В чем разница между визитом Барака Обамы в Москву и приездом Дмитрия Медведева во Владивосток?

Кто управляет Приморьем – губернатор Дарькин или бывший губернатор Наздратенко? Не надо ли заменить любого из этих персонажей на кого-нибудь более вменяемого и менее cкандального? Что делать с населением Приморского края, которое хочет торговать подержанными праворульными "японками" и не хочет покупать "жигули" ни за какие деньги? Как не допустить, чтобы эта российская окраина стала околицей Китая?

Последние лет восемнадцать все эти вопросы в той или иной последовательности возникали перед любым из трех российских президентов.

Ответы находились с трудом, не сразу и не на все вопросы.

Сколько ни поносили Наздратенко в московских газетах, он оставался губернатором Приморья до тех пор, пока не выторговал себе в Москве место начальника комитета по рыболовству. Вместо него приморский элитарный сходняк выдвинул Дарькина, при этом имел наглость отвергнуть кандидатуру Москвы – руководителя тамошнего ФСБ. Население надеялось, что Москва справится сначала с Наздратенко, потом с Дарькиным, потом перестало надеяться и занялось самосохранением. За такое долготерпение Москва ему в целом была благодарна – до тех пор, пока не возникла потребность поддержать отечественный автопром. На вопрос, что делать с китайскими аппетитами, ответа за все эти годы в Москве так и не нашлось.

Своеобразный симбиоз Москвы и Владивостока оказался не уникальным явлением в мировой практике. В эти же годы и очень похожим образом складывались отношения между Вашингтоном и Москвой. Антураж, конечно, был другой, с многочисленными гербами, гимнами, почетными караулами, но набор вопросов, постоянно возникавших в американской столице, отличался от диалога Москва-Владивосток лишь по форме, не по сути.

Какую картину наблюдали все три американских президента, сменявшие друг друга на этом посту в последние восемнадцать лет?
В России воруют и взятки берут (дают). Торгуют дарами природы и никаких других занятий знать не хотят. Критику игнорируют. Стреляют еще друг в друга. Китай, кстати, косит глазом в сторону этих территорий, и что с этим делать – совершенно непонятно. Не говоря уже о том, что неизвестно, кто, собственно, управляет этой территорией.

Положение дел в Приморском крае Российской Федерации называется: вороватая провинциальная вольница в плохо организованном и слабо управляемом государстве.

Положение Российской Федерации в мире точнее всего описывается термином "rouge state", c переводом которого на русский всегда возникают трудности. Потому что точный перевод - "государство-шатун", большое, то есть, но дурное - звучит обидно.

Но справедливо, что подтверждается свежей практикой.

Будут ли международные силы в Афганистане снабжаться по самому удобному – российскому – маршруту, или придется тратиться на обходные пути? Не хватит ли уже России изображать из себя Коминтерн для бедных, и не пора ли ей перестать из-за угла подзуживать иранских торговцев и северокорейских спекулянтов? Истекает срок действия договора по СНВ: подпишем новый, или черт с ним, поскольку ни одна "Булава" все равно никуда не долетает?

Вот, собственно, и все существенные вопросы, ответы на которые хотел получить в Москве Барак Обама. Они существенные, конечно, но даже в пятерку главных мировых проблем не попадают. Все прочие предметы интереса в России – кто тут главный, кто чем управляет да как и с кем делится, да заботится ли при этом о благосостоянии местного населения – относятся к третьестепенной проблематике управления одним из отстающих мировых колхозов. Важными они могут показаться только местному населению, его об этом даже обязательно спросят, таков протокол.

Но не станешь ведь обсуждать по-настоящему серьезные вопросы, вроде нового устройства мировой экономики, с людьми, которые осенью 2008-го рассказывают местному населению, что никакого кризиса нет, а через полгода – что он есть, и виноваты в нем США, а неместному населению предлагают рубль в качестве резервной валюты и Москву в виде мирового финансового центра. Строго предупреждая при этом всех, что они поиздержались и намерены вскоре взять в долг у МВФ миллиардов десять на первое время.

