Дмитрий Волчек: В июне Генеральная прокуратура России реабилитировала 15 человек, убитых большевиками летом 1918 года – членов семьи Романовых и их приближенных. Среди реабилитированных – князь Владимир Палей, молодой поэт, которому в январе 18-го исполнился 21 год. Гость этого выпуска радиожурнала “Поверх барьеров” - коста-риканский дипломат Хорхе Франсиско Саэнс Карбонель, автор книги “Поэт из рода Романовых” - биографии Владимира Палея, вышедшей на испанском, английском и русском языках.

Хорхе Саэнс: Это не первая моя книга. Я написал примерно 15 книг – в основном, о коста-риканской истории и о праве – я юрист и дипломат, но с детства был увлечен Россией, и меня очень заинтересовала история этого русского поэта. Я стал искать его произведения и решил написать книгу на испанском языке. Она была отпечатана частным образом здесь, в Коста-Рике, потом переведена на английский, я показывал ее своим друзьям, и один из них - русский, - решил, что ее следует перевести в России, и она была выпущена в Москве Институтом Латинской Америки в 2004 году.

Дмитрий Волчек: Что привлекает вас в России?

Хорхе Саэнс: Для меня это как второе отечество. Я люблю эту страну, у меня много друзей в России, я высоко ценю русскую литературу. Думаю, что, несмотря на различные проблемы, Россия движется вперед, у нее много ярких и самобытных сторон. Так что да, это для меня вторая родина.

Дмитрий Волчек: Но вы не жили в России?

Хорхе Саэнс: Нет, я приезжал 3 раза, был в различных городах, но никогда в России не жил.

Дмитрий Волчек: Кроме вас, другие коста-риканские авторы когда-нибудь писали книги о русских поэтах?

Хорхе Саэнс: Нет, других коста-риканских авторов я не знаю. Пожалуй, это первая книга.

Дмитрий Волчек: Владимир Палей, книгу о котором написал Хорхе Саэнс, официально не был членом царской семьи. Он родился в 1896 году вне брака, от союза Ольги Карнович, супруги генерала Эриха фон Пистолькорса, и Великого князя Павла Александровича. Ольга развелась с мужем, но Павел Александрович не получил от Николая II разрешения на брак и в 1902 году обвенчался с ней в Ливорно, после чего супруги остались жить за пределами России. Шесть лет спустя царь разрешил семье вернуться в Россию, а в 1915 году пожаловал Ольге и трем ее детям княжеский титул под фамилией Палей. Владимир провел детство во Франции, и первые свои стихотворения написал по-французски. Его поэтический талант и заинтересовал Хорхе Саэнса, узнавшего о трагической судьбе юного князя из воспоминаний его сводной сестры Марии Павловны.

Хорхе Саэнс: Когда я познакомился с его поэзией, меня поразило, что мальчик испытывал такие глубокие чувства и так очаровательно умел многое выразить. У него была интересная жизнь, он был связан с царской семьей, но сам к ней не принадлежал. Он был внебрачным ребенком и в каком-то смысле человеком второго сорта с точки зрения царской семьи. Несмотря на это, он не унывал и был патриотом, он сражался за Россию на войне как простой русский солдат, и я думаю, что человек он был замечательный. Кроме того, ему был дан выбор – он мог спасти свою жизнь ценой предательства своего отца, но категорически отказался и выбрал смерть, а отца не предал.

Дмитрий Волчек: О том, что Владимир Палей был личностью выдающейся, пишет и его сводная сестра.

Диктор: “Володя Палей был удивительным человеком, живым инструментом редкой чувствительности, способным производить удивительные мелодии и создавать мир ярких образов. По возрасту и жизненному опыту он был еще ребенком, но его разум достиг высот, до которых добираются немногие. Он был гением”.

