Семья и друзья писателя Александра Солженицына собрались в понедельник в Библиотеке-фонде "Русское зарубежье", чтобы помянуть первую годовщину со дня его смерти. Среди почтивших были глава Роспечати Михаил Сеславинский, режиссер Станислав Говорухин, писатель Андрей Битов, поэт Евгений Евтушенко, биограф Солженицына, публицист Людмила Сараскина и многие другие.
"В будущем мы будем отмечать только день рождения Александра Исаевича, а дни памяти - это дело семьи и тех, кто сам вспомнит", - сказала вдова писателя Наталья Солженицына.
Премьер-министр России Владимир Путин направил семье писателя телеграмму, в которой говорится: "Солженицын был разносторонне одаренным, энциклопедически образованным, сильным духом человеком - истинным российским интеллигентом, личностью поистине планетарного масштаба. Его богатейшее творческое и идейное наследие всегда будет занимать особое место в истории русской литературы, в летописи нашего государства".
С Натальей Солженицыной Путин встречался на прошлой неделе и обсуждал, в частности, перспективы изучения творчества писателя в школах.
Владимир Кара-Мурза: Прошел ровно год с тех пор, как не стало Александра Солженицына. День памяти писателя отмечали сегодня все, кому дороги идеалы, которые Александр Солженицын пропагандировал в своем творчестве. Его произведения «Один день Ивана Денисовича», «Архипелаг ГУЛАГ», «В круге первом» будят совесть нации, взывают к покаянию. Вклад писателя в российскую литературу отметил президент Дмитрий Медведев. Глава государства направил письмо вдове Солженицына, посвященное дню памяти писателя. Наталья Дмитриевна получила телеграмму от премьер-министра Владимира Путина. В полдень на кладбище Донского монастыря у могилы писателя собрались его близкие, коллеги и друзья. Год, прожитый в России без Александра Солженицына, мы анализируем с одним из организаторов встречи писателя из эмиграции, правозащитником Валерием Борщевым. Как ощущается отсутствие Александра Исаевича Солженицына в российской общественной жизни?
Валерий Борщев: Вы знаете, я сразу вспомнил, как многие писатели в начале прошлого века, после смерти Льва Николаевича говорили, что вот жил старик и сдерживал своим существованием и правительство, и рьяных держиморд, которые хотели установления реакции. Нечто аналогичное произошло у нас. Пока жил Александр Исаевич, мы обижались на него, что он по тому поводу не скажет, по тому почему молчит. А вот он жил и своим существованием сдерживал власть от каких-то совсем безумных действий. Он умер, сразу началась война. Он умер, и уже не стыдясь, совершенно откровенно подают в суд, и об этом прямо говорят, что оскорбляют чувство родственников критикой Сталина. «Имя России» - тоже Сталин одно из первых мест. Все это вместе такое ощущение, что как-то почувствовали себя вот эти люди, что нет у них обязательств.
Александр Исаевич своим существованием сдерживал их, несмотря на самые разные разногласия. Но «Архипелаг ГУЛАГ» былнеприкасаем, мало кто на него покушался. Сегодня мы переживаем страшный этап, об этом говорили на поминках, нам грозит, что литература станет необязательным предметом в школе. Наталья Дмитриевна настаивает, чтобы «Архипелаг ГУЛАГ» изучали в школе, и правильно делает - это действительно необходимо. Но как смогут воспринимать ребята «Архипелаг ГУЛАГ», если литература будет необязательным предметом? Какое-то состояние, что после смерти Александра Исаевича какой-то хаос, духовный хаос. Я сейчас говорю не о власти, ладно, она себя почувствовала отвязанной, а о состоянии общества. И когда мы сегодня стояли на панихиде, молились об упокоении Александра Исаевича, думали о себе, о том, что происходит у нас. Увы, у нас происходит печальное.
Владимир Кара-Мурза: Елена Боннэр, вдова академика Сахарова, вспоминает сложные отношения двух нобелевских лауреатов.
