Иван Толстой: Разговор о новом, о прошедшем, о любимом. О культуре - на два голоса. Мой собеседник в московской студии Андрей Гаврилов. Здравствуйте, Андрей!


Андрей Гаврилов: Добрый день, Иван!


Иван Толстой: Сегодня в программе:
Памятная доска генералу Врангелю в Литве – рассказ Ирины Петерс
Веничка как Христос – эссе Бориса Парамонова
Переслушивая Свободу. Либерализм и человечность – беседа Юрия Денике.
Культурная панорама и музыкальные записи. Что у Вас сегодня в портфеле, Андрей?


Андрей Гаврилов: Сегодня мы будем слушать записи оркестра Олега Лундстрема с его альбома, посвященного памяти великому Глену Миллеру.


Иван Толстой: Давайте, Андрей, начнем с культурной панорамы. Что самое интересное произошло в августовские дни, чему вы были свидетелем или чему вы хотели бы быть свидетелем?


Андрей Гаврилов: Я считаю, что одно из самых интересных событий - это прошедший в Москве в этот уик-энд фестиваль “Гильдии вольных издателей”. Он открылся в пятницу 21 августа, а завершился в воскресенье. Прошел он в Галерее на Солянке. Кто знает Москву, тот, конечно, помнит, что на Солянке были и есть гигантские подвалы и, в общем, этот зал галерей так и называется - Катакомбы. Со всеми плюсами этого названия - там действительно много места и очень интересно бродить где-то под землей, - связаны и минусы: дышать там абсолютно нечем, поэтому очень многие посетители и гости фестиваля на моих глазах выскакивали на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Что такое вольные издатели? Это, как правило, очень маленькие издательства, торговые организации, торговые объединения или торговые энтузиасты, которые распространяют их книги. На фестивале были представлены и те, и другие. Долго об этом говорить не нужно, потому что лучше, чем книга, изданная издательством, ничто издательство представить не может, скажу только, что, как и в любом подобном начинании, были плюсы были минусы.
Сначала о минусах, для того, чтобы закончить на мажорной ноте. Минус, кончено, то, что, как и Московская международная книжная выставка-ярмарка, то есть гигантская выставка-ярмарка по сравнению с этим событием, во многом этот фестиваль превратился в торговое мероприятие. Я понимаю, что маленьким издательствам, чтобы выжить, нужно продать как можно больше своих экземпляров, даже если книга издавна тиражом 30, 5, 10 экземпляров, все равно по-другому не издательство жить не может, но и, честно говоря, просто видеть огромный торговый павильон было несколько обидно. Обидно то, что опять же, как всегда, на подобных мероприятиях, рядом с изящными, оригинальными изданиями, которым явно было посвящено много времени, много сил, уделено много внимания, продавались и пиратские издания абсолютно в наглую и, конечно, это несколько снижает весь пафос. А плюсы, конечно, несомненные плюсы в том, что, может быть, с помощью этого фестиваля и с помощью созданной практически на фестивале “Гильдии вольных издателей”, мелкие издательства, которые зачастую не представлены в крупных книжных торговых сетях, смогут найти свой выход к читателю. Я назову только несколько издательств, не потому, что другие хуже, а просто потому, что это те, с которыми я успел более или менее подробно ознакомиться на фестивале. Это издательство “Memories”, замечательное издательство “Водолей Publishers”, которое занимается русской литературой Серебряного века и поэтическим переводом, "Контент-Медиа", которое выпускает аудиокниги, “Янико”, которое специализируется на книгах-малышках, миниатюрных изданиях, альманахи по культуре от “Треугольного колеса”, рисованные истории от "Бумкниги", издания о кино от “Rosebud Publishing” и издательство “Летний сад”, с книгами которого, в отличие от многих вышеперечисленных, можно ознакомиться и на более крупных подобных мероприятиях.