Дмитрий Волчек: Мария Павловна пишет, что Владимир родился в союзе, полном любви, и именно поэтому был столь талантлив. Он легко овладел несколькими языками, жадно читал, брал частные уроки живописи и музыки и первые свои стихи написал в возрасте 13 лет. Вернувшись с родителями в Петербург, юный граф фон Гогенфельзен – этот титул даровал Ольге Пистолькорс и ее детям баварский принц-регент Луитпольд – поступил в Пажеский корпус. Его талант заметил Великий князь Константин Константинович – поэт, публиковавший свои сочинения под инициалами К. Р. 18-летний Владимир Палей перевел на французский язык последний значительный труд К. Р. – мистерию “Царь Иудейский”. Тяжелобольной князь сначала воспринял замысел юного поэта скептически, но красота перевода тронула его до глубины души, и он сообщил в Париж, что больше не ищет профессионального переводчика своей драмы. Княгиня Ирина Павловна приводит в своих воспоминаниях слова Константина Константиновича: “Я пережил одно из самых сильных чувств моей жизни, и обязан этим Володе. Больше я ничего не могу сказать. Я умираю. Я передаю ему свою лиру. Я завещаю ему в наследство, как сыну, мой дар поэта”.
Летом 1916 года Владимир Палей подготовил к печати первую книгу стихов, вышедшую под скромным названием “Сборник”. Это было изящное издание с гравюрами; доходы от его продажи пошли на благотворительные проекты императрицы Александры.

Диктор:

Господь во всем, Господь везде:
Не только в ласковой звезде,
Не только в сладостных цветах,
Не только в радостных мечтах,
Но и во мраке нищеты,
В слепом испуге суеты,
Во всем, что больно и темно,
Что на страданье нам дано...
Господь в рыданьи наших мук,
В безмолвной горечи разлук,
В безверных поисках умом —
Господь в страдании самом.
Мы этой жизнию должны
Достичь неведомой страны,
Где алым следом от гвоздей
Христос коснется ран людей...
И оттого так бренна плоть,
И оттого во всем — Господь.


Дмитрий Волчек: Хорхе Саэнс собирал материалы о Владимире Палее 15 лет:

Хорхе Саэнс: Я долго собирал материалы, связывался с людьми по всему миру, в том числе с родственниками князя Палея. Многие россияне дали мне возможность ознакомиться с их личными архивами, и я признателен всем, кто мне содействовал. Мне очень помогло то, что стихотворения князя Палея были переизданы в России. Книга вышла в 1996 году в издательстве “Альма-матер”: в этом прекрасно оформленном томе собрано почти все, что князь Палей написал на русском языке. Остались еще его французские сочинения и английские, они до сих пор не напечатаны. Но, будем надеяться, когда-нибудь их издадут.

Дмитрий Волчек: А его французские стихи сохранились?


Хорхе Саэнс: Несколько стихотворений были опубликованы 10 лет назад во Франции в книге, посвященной судьбе отца Владимира Палея - великого князя Павла Александровича, и я знаю, что другие рукописи находятся в российских архивах – доступа к ним у меня не было. Князь Палей писал очень много, практически каждый день. Он начал писать по-русски, когда ему было 15 лет, а до этого только по-французски. Думаю, немало его стихотворений хранятся в российских архивах и частных собраниях во Франции и других странах, но не так-то просто их разыскать.

Дмитрий Волчек: Вы общались с кем-то из Романовых?

Хорхе Саэнс: Да, в первую очередь, с двумя внучками князя Иоанна, убитого в Алапаевске. Дочь князя Иоанна умерла в прошлом году в Уругвае. У нее две дочери – одна живет в Нью-Йорке, другая – в Монтевидео. Я познакомился с ними, и они любезно предоставили мне доступ к интереснейшим документам и связали меня с другими людьми, которые мне помогли.

Дмитрий Волчек: Корректуру сборника своих стихотворений Владимир Палей читал в Ставке Верховного Главнокомандующего. В декабре 1914 года он поступил в императорский гусарский полк и вскоре отправился на фронт. Положение сына Великого Князя не ограждало Владимира от опасностей и жестокости войны. Он принимал участие в нескольких операциях на Северо-восточном фронте, ходил в разведку и за храбрость был пожалован орденом Анны. Державный патриотизм звучит в его стихотворениях военных лет.