Елена Боннэр: Андрей Дмитриевич считал «Архипелаг ГУЛАГ» подвигом, ни с чем не сравнимым. Подвигом мужества, смелости, честности. А личные отношения у Андрея Дмитриевича и Александра Исаевича были довольно сложными. Они очень четко отражены в дискуссии, которая возникла после высылки Солженицына, когда было опубликовано, вернее, Наталья Дмитриевна дала до публикации Андрею Дмитриевичу прочесть «Письмо вождям». И «Письмо вождям» вызвало довольно критический отклик Андрея Дмитриевича Сахарова на эту статью. Андрей Дмитриевич озаглавил свою работу «О «Письме вождям» Александра Солженицына».
Владимир Кара-Мурза: Можно отметить такой парадокс: когда Солженицын был в изгнании, в подполье, не печатался в Советском Союзе, его голос был влиятельнее на российское общество, чем когда его здесь привечали, поздравляли, сделали лауреатом государственной премии...
Валерий Борщев: Да, конечно. Во-первых, когда его не было, мы все считали своим долгом, чтобы его произведения читали. У меня до сих пор хранится сфотографированный «Архипелаг ГУЛАГ», у меня не было штатива, поэтому я фотографировал от руки, страницы очень неровные получились и некачественные. Но я был не одинок, многие считали своим долгом, что «Архипелаг ГУЛАГ» должен быть распространен, что его произведения должны читаться. Мы следили за его интервью. Вестник РХГ, каждый свежий номер мы доставали и там, как правило, бывали его интервью. Да, влияние было очень сильно. А когда приехал, понимаете, это был другой период и в обществе состояние, если бы жив был бы Андрей Дмитриевич, общество так же его не очень внимательно слушало бы. То есть, все почувствовали какое-то ощущение, что они сами есть носители истины. В наше время мы искали, каждый ощущал, что он в духовном поиске и нам нужно было найти советчика, найти учителя. Вот это время 70-80 годов - это было время учителей. Я имею в виду не только Александра Исаевича, не только Андрея Дмитриевича, для одних был Померанц, для других Михаил Гефтер, для третьих отец Александр Мень и так далее. Но люди искали моральные авторитеты, им важно было услышать, потому что в самих них прошел процесс поиска.
А вот в 90-е годы, как ни странно, процесс поиска остановился, и пошел процесс самоутверждения. А он не совпадает с этим. Я не буду говорить и спорить о дискуссионных позициях Александра Исаевича относительно «Как обустроить Россию». Надо сказать, великие писатели всегда такие вопросы рассматривали по максимуму. Возьмите Льва Николаевича, у него тоже его учение максималистское, было достаточно локальным, сторонники его движения. Это свойство великих писателей выдвигать такие идеи. С этим надо разбираться, надо думать. Это не для такого сиюминутного применения, не очень прикладная вещь - идеи великих писателей, в том числе идеи Солженицына.
Но то, что его лишили передачи по четвергам, когда он выступал по телевидению, отвечал на письма – это была роковая ошибка властей, этого делать ни в коем случае было нельзя. Там объясняли, что рейтинг низкий. Какая разница? Я сомневаюсь, что был рейтинг низкий, я в этом глубоко сомневаюсь. Но неважно. Даже если он был не очень высок, эту передачу надо было оставить – это была возможность диалога великого писателя со своим народом. Увы, сняли. Потом, когда он пришел в думу, я сидел рядом с ним, я ему объяснял, кто где сидит, откуда ждать подлянку. «Да, знаете, меня это не интересует», - сказал Александр Исаевич. Ох, напрасно. И действительно, так и получилось. Для него смешалось, что вся дума кричала, на самом деле кричало то крыло, где коммунисты, очень немногие из середины зала. Но действительно, большинство думы было не готово к восприятию его идей. Он ушел непонятым, хотя из того, что он сказал, были очень важные вещи, которые давали большую пищу для ума.
Владимир Кара-Мурза: Писатель-историк Рой Медведев, бывший народный депутат СССР, считает вершиной популярности Солженицына 60-е годы.
