Программу ведет Андрей Шарый. Принимает участие корреспондент Радио Свобода Лиля Пальвелева.
Андрей Шарый: Генеральным директором Третьяковской галереи приказом министра культуры России Александра Авдеева назначена Ирина Лебедева. Она сменила на этом посту ушедшего на пенсию Валентина Родионова. О том, какие перемены ожидают теперь один из ведущих художественных музеев России, с новым руководителем Третьяковки побеседовала Лиля Пальвелева.

Лиля Пальвелева: Ирина Лебедева пришла в Третьяковку в 1985 году, ступенька за ступенькой, пройдя путь от рядового научного сотрудника до (это последняя перед нынешним назначением должность) заместителя генерального директора по научной работе.

Ирина Лебедева: Даже до смешного последовательно все получилось. Хотя, признаюсь честно, я никогда не думала о том, чтобы строить свою карьеру. Это происходило каким-то образом помимо, можно сказать, моей воли и желания. Понятно, что ответственность колоссальная, очень многое зависит от директора. Кто является примером и эталоном для меня? Я работала при четырех директорах, я же работала до этого в Русском музее и параллельно училась в Ленинградском государственном университете, и я начинала свою работу, когда директором был Василий Алексеевич Пушкарев. И вот для меня он определил какую-то музейную планку. Все-таки это очень важно - с чего ты начинаешь. Третьяковская галерея, этап моего формирования как личности и как специалиста, он связан с Юрием Александровичем Королевым. Мне ближе всего его концепция деятельности, его масштабность замыслов и дел и внимание к мельчайшим деталям.

Лиля Пальвелева: Предмет ваших научных интересов - это ХХ век, и наверное, самые большие проблемы галереи сейчас связаны именно с современным искусством. Я имею в виду и возможный снос вашего здания на Крымском валу, и то, что посещаемость экспозиции меньше, чем достойны эти шедевры. Как вы думаете справляться с этими проблемами? Возникли у вас сейчас какие-то новые идеи?

Ирина Лебедева: Это одна из основных, наверное, задач - повысить посещаемость и, соответственно, внимание к искусству ХХ века. Скажем, в западных музеях мы видим, как много посетителей в самых разных институциях, которые работают с современным, вообще с искусством ХХ века. Я бы не стала говорить только про современное искусство. Мы видим, с каким интересом люди смотрят работы. И я не уверена, что они всегда понимают абсолютно точно то, что они видят. Но так принято, есть к этому интерес, есть традиция, которая уже сложилась. Хороший тон, это, знаете, модно может быть, ну, действительно, это такой комплекс причин, он известен. История нашей жизни в ХХ веке и уже в XXI веке, она настолько сложна и противоречива, что у нас эта традиция не сложилась. И многие такие эмоциональные реакции со стороны людей старшего поколения по отношению к искусству современному, и, наоборот, реакция на то искусство, которое в нашей стране было в официальном, так сказать, поле в ХХ веке со стороны представителей актуального искусства, - вот это такие сложные взаимоотношения, которые мы, с одной стороны, отражает в своей деятельности, а с другой стороны, мы обязаны это учитывать.
И нам хотелось, чтобы Третьяковская галерея как музей национального искусства, который показывает материалы от XI века до современности, все-таки была над схваткой. И это вообще не наша задача - показывать острые и скандальные проекты, это вообще не наша роль. Когда у нас был создан отдел новейших течений, переехала коллекция из Царицыно, к нам пришел Андрей Ерофеев, на которого мы возлагали большие надежды, то с течением времени стало ясно, что, скорее, художественное сообщество и Андрей, как его представитель, рассматривали Третьяковскую галерею как одну из площадок для очень активной деятельности в области современного искусства. Но за это время организовано такое количество других площадок, которые это поле заполняют.
Сейчас совершенно очевидно, что то, что делается на других площадках, совсем не обязательно делать в Третьяковской галерее. Нам хотелось бы какие-то менее острые, но более принципиальные делать вещи. И самая главная задача - показывать материалы, привлекать не того зрителя, который этим и так интересуется, а зрителя, который это не знает, не любит, не интересуется, но, в принципе, хотел бы об этом узнать.

Лиля Пальвелева: Ирина Владимировна, мой вопрос был: как, каким образом вы планируете сейчас расширить аудиторию?

Ирина Лебедева: Мы над этим думали много лет. Вот мы создали второй вариант экспозиции искусства ХХ века, и мы сейчас намечаем комплекс каких-то действий. Вы знаете, что сейчас в Москве очень много таких стендов, где большого формата воспроизведены произведения и собрания Третьяковской галереи. Мы уже получили обратную реакцию, которая для нас была очень интересной. Скажем, работа "Купание красного коня" Петрова-Водкина. Люди, которые к нам приходят потом на экспозицию, попадают туда отчасти случайно, я сама тому свидетель, радостно узнают работу и говорят: "Мы ее знаем". Для искусства ХХ века это очень важно, потому что люди в принципе не знают этот материал, и они в залах теряются. Такое количество нового, непонятного подчас материала, что у них ощущение какой-то неуверенности. Как только они видят знакомое, вот это ощущение дискомфорта проходит, у человека начинается радость узнавания.

Лиля Пальвелева: О том, что вот эти качественные, большеформатные репродукции на улицах города висят, вы сказали, и, кстати, не только ваш музей этим занимается. Но что нового вы планируете в этом направлении?

Ирина Лебедева: Пока я не хотела бы говорить из некоторого суеверия, но я очень надеюсь, что это в самое ближайшее время станет известно. Мы очень рассчитываем, что это будет такой новый интересный и, может быть, необычный проект.

Лиля Пальвелева: Хорошо, заинтриговали. А все-таки что со зданием? Несколько месяцев назад общественность была взбудоражена, когда в стенах здания на Крымском валу главный архитектор Москвы Кузьмин рассказывал, как сказочно преобразится эта территория после того, как будет снесен комплекс.

Ирина Лебедева: Кризис, он вообще на всю ситуацию повлиял. Никто, собственно, это не отменял, но никто не дает команду для движения вперед, потому что сейчас, наверное, это немножко бессмысленно.

Лиля Пальвелева: То есть все зависло.

Ирина Лебедева: Все зависло, да. Но эта проблема остается, и ее все равно нужно решать. Потому что непринятие решения - это тоже для нас сложная ситуация. Здание требует очень серьезных финансовых вложений, если принять концепцию его модернизации. Почему мы стали так настойчиво выступать за строительство нового здания? Потому что, проанализировав эту ситуацию, становится понятно, что деньги нужны колоссальные на реконструкцию, а принципиально мы этот вопрос не решим, потому что мы все равно остаемся в ситуации работы с другой организацией в условиях одного здания. Все равно нас все называют зданием ЦДХ. Самое главное, чтобы Третьяковская галерея имела свой визуальный образ, ассоциировалась именно с Национальным музеем, с его шедеврами, с его экспозицией.

Лиля Пальвелева: Сообщает Ирина Лебедева.