Диктор:

...К народу вышел Государь.
И пред своим Вождем Державным
Толпа одним движеньем плавным
В одном стремленьи пала ниц...
И миг сей, созданный толпою,
О Русь, останется одною
Из исторических страниц...
Царь говорил — и это Слово
Всегда звучать нам будет снова
В минуты скорби и тоски,
А тот, кто слышал эти речи,
Не сгорбит побежденно плечи
До гробовой доски...
“Мир заключен не будет Мною,
Покоя Я врагу не дам,
Пока он вновь не будет там,
За пограничною чертою...”
И залы Зимнего Дворца
“Ура” как громом огласились.
Дрожали стекла, и сердца
Восторгом трепетным забились!
Сияя чудной красотой,
Вся в белом, плакала Царица;
Она на подвиг шла святой
Быть милосердною сестрицей.
И клики снова поднялись,
Взлетая неудержно ввысь.
Толпа как море бушевала,
Безумной храбростью горя,
И с умиленьем повторяла
Слова Российского Царя...


Дмитрий Волчек: О том, как Владимир Палей воспринял события осени 1917 года, свидетельствует запись в его дневнике, сделанная 1 ноября:

Диктор: Служба церковная в Царском запрещена. Разве не ясно, к чему мы идем и чем это кончится? Падением монархий, одна за другой, ограничением прав христиан, всемирной республикой и — несомненно! — всемирной же тиранией. И этот тиран будет предсказанным антихристом... Невеселые мысли лезут в усталую голову. И все-таки светлая сила победит! И зарыдают гласом великим те, кто беснуется. Не здесь, так там, но победа останется за Христом, потому что Он — Правда, Добро, Красота, Гармония.

Дмитрий Волчек: Эти настроения отражаются и в стихотворениях той поры – в начале 1918 года Владимир Палей подготовил к печати второй сборник стихов.

Диктор:

Идет в одежде огневой
Он править нами на мгновенье,
Его предвестник громовой —
Республиканское смятенье.
И он в кощунственной хвале
Докажет нам с надменной ложью,
Что надо счастье на земле
Противоставить Царству Божью.
Но пролетит короткий срок,
Погаснут дьявольские бредни
И воссияет крест высок…


Дмитрий Волчек: 16 марта 1918 года петроградский комиссар Урицкий распорядился, чтобы члены семьи Романовых явились в ЧК. Родители надеялись, что на Владимира Палея чекисты не обратят внимания. Однако сотрудники ЧК потребовали от Ольги Палей, чтобы её сын все же к ним явился. 17 марта Владимира Палея принял Урицкий и предложил ему подписать отречение от отца, а в случае несогласия отправиться в ссылку. Отрекаться от отца Владимир отказался, ходатайство матери осталось без внимания, и Владимира вместе с другими членами царской семьи отправили в Вятку. О последних днях узников Хорхе Саэнс рассказывает в книге “Поэт из дома Романовых”:


Диктор: “Сразу же по приезде в Вятку Владимир начал регулярно посылать письма своим близким. У него возникла мысль написать драму в стихах о жизни Михаила Лермонтова и его гибели на дуэли в 1841 году. По чистой случайности, поразившей его до глубины души, он обнаружил в доме, где жил, старинное и чрезвычайно редкое издание стихотворений Лермонтова с подробной биографией поэта и поспешил сообщить об этом княгине Палей: “Как видишь, дорогая мама, удача меня не покинула. Обещай же, что не будешь так много плакать!”…
Жители Вятки, почти не затронутой революцией, относились к ссыльным благожелательно, приносили им гостинцы, помогали устроиться на новом месте. Особую заботу проявляли монахини местной обители. Обеспокоенные растущими симпатиями населения к членам царской семьи, большевики вскоре решили перевести их в другой город. 17 апреля 1918 года в Царское Село пришла телеграмма от Владимира, в которой он извещал родных, что по распоряжению Москвы его вместе с остальными ссыльными отправляют в Екатеринбург. Узнав о том, куда их переводят, Владимир впал в подавленное состояние, его мучили недобрые предчувствия. “Наши лучшие времена закончились, — сказал он. — Теперь с каждым днем все будет только хуже и хуже”. Товарищи по ссылке стали подшучивать над его пессимистическим прогнозом, но очень скоро обнаружилось, что Владимир был абсолютно прав…”

Дмитрий Волчек: В последних стихотворениях Владимира Палея слышно предчувствие грядущего несчастья

Диктор:

Немая ночь жутка. Мгновения ползут.
Не спится узнику... Душа полна страданья;
Далеких милых прожитых минут
Нахлынули воспоминанья...
Мысль узника в мольбе уносит высоко —
То, что растет кругом — так мрачно и так низко.
Родные, близкие так страшно далеко,
А недруги так жутко близко.

