Сегодня исполняется семнадцать лет термину "новые русские". Именно в этот день в 1992 году вышел номер газеты "Коммерсантъ" с первым печатным употреблением этого словосочетания. Как ни смешно, но в тексте 1992 года оно не значило ничего зазорного, скорее даже наоборот – нью рашенс, новая генерация активных и зарабатывающих россиян. Впрочем, двумя годами ранее, в 1990-м, вышла в свет документальная книга Хедрика Смита "The New Russians" (та самая, с серпом и молотом на броском красном фоне обложки), так что некоторые приписывают авторство термина ему…
Новые русские стали прочным (и своевременным) клеем для разваливающейся после распада СССР социальной идентичности бывшего советского человека. Обедневшие люди с готовностью смеялись над обладателями малиновых пиджаков и золотых цепей в палец толщиной, заново обретая свою целостность и самость через это веселье. Если несколько десятилетий до этого потешались над Брежневым и КПСС, то теперь эстафету приняли новые русские – страшноватая публика, если задуматься. Над ними было полезно поржать, чтоб заглушить чувство собственного бессилья перед крушением такого привычного насиженного мира, пол в котором был устлан лысеющим паркетом, а стены оклеены пожелтевшими обоями. Смех над новыми русскими помогал не зарыдать над собственной судьбой: "Если ты такой умный, то почему такой бедный?" Не зарыдать, а значит – продолжить жить. В том безудержном хохоте было замешано и много восхищения с придыханием, чего греха таить. Нас снова не любил весь мир, а что ему оставалось делать при виде диких медведей на мерсах? Что тот мир мог им противопоставить? Визовый режим разве что.
Шли годы. Смеркалось.
Красные пиджаки вышли из моды - лишь для того, чтобы недавно снова начать в нее входить. У новых русских подрастают дети, прилежно учась в непременных лондонах. Наиболее буйные представители поколения новых русских нашли вечный покой под диковатыми гранитными монументами, а наиболее юркие – пообтесались и приобрели необходимый лоск. Удаль стала масштабней: арендовать крейсер "Аврору", самолетами вывозить девочек на курорт… Только это уже, конечно, никого не веселит, наоборот - вызывает уважение и почтение (в уважении, замечу, страсти куда как меньше, чем в ненависти). Новые русские девяностых были безымянны – эдакие герои фольклора, карикатурные Тит Титычи, в то время как новых русских нулевых годов народ знает в лицо – спасибо за это миру полуглянца.
Нынешние каменистые времена почти перетерли некогда наполненную горячей кровью пуповину, связывающую "старых" и "новых" русских. Медленно дрейфуют прочь друг от друга эти две культуры – все более ветшающая старая и все ярче блистающая новая. Их уже почти не связывают "почва и судьба": окончательно прояснилось, что они у них разные. Кого ни спроси об отношении к богатым (термин новые русские уже не актуален), часто в ответ слышишь – наплевать. И бесконечное перелистывание светских хроник это только подтверждает: "новыми" любуются все больше с бесстрастностью зоолога. В самом деле, наблюдая павлина или фламинго в зоопарке, не мечтаешь ведь стать им? А посмотреть любопытно: ишь как перышки-то блестят!
Новые русские умерли. Да здравствуют новые новые русские!
Новые русские стали прочным (и своевременным) клеем для разваливающейся после распада СССР социальной идентичности бывшего советского человека. Обедневшие люди с готовностью смеялись над обладателями малиновых пиджаков и золотых цепей в палец толщиной, заново обретая свою целостность и самость через это веселье. Если несколько десятилетий до этого потешались над Брежневым и КПСС, то теперь эстафету приняли новые русские – страшноватая публика, если задуматься. Над ними было полезно поржать, чтоб заглушить чувство собственного бессилья перед крушением такого привычного насиженного мира, пол в котором был устлан лысеющим паркетом, а стены оклеены пожелтевшими обоями. Смех над новыми русскими помогал не зарыдать над собственной судьбой: "Если ты такой умный, то почему такой бедный?" Не зарыдать, а значит – продолжить жить. В том безудержном хохоте было замешано и много восхищения с придыханием, чего греха таить. