаются копья вокруг обратных переименований: Киров – в Вятку, Краснодар – в Екатеринодар, Калининград – в Кенигсберг, Ульяновск – в Симбирск. Кажется, последний случай удачного переименования имел место в 2005 году: городу Беднодемьяновску Пензенской области вернули его исконное имя – Спасск. Но есть и примеры другого рода: некая инициативная группа предлагает объединить города Саратов и Энгельс в одну муниципальную единицу под названием Путин. Не поручусь, что не добьются своего: подхалимам дано усердие не по разуму.
Но вот какой вопрос возникает по этому поводу. В чём "больше истории": в названии "Долгопрудный" или "Дирижаблестрой"? Ведь там действительно строили дирижабли и работал знаменитый воздухоплаватель и исследователь Арктики Умберто Нобиле, создавший первый советский полужесткий дирижабль. И слово какое яркое, заковыристое, задорное! А под старым названием город как будто ничем не прославился.
А кроме того, есть ощущение, что оставлять надо то название, к которому привыкли люди. Как ни пытались в свое время большевики, они не смогли привить народу привычку к улицам Шарля Фурье и Робеспьера. Пришлось переименовывать во что-нибудь удобопроизносимое.
В этой дискуссии слышатся отзвуки нескончаемого российского спора о "хорошей" и "плохой" истории и о ее фальсификациях в ущерб и на благо.
История у Род-Айленда бурная и славная. Основателем штата был англиканский священник Роджер Уильямс, изгнанный из Массачусетса за проповедь свободы совести. В 1637 году 13 первопоселенцев Род-Айленда впервые в Америке провозгласили свободу совести незыблемым принципом своего государственного устройства. Здесь нашли убежище религиозные диссиденты, гонимые из других колоний, в том числе квакеры, католики и евреи. Род-Айленд принял активное участие в борьбе Северной Америки за независимость, однако затем проявил свой норов: наотрез отказался участвовать в Конституционном Конвенте и на референдуме 1788 года подавляющим большинством отверг федеральную Конституцию. Штат ратифицировал ее лишь перед лицом экономических санкций, которыми угрожал ему Сенат.
Словосочетание "Плантации Провиденса" не имеет никакого отношения к работорговле: преподобный Уильямс назвал так первый поселок, а ныне столицу штата, и означает оно "нивы Провидения". В то время никаких рабов там и близко не было, а земли эти отцу Роджеру подарили индейцы, потому что очень его любили. В 1774 году Род-Айленд первым из всех штатов принял закон об отмене рабства. Стыдиться нечего. Но у законодателя, видите ли, нехорошие ассоциации.
Жутко подумать, сколько всего придется переименовывать американцам, если они пойдут по этому скользкому пути. Вирджиния названа в честь королевы-девственницы Елизаветы I, обе Каролины – в честь Карла I, Мэриленд – в честь жены Георга III королевы Генриетты-Марии, Джорджия – в честь Георга II, а Луизиана – Людовика XIV. Но отцы-основатели не стали, подобно большевикам, искоренять монархическую топонимику. Именем признанного вождя нации они назвали столицу, которую построили сами.
Идеологические переименования всегда нелепы. В 1914 году в связи с антинемецкими настроениями Петербург был переименован в Петроград (хотя Петр назвал свою столицу не по-немецки, а по-голландски), причем писать так стали и в исторических сочинениях о XVIII веке. По той же причине британская королевская династия Саксен-Кобург-Готов переименовалась в Виндзоров – по названию родового замка. Все равно как если бы Романовы переименовались в Царскосельских.
Вспоминаю, как еще при советской власти я приехал в в Гродно со съемочной группой польского кинорежиссера Януша Заорского. Среди поляков были внуки и внучки уроженцев города. Они просили прохожих старичков и старушек показать им, где была такая-то гимназия или такой-то доходный дом, но оказалось, что никто из старожилов не помнит новых названий улиц, зато старые, польские, никогда не забывали. Ситуация, описанная в "12 стульях", когда Остап велит извозчику везти себя к невесте, мадам Грицацуевой, на улицу Плеханова, но извозчик такой улицы не знает:
"Один милиционер долго пыжился и наконец сообщил, что Плеханова не иначе как бывшая Губернаторская... Приехали на Губернаторскую, но она оказалась не Плеханова, а Карла Маркса".
Гродненские улицы меняли свое имя не раз и не два. Виленская, Доминиканская, Соборная, Гинденбургштрассе... Это все одна и та же улица, которая сегодня называется... правильно, Советская. В переименованиях, как в капле воды, отразилась многовековая история города. Или, скажем, Гатчина. Называлась она и Троцком, и Красногвардейском, и Линдеманнштадтом, а теперь опять Гатчина. Старые лифляндские, эстляндские города имеют по 4-5 названий, и нынешние – далеко не самые старые. Порадовал белорусский Пропойск, переименовавшийся в Славгород. Правда, прежнее название известно по истории Северной войны, а новое ровно ничего не говорит ни уму, ни сердцу.
Пусть имена цветущих городов
Ласкают слух значительностью бренной...
Сегодня по всей России ломаются копья вокруг обратных переименований: Киров – в Вятку, Краснодар – в Екатеринодар, Калининград – в Кенигсберг, Ульяновск – в Симбирск. Кажется, последний случай удачного переименования имел место в 2005 году: городу Беднодемьяновску Пензенской области вернули его исконное имя – Спасск. Но есть и примеры другого рода: некая инициативная группа предлагает объединить города Саратов и Энгельс в одну муниципальную единицу под названием Путин. Не поручусь, что не добьются своего: подхалимам дано усердие не по разуму.
Но вот какой вопрос возникает по этому поводу. В чём "больше истории": в названии "Долгопрудный" или "Дирижаблестрой"? Ведь там действительно строили дирижабли и работал знаменитый воздухоплаватель и исследователь Арктики Умберто Нобиле, создавший первый советский полужесткий дирижабль. И слово какое яркое, заковыристое, задорное! А под старым названием город как будто ничем не прославился.
А кроме того, есть ощущение, что оставлять надо то название, к которому привыкли люди. Как ни пытались в свое время большевики, они не смогли привить народу привычку к улицам Шарля Фурье и Робеспьера. Пришлось переименовывать во что-нибудь удобопроизносимое.