Иван Толстой: Я бы хотел подхватить вашу книжную тему, Андрей, и обратить внимание наших слушателей на открытое письмо, которое направлено группой литераторов и общественных деятелей Александре Александровне Архангельской, а это дочь поэта Александра Галича. Вот, в чем суть этого письма.
В конце прошлого года Российское авторское общество (РАО), которое представляет интересы и дочери Галича, в том числе, обратилось с письмом в "Объединенное гуманитарное издательство". Суть дела сводилась к тому, что на сайте Ruthenia.ru в составе предназначенной для специалистов и студентов антологии "Русская поэзия 1960-х гг. " были размещены тексты песен Вашего отца Александра Аркадьевича Галича. По мнению РАО, тем самым были нарушены Ваши права.
Уважая волю наследников поэта, редакция удалила тексты из открытого доступа. Недавно выяснилось, что несмотря на это РАО намерено доказать в суде материальный ущерб, якобы причиненный "Рутенией" Вашим интересам и оцененный этой организацией в 1 360 000 рублей.
Авторы письма напоминают что "Рутения" - это международный славистический интернет-портал, предоставляющий специалистам по русской литературе информацию о событиях текущей научной жизни, публикующий сугубо специальные статьи и библиографические материалы. Он существует с 1999 года и успел завоевать популярность у славистов всего мира.
“Нам, и как специалистам по истории русской литературы, и как просто читателям кажется глубоко порочной практика ограничения некоммерческого доступа к культурному наследию. На наш взгляд, происходит опасная подмена: ограничениям подвергается не только коммерческое использование объектов авторского права, но и само обращение культурного наследия. А это вряд ли соответствует авторской воле. Парадоксальность ситуации состоит в том, что цензурированию (а иначе мы не можем описать процесс изъятия стихов из обращения) подвергся автор, которому именно советская цензура не давала пробиться к слушателю и читателю”.

Так пишет группа литераторов в письме, которое подписано такими именами (я назову только несколько): поэт Максим Амелин, кандидат филологических наук Дмитрий Бак, доктор филологических наук Николай Богомолов, ведущий научный сотрудник ИМЛИ Сергей Бочаров, и дальше - Андрей Василевский, Наталья Горбаневская, Александр Долинин, Жан-Филипп Жаккар, Андрей Зорин, Тимур Кибиров, Георгий Левинтон, Александр Осповат.
Мимо такого письма, бьющего тревогу, кончено, пройти невозможно. Андрей, что вы думаете, действительно ли это актуальная проблема и как быть с распространением текстов такого уже классика своего жанра, Александра Галича, без всякого уведомления и регистрации -на волнах радио, на самых разных встречах людей, в газетах и журналах? Перепечатка его стихов кажется ли вам нарушением авторского права, в данном случае, права наследников Александра Галича?

Андрей Гаврилов: Вы знаете, Иван, я прочел это открытое письмо, я уверен на 150 процентов, что не собиралась эта группа в сто человек, естественно, чтобы обсуждать каждое слово. Как делаются такие письма? Текст был кем-то написан, кем-то подправлен, о том, как от нас скрывают Галича, разумеется, самые достойные и уважаемые люди с удовольствием его подписали. Тем не менее, это письмо меня абсолютно возмутило двумя вещами. Первое - это то, что кто-то советует правообладателю, в общем, конечно, не РАО, а имеется в виду Алена Галич, как издавать и продавать наследие отца: “Полноценные записи песен Галича, как и любая настоящая поэзия (… ) гораздо успешнее издавались бы и продавались бы, если бы тексты этих песен не подвергались репрессивному изъятию из обращения, а специалисты, бескорыстно составляющие научно-библиографические антологии русской поэзии, не получали бы повесток в суд”.
Мне кажется, в этой фразе видна вся подмена одной проблемы другой. Проблема авторского права в интернете - это очень острая проблема, которую сейчас пытаются решить юристы всего мира. Мы все за свободный доступ, с одной стороны, и каждый недоволен, если наши авторские имущественные или любые другие права будут ущемлены. Наверное, нужно руководствоваться законом и здравым смыслом. Здравый смысл заставляет меня задать простой вопрос: а трудно было взять трубку телефонного аппарата, набрать семь, десять или пятнадцать цифр и, поговорив с наследниками поэта, решить эту проблему до того, как она возникла? Я не очень понимаю, почему этого не было сделано. Я сталкивался в своей деятельности с вопросами авторского права и знаю, что значительно проще их решить до наступления конфликта, нежели после.
В таком случае, если понятно, что это так, а логика и здравый смысл подсказывают, что позвонить и заручиться согласием, наверное, разумнее, то это облажался или юрист сайта или издательства (я не знаю их структуры, кто кому принадлежит), или тот самый бескорыстный составитель антологии, который, если верить открытому письму, получает повестку в суд.
Мы ничего не имеем против составителя, но мы имеем против использования стихов. Любой человек может составить антологию, завтра я составлю антологию ныне живущих великих поэтов, приду с ней в издательство, но уже задача издательства, то есть юридического лица, будет добиться разрешения от тех, кого я в свою антологию включил. Никто против составителей ничего не имеет.
Кроме того, мне очень не понравилась мысль о том, что очень плохая наследница осуществляет цензуру. Это передергивание. Никакой цензуры нет. Вот я читаю интервью Дмитрия Ицковича, идеолога “Рутении”, я не знаю, возглавляет он ее или нет: “Большой отдел публикаций в идеале представляет из себя полный цикл филологического издательства с возможностью их использования в принт он деманд, когда книгу можно распечатать, переплести, поставить на полку”.
Секундочку, это что, по-вашему, не коммерческое использование? Наверное, со стороны “Рутении” - да, но в таком случае правообладатель теряет доход, потому что иначе бы его книгу пришлось купить. И дальше - то же самое. Его спрашивает интервьюер: “А в списках литературы рекомендательной фигурируют ссылки на публикации “Рутении”?” - “Да, конечно, отвечает Ицкович, конечно, фигурируют, и все ими пользуются, потому что это бесплатно, а раньше был список литературы, ты шел в библиотеку, а если ты не мог найти в библиотеке, ты шел в магазин и покупал книгу».
Тем самым, повторяю, уважая имущественное право автора или правообладателя. Это очень сложный вопрос, повторяю, право интернет-публикаций, он не решен, так что, наверное, нужно было бы изначально связаться с правообладателями, и этот вопрос, к обоюдному согласию, решить. Вот и все.