Дмитрий Волчек: Великая княгиня Мария Павловна вспоминала, что ее сводный брат еще до ареста загадочно объяснял, что он вынужден торопиться: “Когда мне исполнится двадцать один, я больше не буду писать. Все, что есть во мне, я должен выразить сейчас; потом будет слишком поздно…” Вот что думает Хорхе Саэнс об этих пророческих мыслях и религиозности Владимира Палея.

Хорхе Саэнс: Да, он был убежден, что умрет очень рано, и хотел написать как можно больше, спешил выразить себя. Да, он был религиозен, но не считал религию единственным, что приносит радость. Он наслаждался другими вещами, как все его ровесники. У него было много друзей, он был полон жизни, и я думаю, что ему удавалось объединять различные вещи, которые делают человека счастливым.

Дмитрий Волчек: Последние страницы книги Хорхе Саэнса “Поэт из дома Романовых”

Диктор: “Поэт и его родственники стремились каким-то образом связаться с царской семьей и полагали, что это можно сделать с помощью принцессы Елены, не считавшейся ссыльной. Однако даже ей не позволили побывать в Ипатьевском доме.
5 мая, в день своих именин княжна Ирина Палей получила в Царском Селе телеграмму с поздравлениями от Володи, в которой он, кроме того, сообщал, что их всех отправляют в Алапаевск, маленький городок с немощеными улицами в 120 милях от Екатеринбурга. Этот фабричный городок, где в детские годы какое-то время жил П.И. Чайковский, большевики считали наиболее прочным и надежным оплотом коммунизма на северном Урале…
Ссыльные прибыли в Алапаевск 7 мая. На вокзале их ожидали крестьянские подводы, чтобы отвезти в новую тюрьму — так называемую Напольную школу, небольшое кирпичное строение на окраине города, сохранившееся, кстати, до наших дней…
8 июня большевики отобрали у узников почти все их личные вещи: одежду, обувь, простыни, подушки, деньги и драгоценности, оставив им лишь ту одежду, что была на них, и одну смену постельного белья.
Покидая Напольную школу, верный слуга Кронковский увозил с собой письмо Владимира родителям — последнее письмо, которое великий князь Павел и княгиня Палей получили от сына. В нем он рассказывал о страданиях и унижениях, выпавших на долю узников в Алапаевске, но одновременно подчеркивал, что его вера дает ему мужество и надежду. Далее он писал:
“Все, что раньше меня интересовало: эти блестящие балеты, эта декадентская живопись, эта новая музыка, — все кажется мне теперь пошлым и безвкусным. Ищу правды, подлинной правды, света и добра…”…
В ночь на 18 июля 1918 года царь, его супруга и дети, личный врач и трое слуг были расстреляны в подвале Ипатьевского дома. Позднее большевики объявили, что царь казнен, а его жена и сын “эвакуированы в надежное место”.
Ничего не зная о кровавой расправе в Екатеринбурге, алапаевские узники провели свое последнее утро все в тех же опостылевших комнатах, ставших для них тюремными камерами. По свидетельству поварихи Кривовой, в полдень в Напольную школу прибыл чекист Петр Константинович Старцев во главе группы екатеринбургских рабочих-большевиков. Приехавшие сменили охрану, отобрали у арестантов последние деньги и сообщили им, что вечером они будут переведены в Верхнюю Синячиху — местечко, расположенное примерно в 16 километрах от Алапаевска. На самом деле их собирались отвезти на заброшенный и частично затопленный железный рудник в окрестностях деревни Синячиха, который был заранее выбран местом казни. Одна из шахт рудника, известная как Нижняя Селимская, достигала глубины свыше 20 метров, и убийцы могли рассчитывать, что тела казненных не будут сразу обнаружены…
Прибывший в составе большевистского отряда Василий Рябов рассказывал, что поздно вечером он и его напарники связали за спиной руки великой княгине Елизавете и сестре Варваре, завязали им глаза и вывели из здания школы на улицу, где уже дожидалась вереница повозок. Обеих женщин посадили в одну из них, и та сразу тронулась с места — было заранее решено не вывозить из города всех узников одновременно…
Повозка, увозившая великую княгиню и ее верную спутницу, скрылась из виду, и настал черед мужчин. Князья Константиновичи и Владимир “безропотно подчинились”. Их вывели в коридор, так же связали руки, надели на глаза повязку и посадили в повозки. Что же касается великого князя Сергея, то он, по словам Рябова, понял, что происходит, и попытался оказать сопротивление…
Предположительно обоз остановился в нескольких сотнях метров от шахты. Пленникам приказали сойти и повели их к месту, выбранному палачами. По некоторым свидетельствам, по дороге к шахте княгиня Елизавета пела молитвы…
Ни в одном из известных нам свидетельств очевидцев не сообщается, как была убита каждая из жертв и в какой последовательности они были сброшены в шахту. Единственное, в чем все сходятся, это то, что первой была великая княгиня. Последним, по-видимому, стал слуга Федор Ремез…
При вскрытии, проведенном спустя несколько месяцев после убийства, у всех погибших были обнаружены серьезные повреждения черепа, затронувшие мозг…
По словам белого офицера Павла Булыгина, хотя обстоятельства гибели Николая II и его семьи ужасны, это преступление бледнеет в сравнении со злодеянием, совершенным в Алапаевске. Оно было настолько чудовищным, что согласно некоторым источникам двое из убийц после этого лишились рассудка (впрочем, не исключено, что это лишь слухи)…
18 июля 1918 года русская литература потеряла одного из самых многообещающих поэтов, которому был всего 21 год. Пророческими оказались заключительные строки его стихотворения “Надпись на могиле”:

