Ссылки для упрощенного доступа

Театр имени Вахтангова откроет сезон премьерой


Программу ведет Евгения Назарец. Принимает участие корреспондент Радио Свобода в Москве Марина Тимашева.

Евгения Назарец: Театр имени Вахтангова второй сезон подряд открывает премьерой. 2 сентября он покажет спектакль по пьесе Чехова "Дядя Ваня". В Москве уже появились плакаты: на них - лицо исполнителя главной роли Сергея Маковецкого. Глаза широко, по-детски распахнуты, а женские пальцы поддерживают веки. Марина Тимашева была на прогоне спектакля.

Марина Тимашева: В пьесе Чехова "Дядя Ваня" говорит, что у него открылись глаза, считает, что он прозрел, и об этом вспоминаешь, глядя на рекламный плакат спектакля. Но в самом спектакле - иначе. В его финале Соня, в прямом смысле слова, открывает глаза дяди Вани и он, медленно-медленно пятясь, уходит вглубь сцены и как будто бы растворяется в луче света, умирает. Я обращаюсь с вопросом к Сергею Маковецкому.
Что вот это значит, Сережа?

Сергей Маковецкий: Для себя знаю, догадываюсь, фантазирую, но никому об этом не скажу. Потому что, если я сейчас скажу, что-то может уйти дорогое. Я уверен, если зрители придут, увидят вот это распахнутое, пусть кто-то скажет, человеку открыли глаза на мир, а кто-то скажет, посмертная маска, а кто-то скажет, удивление, а кто-то скажет, памятник. Каждый пусть примет эти глаза по-своему.

Марина Тимашева: Мы разговаривали после генеральной репетиции, ясно, что после премьеры актеры успокоятся и слова найдут. А пока поищу их я. Все помнят, что весной в театре был скандал. Министерство культуры решило не продлевать контракт с художественным руководителем Римасом Туминасом - говорят, поводом послужила жалоба четырех народных артистов. Большая часть труппы вступилась за своего лидера, министр культуры принес извинения, посмотрел первые прогоны спектакля "Дядя Ваня", ему понравилось, инцидент был исчерпан. Смешно, конечно, что режиссеру такого ранга приходиться что-то доказывать, но после весеннего обострения выходило, что доказывать надо. Все в порядке: Туминас показал очень интересный и страшный спектакль. В чрезвычайно условную, образную форму он вложил мысли и настроения чеховской пьесы.
"Дядя Ваня" - одна из самых репертуарных вещей, ее играют постоянно, из сравнительно недавних постановок - мхатовская и Малого драматического театра Петербурга. В обеих версиях было много солнечного света, светлых одежд, приятных деревянных фактур. В спектакле вахтанговцев сцена кажется огромной, серой и пустой. Сценограф Адомас Яцовскис построил одну за другой две стены из темных, будто отсыревших камней, с огромными проемами - как бы две рамы, в которые вставлены "сцены из деревенской жизни". Где-то вдали виднеется каменный лев - остаток прежней роскоши. От быта представительствуют: обшарпанный диван, да еще старинный верстак и ржавые весы, которые никто никогда не использует по назначению. Здесь не работают. Все вместе похоже на склеп, в котором похоронены, вернее, похоронили сами себя обитатели усадьбы Войницких. У них есть прошлое и мечты о будущем, но настоящей жизни нет и не предвидится. "Картина полного вырождения", - диагноз доктора Астрова. Тех, которые "вырождаются" - будь то помятый, потрепанный, жалкий дядя Ваня, злой, колючий, агрессивный Астров (Артур Иванов), наполовину ребенок, а на вторую - уже старая дева Соня (Евгения Крегжде) - всех жалко. Пришельцев - мраморно-холодную Елену (Анна Дубровская) и насквозь фальшивого позера Серебрякова (Владимир Симонов) - ничуть. При встрече с ними "местные" встрепенулись, задергали лапками, повлюблялись, поперессорились, пофилософствовали, приняли агонию за начало новой жизни. А потом, разобрав, что к чему, проводив гостей, остались там же, где и были, безо всякой надежды на перемены и с упованием единственно на Господа Бога, в которого они не столько верят, сколько пробуют себя уверить.

(Отрывок из спектакля)

Евгения Кергдже: Страшно. Мы отдохнем. Мы услышим ангелов! Мы увидим все небо в алмазах! Мы увидим, как все зло земное и все наши страдания потонут в милосердии, которое наполнит собой весь мир! Жизнь наша станет тихою, нежною, сладкою. Я верую! Верую! Верую!

Марина Тимашева: То, как произносится чеховский текст, напоминает и о финале спектакля Льва Додина, и что было намного раньше, о "Трех сестрах" Юрия Любимова в Театре на Таганке. Там монолог Ольги тоже не воспринимался, как утешительный. Да, и к чему нас утешать? Не лучше ли открыть глаза, на то, как мы живем.
XS
SM
MD
LG