Иван Толстой: Я бы тут кое-что разделил, и не просто по хронологии: Достоевского - можно, потому что авторские права кончились, а Галича - нельзя, потому что действуют. По-моему, тут нужно делить на жанры. Научную статью вполне естественно давать на сайте, да в этом заинтересованы практически все ученые и исследователи, потому что специализированные журналы выходят редко, плохо, у библиотек не хватает денег все выписывать, да и гонораров в академической сфере давно уже никто не платит, - а на сайте тебя хотя бы прочтут, причем по всему миру. А вот художественные тексты, к ним нужен другой подход, ведь смехотворно жаловаться, что Галич будет кому-то недоступен. Нет у тебя денег покупать книгу Галича, ну, выпиши бесплатно по межбиблиотечному абонементу.

В литовском городе Зарасае открыта мемориальная доска генералу Петру Николаевичу Врангелю. О литовских корнях барона Врангеля рассказывает наш корреспондент Ирина Петерс.


Ирина Петерс: Имена многих выдающихся деятелей дореволюционной России связаны с Литвой: в Вильнюсе родился русский актер Василий Качалов, сюда приезжали Федор Шаляпин и Вера Комиссаржевская, Федор Достоевский и Анна Ахматова. В городе Кедайняй жил Петр Столыпин, в Шяуляй – граф Зубов, в Кибартай родился художник Левитан, в Каунасе похоронен князь Львов, автор гимна “Боже, Царя храни”. В Литве живет и внучка графа Михаила Орлова – представительница дворянского рода, потомок знаменитого царского фаворита Елизавета Орлова.
Недавно возле городка Зарасай (это северо-восток Литвы) было увековечено ещё одно имя старой российской истории – здесь в 1878 году родился один из предводителей Белого движений барон Петр Врангель. В тогдашнем Ново-Александровске – так в Литве времен Российской империи назывался Зарасай - в имении своего друга, известного петербургского историка, генерала Павла Бобровского, проводившего в Литве каждое лето, жили супруги Врангель, где у них и родился первенец- Петр.
Тогда и сейчас это – литовская глубинка, деревня Мукуляй. В несколько изменившем облик, но сохранившемся доме, нынче живет, что называется “простой народ”, но деревенские в курсе, с какой фамилией связано их жилище, рассказывают об этом своим детям.
И вот на днях стараниями санкт-петербургского Исторического клуба на этом доме была установлена мемориальная доска в память о Петре Врангеле.
Правда, с домом и Литвой вообще его связывали лишь факт рождения, первый год жизни и крещение в православной Пятницкой церкви в Вильнюсе. Потом Врангели переехали в Ростов, где глава семейства Николай стал руководителем страхового общества. Надо сказать, что в старинном роду Врангелей Николай был «белой вороной» - что не пошел по военной линии. А род этот дал истории множество бесстрашных воинов. Фамилию Врангель носили 7 фельдмаршалов, 30 генералов, 7 адмиралов, в том числе в России в разное время – 18 генералов и 2 адмирала. Именем выдающегося российского мореплавателя адмирала Фердинанда Врангеля названы острова в Северном Ледовитом и Тихом океанах.
Кстати, эта фамилия происходит от названия эстонского местечка Варанга, куда из Дании в ХIII веке и переселился далекий предок последнего главнокомандующего царской армии России Петра Врангеля.
Получив образование горного инженера, Петр таковым поработать не успел – началась русско-японская война. На ней он в 1904 году и получил свой первый орден – Святой Анны, за исключительную храбрость. В 1907 он услышал от императора Николая Второго: я хочу, чтобы капитан Врангель служил в моем полку. В 1912 году он уже командует эскадроном Его Величества.
Говорит знаток российских воинских наград, вильнюсский коллекционер Сергей Борисов.