Рой Медведев: Творческое наследие Солженицына востребовано в современной России, хотя, конечно, это не значит, что все произведения Солженицына так же актуальны, как они были актуальны, например, для нас 30 или 40 лет назад. Я прочитал роман «В круге первом», просто это помню, начал его читать вечером и читал всю ночь до утра, не мог остановиться, потому что многое из того, что я читал, было для меня открытием. «Архипелаг ГУЛАГ» - это вообще для меня, а я уже в то время был автором книги о Сталине, была потрясающая книга. То есть, я написал рецензию, опубликовал рецензию в западных газетах. Солженицын еще был в Советском Союзе, не был выслан, он прочел эту рецензию и передал через своих друзей несколько добрых слов.
Полная стенограмма программы "Грани времени" с Владимиром Кара-Мурзой появится на сайте в ближайшие часы.
"В будущем мы будем отмечать только день рождения Александра Исаевича, а дни памяти - это дело семьи и тех, кто сам вспомнит", - сказала вдова писателя Наталья Солженицына.
Премьер-министр России Владимир Путин направил семье писателя телеграмму, в которой говорится: "Солженицын был разносторонне одаренным, энциклопедически образованным, сильным духом человеком - истинным российским интеллигентом, личностью поистине планетарного масштаба. Его богатейшее творческое и идейное наследие всегда будет занимать особое место в истории русской литературы, в летописи нашего государства".
С Натальей Солженицыной Путин встречался на прошлой неделе и обсуждал, в частности, перспективы изучения творчества писателя в школах.
Владимир Кара-Мурза: Прошел ровно год с тех пор, как не стало Александра Солженицына. День памяти писателя отмечали сегодня все, кому дороги идеалы, которые Александр Солженицын пропагандировал в своем творчестве. Его произведения «Один день Ивана Денисовича», «Архипелаг ГУЛАГ», «В круге первом» будят совесть нации, взывают к покаянию. Вклад писателя в российскую литературу отметил президент Дмитрий Медведев. Глава государства направил письмо вдове Солженицына, посвященное дню памяти писателя. Наталья Дмитриевна получила телеграмму от премьер-министра Владимира Путина. В полдень на кладбище Донского монастыря у могилы писателя собрались его близкие, коллеги и друзья. Год, прожитый в России без Александра Солженицына, мы анализируем с одним из организаторов встречи писателя из эмиграции, правозащитником Валерием Борщевым. Как ощущается отсутствие Александра Исаевича Солженицына в российской общественной жизни?
Валерий Борщев: Вы знаете, я сразу вспомнил, как многие писатели в начале прошлого века, после смерти Льва Николаевича говорили, что вот жил старик и сдерживал своим существованием и правительство, и рьяных держиморд, которые хотели установления реакции. Нечто аналогичное произошло у нас. Пока жил Александр Исаевич, мы обижались на него, что он по тому поводу не скажет, по тому почему молчит. А вот он жил и своим существованием сдерживал власть от каких-то совсем безумных действий. Он умер, сразу началась война. Он умер, и уже не стыдясь, совершенно откровенно подают в суд, и об этом прямо говорят, что оскорбляют чувство родственников критикой Сталина. «Имя России» - тоже Сталин одно из первых мест. Все это вместе такое ощущение, что как-то почувствовали себя вот эти люди, что нет у них обязательств.
Александр Исаевич своим существованием сдерживал их, несмотря на самые разные разногласия. Но «Архипелаг ГУЛАГ» был
Какое-то состояние, что после смерти Александра Исаевича какой-то хаос, духовный хаос
Владимир Кара-Мурза: Елена Боннэр, вдова академика Сахарова, вспоминает сложные отношения двух нобелевских лауреатов.
Елена Боннэр: Андрей Дмитриевич считал «Архипелаг ГУЛАГ» подвигом, ни с чем не сравнимым. Подвигом мужества, смелости, честности. А личные отношения у Андрея Дмитриевича и Александра Исаевича были довольно сложными. Они очень четко отражены в дискуссии, которая возникла после высылки Солженицына, когда было опубликовано, вернее, Наталья Дмитриевна дала до публикации Андрею Дмитриевичу прочесть «Письмо вождям». И «Письмо вождям» вызвало довольно критический отклик Андрея Дмитриевича Сахарова на эту статью. Андрей Дмитриевич озаглавил свою работу «О «Письме вождям» Александра Солженицына».