“Его душа крылом усталым
Вспорхнет, убитая, к Творцу…”

8 сентября 1918 года Алапаевск заняла армия Колчака. В октябре в окрестностях Синячихинской шахты начались поиски тел алапаевских узников. Трупы извлекали в течение четырех дней. Медицинское освидетельствование показало, что Великий князь Сергей Михайлович был застрелен, а все остальные были брошены в шахту живыми и скончались от травм и голода. 1 ноября прошло отпевание усопших, тела поместили в склеп, устроенный в Свято-Троицком соборе. С наступлением Красной Армии решено было вывезти останки из города. 14 июля 1919 года восемь гробов отправили в Читу. 5 марта 1920 года гробы были вывезены из Читы в Китай. По дороге большевики захватили состав и пытались надругаться над телами, но вмешались китайские военные, и под их охраной гробы прибыли в Харбин, а затем были отправлены в Пекин. Тело Владимира Палея, по желанию его матери, было предано земле в одном из склепов кладбища Русской Духовной миссии в Пекине. В 1954 году земли миссии перешли в распоряжение советского посольства. Храм снесли, и на его месте разместили детскую площадку. Отец поэта, Великий Князь Павел Александрович, был расстрелян в январе 1919 г. в Петропавловской крепости, мать и сестры бежали во Францию. В 1981 году члены семьи Романовых, убитые большевиками, были канонизированы Русской православной церковью заграницей. Изображение Владимира Палея появилось на иконе Новых Российских Мучеников, находящейся в монастыре Пресвятой Троицы в Джордансвилле, штат Нью-Йорк. Он изображен в военной форме и со свитком в руке рядом с тремя князьями Константиновичами.

Дмитрий Волчек: Я спросил биографа поэта, Хорхе Саэнса, считает ли он своего героя святым.

Хорхе Саэнс: Да, для многих христиан он действительно святой, он умер мученической смертью, и несколько церквей, - в частности, Русская православная церковь за рубежом, - признали его мучеником. Но я думаю, что святых создает Бог, а не люди. Жизнь святого – пример для людей во всем мире, как следует себя вести. Думаю, что святые существуют – религиозные они люди или нет – в том смысле, что они делают мир лучше. Поделившись своей красотой, своим талантом с другими людьми, человек в каком-то смысле становится святым.