Сергей Борисов: Он добровольцем ушел на русско-японскую войну, где заслужил орден Святого Станислава и орден Святой Анны. Такая награда, которая давалась на оружие с надписью “за храбрость”. Он получил и орден святого Георгия Победоносца четвертой степени – за взятие германской батареи в конном строю. После 17-го года, в июле, когда в России уже была отменена вся царская наградная система, он опять награждается постановлением Думы частей Свободного корпуса солдатским Георгиевским крестом. Ордена и святого Станислава и Святой Анны были гражданскими - если человек получал их в боевых действиях, к ним прикрепляли мечи, и ордена назывались уже “с мечами и бантами”.

Ирина Петерс: Когда в марте 1917-го российский Государь отрекся от престола, потрясенный Врангель, на тот момент командующий Уссурийской конной дивизией, произнес: Это конец, это анархия!
“Были тогда генералы – пишет он в дневнике – торопившиеся украсить шинели модными революционными бантами – это трусливость и лакейское раболепие русского общества. С первых же часов опасности Государь был оставлен всеми”, - писал удрученный Врангель. Сам он никогда не был гибок, гибкость - это не его. Ведь фамильным девизом Врангелей было: “Ломаюсь, но не гнусь”.
Первые месяцы после февральской революции Врангель пытается противостоять анархии, охватившей российскую армию. Но прежний порядок восстановлению уже не поддавался. Кому можно было доверять в этой обстановке, если даже граф Бенкендорф, у которого ещё сегодня ужинает Врангель, через пару лет станет советским дипломатом…
С 1918 года Петр Врангель связал свою судьбу с Белым движением Добровольческой армии, воевал с большевиками. В 1920-м в условиях военных поражений и интриг Врангель принимает командование Белогвардейскими вооруженными силами юга России – когда положение казалось безысходным, и даже когда англичане выступали за то, чтобы белые сдались большевикам. Но ситуация на время меняется: Врангелю удается перейти в наступление , он овладевает северной Таврией, направляет войска на Дон и Кубань .
Однако успехи непрочны. Большевики посылают против Врангеля силы, в четверо превышающие численность его армии. Белогвардейцы выбиты из Таврии, в ноябре 1920-го они вынуждены покинуть и Крым. Вместе с Петром Врангелем из России уехали тогда около 150 тысяч человек. И на его долю выпала заграницей ответственность за их устройство. Большинство разместились в Балканских православных государствах, откуда потом перебирались в другие европейские страны. Сам Врангель сначала поселился в Белграде, здесь по его инициативе в 1924 году был создан Русский Общевоинский Союз. Позже Врангель переезжает в Бельгию.
С этой страной связана и судьба человека, присутствовавшего при нынешней установке памятной доски в литовском Зарасай – это предводитель Русского Дворянского собрания Литвы Олег Завадский:

Олег Завадский: “Для нас это очень важно. Я сам - иммигрант, родился в Бельгии. Мой отец там закончил военное училище имени генерала Врангеля, а я сам в шесть лет был дружинник – “друг генерала Врангеля”. Он тогда был уже умерший, но все- таки имя его продолжалось”.

Ирина Петерс: В 1928 году Петр Врангель неожиданно умирает. Его мать вспоминала: “38 суток сплошного мученичества! Его пожирала 40-градусная температура. Он метался, отдавал приказания, порывался встать. Последними словами генерала были: Я слышу колокольный звон, Боже, храни армию!”
Официальная причина смерти 49-летнего барона – скоротечная чахотка. Но многие эмигранты расценили внезапную смерть, как убийство. Большевики подсыпали яду –говорили они.
Дочь барона, Наталья Базилевская, проживающая в США, также считает, что отец умер не своей смертью, а был отравлен матросом - агентом большевиков. “Целый день однажды – рассказывает она – какой-то незнакомый матрос, назвавшийся родственником денщика, просидел у нас на кухне, а вечером уехал. Отец вскоре и заболел. Доктора никак не могли выяснить, чем он болен. Сейчас –то я понимаю, что его отравили” - считает Базилевская.
Похоронили барона Врангеля, согласно его завещания, в русской церкви Святой Троицы в Белграде - он хотел, чтобы это было обязательно в православной стране. Провожало его огромное количество людей, одних священников было более ста, несколько сот международных делегаций. На могилу был возложено 200 венков, в том числе несколько - тайно переправленных из России.
Когда к власти в Югославии пришел Броз Тито, могилу Врангеля прикрыли – боялись, что коммунисты могут надругаться. Позже маскировку убрали. Сейчас церковь открыта, там проходят молебны и за упокой души Петра Врангеля. А два года назад в Сербии ему был открыт памятник.