Владимир Кара-Мурза: Можно отметить такой парадокс: когда Солженицын был в изгнании, в подполье, не печатался в Советском Союзе, его голос был влиятельнее на российское общество, чем когда его здесь привечали, поздравляли, сделали лауреатом государственной премии...
Валерий Борщев: Да, конечно. Во-первых, когда его не было, мы все считали своим долгом, чтобы его произведения читали. У меня до сих пор хранится сфотографированный «Архипелаг ГУЛАГ», у меня не было штатива, поэтому я фотографировал от руки, страницы очень неровные получились и некачественные. Но я был не одинок, многие считали своим долгом, что «Архипелаг ГУЛАГ» должен быть распространен, что его произведения должны читаться. Мы следили за его интервью. Вестник РХГ, каждый свежий номер мы доставали и там, как правило, бывали его интервью. Да, влияние было очень сильно. А когда приехал, понимаете, это был другой период и в обществе состояние, если бы жив был бы Андрей Дмитриевич, общество так же его не очень внимательно слушало бы. То есть, все почувствовали какое-то ощущение, что они сами есть носители истины. В наше время мы искали, каждый ощущал, что он в духовном поиске и нам нужно было найти советчика, найти учителя. Вот это время 70-80 годов - это было время учителей. Я имею в виду не только Александра Исаевича, не только Андрея Дмитриевича, для одних был Померанц, для других Михаил Гефтер, для третьих отец Александр Мень и так далее. Но люди искали моральные авторитеты, им важно было услышать, потому что в самих них прошел процесс поиска.
А вот в 90-е годы, как ни странно, процесс поиска остановился, и пошел процесс самоутверждения. А он не совпадает с этим. Я не буду говорить и спорить о дискуссионных позициях Александра Исаевича относительно «Как обустроить Россию». Надо сказать, великие писатели всегда такие вопросы рассматривали по максимуму. Возьмите Льва Николаевича, у него тоже его учение максималистское, было достаточно локальным, сторонники его движения. Это свойство великих писателей выдвигать такие идеи. С этим надо разбираться, надо думать. Это не для такого сиюминутного применения, не очень прикладная вещь - идеи великих писателей, в том числе идеи Солженицына.
Но то, что его лишили передачи по четвергам, когда он выступал по телевидению, отвечал на письма – это была роковая ошибка властей, этого делать ни в коем случае было нельзя. Там объясняли, что рейтинг низкий. Какая разница? Я сомневаюсь, что был рейтинг низкий, я в этом глубоко сомневаюсь. Но неважно. Даже если он был не очень высок, эту передачу надо было оставить – это была возможность диалога великого писателя со своим народом. Увы, сняли. Потом, когда он пришел в думу, я сидел рядом с ним, я ему объяснял, кто где сидит, откуда ждать подлянку. «Да, знаете, меня это не интересует», - сказал Александр Исаевич. Ох, напрасно. И действительно, так и получилось. Для него смешалось, что вся дума кричала, на самом деле кричало то крыло, где коммунисты, очень немногие из середины зала. Но действительно, большинство думы было не готово к восприятию его идей. Он ушел непонятым, хотя из того, что он сказал, были очень важные вещи, которые давали большую пищу для ума.
Владимир Кара-Мурза: Писатель-историк Рой Медведев, бывший народный депутат СССР, считает вершиной популярности Солженицына 60-е годы.
Рой Медведев: Творческое наследие Солженицына востребовано в современной России, хотя, конечно, это не значит, что все произведения Солженицына так же актуальны, как они были актуальны, например, для нас 30 или 40 лет назад. Я прочитал роман «В круге первом», просто это помню, начал его читать вечером и читал всю ночь до утра, не мог остановиться, потому что многое из того, что я читал, было для меня открытием. «Архипелаг ГУЛАГ» - это вообще для меня, а я уже в то время был автором книги о Сталине, была потрясающая книга. То есть, я написал рецензию, опубликовал рецензию в западных газетах. Солженицын еще был в Советском Союзе, не был выслан, он прочел эту рецензию и передал через своих друзей несколько добрых слов.
Полная стенограмма программы "Грани времени" с Владимиром Кара-Мурзой появится на сайте в ближайшие часы.