Принимающая Обаму сторона, собственно, и не возражала против такого к себе отношения. Просила только о ритуальном соблюдении лица: сказать что-нибудь необязательное о ПРО, от которого новая администрация и так собирается отказаться, ну и, конечно, про уважение к заслугам Толстого и Достоевского. Просьбу удовлетворили, робкий намек на то, что вот хорошо бы еще и Грузии с Украиной отказать в членстве в НАТО, игнорировали как подростковую невоспитанность: state, конечно, но rouge.

Но точно так же президенту Медведеву или премьеру Путину не придет в голову, приехав на Дальний Восток, обсуждать с губернатором Дарькиным что-нибудь судьбоносное, вроде статуса Курильских островов. Выслушал доклад о ходе подготовки к саммиту АТЭС, удостоверился в росте рейтинга "Единой России", не поверил ни единому слову, раздал немного денег – и домой. Сообщив, разумеется, местному населению, что они – форпост России, согласно протоколу.

Чтобы не обижались на то, что денег роздано немного.

Бросаются в глаза и стилистические сходства. Принимали Обаму в Москве так, как принято во Владивостоке принимать столичное начальство – с обязательным свежим асфальтом на главной улице и фантазиями на тему местных обычаев в виде девушек в кокошниках, символизирующих неотъемлемость Приморья от России. К приезду Обамы дорожное покрытие на Тверской поменяли, а Владимир Владимирович Путин продемонстрировал гостю аутентичного мужика в косоворотке, раздувающего самовар сапогом, вероятно, собственным - для пущей посконности, домотканности и суверенности.

Вызывает ли у кого-нибудь Приморье страх? При всем размахе происходящего там – нет. Недоумение – да, сочувствие к живущим там людям - да, но не страх.

Вот и мир в последние восемнадцать лет относится к России так же, как Москва – к Приморью: дикий край, рассадник анархии, но на Луну его не выселишь, к тому же кое-что полезное они там добывают, так пусть хоть кто им руководит, лишь бы был хоть какой-нибудь, но порядок. Всерьез заниматься надо более важными делами и регионами.

Так и будет продолжаться до тех пор, пока в доме тихо, пока этот "хоть кто" искомый порядок обеспечивает. Навсегда ли это?

Проблема состоит в том, что слово "Москва" – что по отношению к Приморью, что ко всему остальному миру – не означает ничего, кроме очень небольшой группы людей, монополизировавших внутреннее и внешнее управление Российской Федерацией. Это даже не географическое понятие, в противном случае оно звучало бы как "Рублевка".

И интересы этой группы чем дальше, тем больше расходятся с потребностями остальных людей, проживающих на одной с ними территории – и страны и, бери шире, планеты. Но если планета еще может потерпеть, то соотечественники уже начинают тяготиться этим совместным проживанием. Потому что у одних, предположим, источник существования – АвтоВАЗ, точнее, бюджетные ассигнования на его поддержку; у других, скажем – торговля подержанными "японками". Одним для развития своего бизнеса нужно в ВТО, другим выгоднее держаться от этой организации подальше. Разрешить эти противоречия в пользу одних мог бы Страсбургский или любой другой международный суд, другие рассчитывают на Хамовнический или Басманный.

Этот разрыв в потребностях и интересах компенсировали отчасти сто сорок долларов за баррель, пока они были. Когда они испарились, в доме сразу перестало быть тихо.

Когда Приморье в этом году возмутилось поддержкой отечественного автопрома за его счет, туда послали подмосковный ОМОН, потому что местный участвовать в происходящем отказался. Население Приморья, получив по голове, затаилось, но в блогах и на форумах высказалось ясно: хоть с Китаем, хоть с Кореей, хоть с Японией, хоть с чертом – только бы подальше от Москвы.

Одиноко ли Приморье в Российской Федерации? И так ли уж плох отрицательный ответ на этот вопрос с точки зрения тех, кто не хочет жить в провинциальных – в худшем смысле этого слова – регионах и странах?