Иван Толстой: Я хотел бы вернуться к культурной панораме и только назвать некоторые культурные события, потому что слушатели могут познакомиться гораздо подробнее с ними в интернете или печати.
Открыт памятник Пушкину в Риге. Планировалось, что к 210-летию поэта 6 июня этот памятник появится, но в связи с тем, что производили выборы в Европарламент, местные органы власти попросили отодвинуть эту дату. И вот на выходных днях этот памятник, наконец-то, появился. Его создатель - скульптор Александр Таратылов. Памятник приехал из России, он воздвигнут по инициативе Пушкинского общества Латвии и Рижского дома Москвы, при поддержке Международного фонда имени Игоря Долгорукова.
И еще одно краткое сообщение.
25 августа - день памяти Николая Степановича Гумилева. В этот день Петербурге, в Музее Ахматовой, в Фонтанном доме, был показан фильм “«Ленинградское дело. Часть 1. Николай Гумилев”, а в музее-квартире Гумилева на Коломенской улице прошла лекция “Николай Гумилев и “Таганцевское дело””. Рассказывала заведующая музеем-квартирой Гумилева Марина Козырева.


Андрей Гаврилов: А я бы хотел перейти к потрясающей новости, которая в чем-то и определила выбор сегодняшней музыки. Американский писатель, журналист и ветеран Второй мировой войны Хантон Доунс написал книгу “Glen Miller Сonspiracy” то есть “Заговор вокруг Глена Миллера”. В ней - очередная версия гибели известного музыканта, который 15 декабря 1944 года вылетел из Великобритании в Париж на Рождественский концерт, но его самолет, одномоторный “ Norseman C-64” пропал без вести. По официальной версии Рождественский концерт и был единственной целью полета Глена Миллера. Но Доунс считает, что цель была совсем другая и намного более важная, чем музыка. Благодаря Миллеру, - пишет американский журналист, - война могла бы закончиться на пять месяцев раньше, во время Арденнской операции. Но важная миссия, с которой музыкант отправлялся в столицу Франции, провалилась. А заодно провалилась, - пишет Доунс, - и немецкая контр операция по разгрому союзников, которую готовил Гитлер вместе с Отто Скорцени. Не в последнюю очередь это произошло потому, что немцы не смогли заставить участвовать в ней того же самого Глена Миллера и вынуждены были - и вот здесь главная сенсация - убить композитора.
Чтобы разобраться в этом детективе, давайте вспомним, какое отношение к войне имеет легендарный джазмен. В 1942 году Миллер, уже всемирно известный музыкант, решил пойти добровольцем на фронт. В солдаты его не взяли, ему был уже 38 лет, потом ему отказали во флоте, потом он написал письмо генералу, что хочет организовать армейский оркестр, а не просто служить. И, наконец, его желание сбылось, его приняли в армию и приписали к ВВС. 27 сентября 1948 года он дал последний концерт в Нью-Джерси и бросил свою гражданскую карьеру. Он получил звание капитана, отправился на авиабазу в Алабаму, где выступал с небольшим, на 15 инструментов, оркестром и занимался пропагандой, например, агитировал женщин идти в авиамеханики. А также он записывал аранжировки популярных песен для радио. Среди солдат и гражданского населения переделанные песни стали настоящими хитами и довольно быстро распространились по радиоэфиру всей страны. На волне этого успеха, в 1944 году военное командование разрешило ему, он уже был в звании майора, создать настоящий бигбенд из 50-ти инструментов и позволило музыкантам отправиться на фронт поднимать боевой дух американских и британских солдат. Прилетев в Великобританию, Миллер, и вот тут небольшая связь с нашими предыдущими новостями, дал более 800 концертов и записал несколько сессий на знаменитой студии “Abbey Road ”. Причем, песни исполнялись довольно часто на немецком языке для трансляции на оккупированной фашистами территории.
Джаз, не только сама музыка, но даже разговор о нем, был запрещен Гитлером, поэтому передачи Миллера выходили под очень выгодным лозунгом: “Гитлер запретил музыку и мы шлем ее народу”. Помимо собственно песен и инструментальных композиций, ведущие трансляции - сам Глен Миллер, радийные дикторы или приглашенные звезды вели антифашисткою пропаганду. Но, вернемся к Хантону Доунсу. Американский писатель утверждает, что в конце войны Глен Миллер занимался уже делами гораздо более важными, чем просто поднятие боевого духа союзников и антигитлеровская пропаганда. Он, по мнению Доунса, прекрасно знал немецкий, кстати, это факт ничем больше не подтверждается, и был известен и любим во всем мире, в том числе и в Германии, поэтому именно Миллеру командование решило доверить ответственную миссию - договориться с оппозиционно настроенными немецкими генералами, в первую очередь с Карлом Рудольфом Гердом фон Рундштедом, чтобы те, пока другие преданные Гитлеру военачальники пойдут в наступление, речь идет об Арденнской операции, отправились в Берлин и свергли самого фюрера.
Как мы знаем, этого не случилось и вот почему. Не разбившийся над Ламаншем, как гласит официальная версия, а прилетевший-таки в Париж 15 декабря Глен Миллер был взят в плен эсэсовцами под командованием Отто Скорцени. От шпиона в окружении Эйзенхауэра немцы узнали о миссии Миллера, и поймали его не просто так, а чтобы джазмен поучаствовал в другой, не менее масштабной контр операции под названием “Гриф”. Немецкие солдаты должны были проникнуть в тыл врага и, либо убить, либо похитить генерала Эйзенхауэра. И руководить ими для того, чтобы провести их через всевозможные КПП должен был Глен Миллер. Сломать Глена Миллера у Отто Скорцени не получилось и великого музыканта замучили до смерти. Эсэсовцы пошли в тыл союзников без него и были разгромлены. Что важно, Доунс в своей книге не только рассказал новую версию гибели Глена Миллера, но и ответил на три главных вопроса, которые возникают у каждого, кто с этой историей ознакомился. Что случилось с пилотом и другом Миллера, которые летели вместе с ним? Все просто, - пишет американец, - они чуть позже погибли на фронте. На какие документы опирается это исследование? Когда союзники взяли Берлин, у американцев оказались архивы СС и гестапо, в том числе, и досье Глена Миллера, которое Доунс признается, что не видел, но видел его командир, позже в подробностях ему это пересказавший. И, наконец, почему об этом никогда не было известно? Да потому, что у американского правительства были причины сделать обстоятельство смерти Глена Миллера государственной тайной, - говорит Доунс. Тогда были, а сейчас нет. Я хочу напомнить официальную, подтвержденную документами историю гибели Глена Миллера. Последний раз, выступив перед войсками союзников по радио, Миллер со своим пилотом и полковником Бесселом улетел в Париж. Известно, что когда Глен Миллер садился в самолет, он несколько обеспокоился, что в салоне “Норсмана”, одномоторного самолета, нет парашютов. Полковник Бессел ему шутливо ответил: “Глен, ты что, собираешься жить вечно?”. B самолет вылетел в сторону Парижа. Он летел довольно низко, чтобы не обледенеть, но в Париже Миллер не приземлился, и композитор со своими спутниками был объявлен пропавшим без вести. По официальной версии ни останков Норсмана, ни тела пассажиров не обнаружены до сих пор.


Иван Толстой: “Веничка как Христос” – эссе нашего нью-йоркского автора Бориса Парамонова.


Борис Парамонов: Я, признаться, не мог понять восторга читателей перед ерофеевским Веничкой. Уж как-то больно все восхищались, и восхищались его алкогольной юмористикой, всеми этими коктейлями, Слезами комсомолки и Сучьим потрохом. Потом выяснилось, что высоко ценили “Москва – Петушки” Бахтин и Лотман, но словесно зафиксированных высказываний двух великих людей вроде бы не существует, и что они увидели в этом сочинении, оставалось неясным. Взялся перечитывать, и опять как-то не пошло дальше того, что усмотрел я в знаменитой поэме формалистами открытый “монтаж аттракционов”: набор самодовлеющих словесных трюков, более или менее мотивированный неким объединяющим сюжетом. Искусность налицо, но искусства я опять не почувствовал.
Меня такие ситуации не то что раззадоривают, но какую-то жажду дальнейших проникновений вызывают. Вообще думаю, убежден, что книги нужно не столько читать, сколько перечитывать. И не одну книгу вокруг темы читать, а несколько, не только “Улисса”, но и “Одиссею”. Прочел еще раз – и обнаружил сюжетоорганизующий высокий миф “Москвы – Петушков”: поиск чаши Грааля, крови Христа. Но как-то не похож Веничка на Парсифаля, невинного простака, младенца, которому открывается истина. И вот совсем недавно натолкнулся я на некое открытие, после которого мне стал ясен замысел автора.
По одному случаю мне понадобилось заглянуть в книгу Горького “Заметки из дневника. Воспоминания”, которую знатоки считают одной из лучших у него. Попутно перечитал его воспоминания об Анне Шмит. И тут мне прояснился Веничка.
Анну Николаевну Шмит молодой Горький встретил, когда работал в нижегородской газете, где она была репортером. Следует замечательное описание ее внешности, манеры поведения, рассказ о некоторых ее биографических обстоятельствах, об отношении к ней не только коллег, но и городских обывателей, включая извозчиков. В общем, ничего особенного, не в этом суть. И вдруг Горький узнает, что эта чудаковатая женщина – многолетний корреспондент знаменитого философа Владимира Соловьева и, сверх того, организатор некоего сектантского кружка, состоящего из совсем уже простых, малограмотных людей, видящих в Анне Шмит, “мамаше”, как они ее называют, что-то вроде пророчицы.
Неутомимо любознательный Горький тут же заводит знакомство с одним таким кружковцем – пожарным Лукой Симаковым. Дальше – по тексту:

Диктор: “В темненьком трактире, навалясь грудью на стол, он глухим голосом поучал меня:
- По-твоему – как надо Христа понимать? (…) Христос – это лёгость!
“Лёгостью” зовется тонкая веревка, с грузом на конце; ее матросы пароходов бросают на пристань, подчаливаясь к ней.
-Не то-о! – с досадой сказал Лука. – Лёгость – легкость, понял? Христос – легкость, с ним жить легко. Насчет чалки – это подходящее, - причаливай через Христа к истинной вере. Только – ты пойми! – Христос не естество и не существо, он просто одно слово…
-Логос?
Симаков удивленно вскричал:
-Во-от! (…) А слово это ты никому не говори, - предупредил он меня. – Особенно, чтобы попы не услыхали, - попам оно яд. Ежели они услышат это слово – тебе будет плохо!
Потом он сообщил мне, как великую тайну, что Христос – жив, живет в Москве, на Арбате.
- Это всё выдумано попами, будто он на кресте помер, а после воскрес, вознесся, нет, - он на земле, около людей. Слово – не убьешь! Ну-ко, убей-ко – да? Вот я говорю тебе слово – да, а ты его убей! Понял!”

Борис Парамонов: Я не буду сейчас говорить о дальнейших отношениях Горького с Анной Шмит, ни о том, что ее связывало с Соловьевым. Об этом есть статья отца Сергия Булгакова в его сборнике “Тихие думы”. Достаточно сказать, что Шмит, считая Соловьева Христом, себя представляла Софией – матерью, сестрой и невестой Христа, а также, что она, у Горького, называла Соловьева хрустальным сосудом Логоса, святым Граалем, плутающим в темной чаще греха. Но что нам сейчас особенно нужно – второй разговор Горького с Лукой Симаковым:

Диктор: “-Не понравился ты мамаше, не велела она мне говорить с тобой.
Но минуты через две, прижимая меня тяжким телом в угол казарменной клетки, где он жил, пожарный шептал:
- Христос прячется от попов, попы его заарестовать хотят, они ему враги, конечно! А Христос скрылся под Москвой, на станции “Петушки”. Скоро всё будет известно царю и вдвоем они неправду разворотят в трое суток! Каюк попам! Истребление!”

Борис Парамонов: Дальнейшее, я полагаю, ясно. Венедикт Ерофеев, вне всякого сомнения, читал этот текст, при этом будучи биографически связанным с той самой станцией Петушки. Так появилась идея его сочинения. Веничка, едущий и не могущий доехать из Москвы в Петушки, - это не Парсифаль в поисках чаши с кровью Христа, а сам Христос, убегающий из Москвы, от неких его преследующих “попов”. Острое чувство слова помогло Ерофееву иронически снизить чашу Грааля винно-водочными сосудами.
Христос не может убежать из Москвы. Отсюда сквозной образ Кремля, которым начинается и заканчивается книга: хоть ты всю жизнь Кремля не видел, от него не уйти. Кремль – как смерть, у его стен и закалывают Веничку в финале. “В Кремле не можно жить”, - сказала Ахматова. В Кремле живут христоубийцы.
Есть такое философское правило: ценность явления не выводима из его генезиса, из механизмов его появления и функционирования. Можно оценить Ерофеева, совсем не обращаясь к мемуарам Горького, как, скорее всего, и было у Бахтина с Лотманом. Но мне как-то легче, ежели я это правило нарушаю; должно быть, оттого, что слишком много читал Фрейда и формалистов и приобрел вкус к суждению об искусстве псевдонаучными методами. И это не означает, что, оценив до конца содержательную глубину знаменитого сочинения, я его полюблю. Надо бы перечитать еще раз.

Иван Толстой: На очереди наша рубрика “Переслушивая Свободу”. Сегодня - выступление Юрия Денике “Либерализм и человечность”. Юрий Петрович Денике - известный меньшевик, выпускник Московского университета, работавший в начале 20-х годов в советском представительстве в Берлине и порвавший с Советами, выступавший в немецкой социал-демократической печати и в эмигрантском Социалистическом вестнике. Живя в Нью-Йорке, Деннике часто появлялся у микрофона Радио Свобода. Предлагаемая запись сделана полвека назад, 27 августа 1959 года.

Юрий Денике: Лет 20 тому назад, работая в Париже в государственном архиве, я отыскал дело Бланки, до тех пор не использованное историками, и нашел в нем два замечательных документа. В мае 1839 года Бланки вместе с другим революционером Барбесом организовали восстание, подавленное в несколько часов. Целью восстания было убить короля и захватить власть. Барбес был сразу арестован, а Бланки удалось скрыться. Барбес был приговорен к смертной казни за попытку цареубийства. Приговор вызвал огромные волнения и множество обращений к королю с просьбой о помиловании. Луи Филипп заменил смертную казнь пожизненным заключением. Через некоторое время был арестован и Бланки и также приговорен к смертной казни. В первом из найденных мной документов тогдашний министр юстиции указал королю, что приговоренный к смертной казни за то же преступление Барбес был помилован и что справедливость требует, чтобы был помилован и Бланки. В документе крупными буквами стоит “Одобряю. Луи Филипп”. Во втором документе министр юстиции сообщает королю, что находящийся в тюремном заключении Бланки тяжело захворал и что пребывание в тюрьме грозит ему смертью, а потому человечность требует, чтобы Бланки был освобожден возможно скорее. И снова рукой короля - “Одобряю. Луи Филипп”. Бланки гордо отказался принять милость короля и выйти из тюрьмы. Тогда его силой перевезли в больницу, где он выздоровел и после этого прожил еще почти 40 лет. Можете ли вы себе представить, чтобы коммунист Сталин также позаботился о жизни своего врага, как это сделал либеральный король, и если вы не считаете поступок Луи Филиппа бессмысленной слабостью, а признаете его благородство, значит и вам не чужды либеральные тенденции. Сталин уничтожал своих противников. Члены так называемой Внутрипартийной группы были исключены из Центрального Комитета, они больше не принадлежат к партийному руководству, но они живы. Этим я не хочу сказать, что в нашей стране уже правит либеральная власть, но что-то произошло, чего нельзя не считать, по крайней мере, некоторой либерализацией, и не значит ли это также, что появилось или возникает общественное мнение с либеральными тенденциями? Вот почему я думаю и надеюсь, что вы со мной согласитесь, что отнюдь не лишне искать в советской жизни и в самой коммунистической партии хотя бы робкие проявления тенденций в духе политического и культурного либерализма, встречающих, однако, упорное сопротивление партийных консерваторов.

Иван Толстой: Андрей, а теперь наступило время вашей персональной рубрики. Расскажите нам, пожалуйста, в какой связи находится музыка Глена Миллера и исполнитель Олег Лундстрем.


Андрей Гаврилов: Олег Лундстрем руководил одним из старейших джазовых оркестров мира, тем более оркестром, который наибольшее время в мире играл музыку без перерыва, ни разу не прекращая свою творческую деятельность. Именно в этом качестве оркестр и попал, кстати, в “Книгу рекордов Гинесса”. Олег Лундстрем скончался в 2005 году, ему было 89 лет. Его история это отдельный роман, отдельное приключенческое повествование, которое, может быть, очень хорошо характеризует всю историю 20-го века или, по крайней мере, историю Советского Союза и России в 20-м веке. Олек Лундстрем полюбил джаз довольно поздно и, в общем, на самом деле первое время к нему серьезно не относился, пока не послушал пьесу Дюка Эллингтона “Дорогой старый Юг”. Она его ошеломила и перевернула все представление о музыке. До этого он хотел делать просто-напросто танцевальный оркестр. Мы сейчас не будем о нем долго говорить мы много внимания посвятили музыке в нашей программе, просто хочу сказать, что незадолго до смерти Олег Лундстрем и его оркестр записали два очень важных для нашего джаза альбома, которые назывались вместе “Памяти мастеров джаза”. Один был посвящен памяти Дюка Эллингтона, второй был посвящен памяти Глена Миллера. И вот пьесы из этого второго альбома мы сегодня и слушаем.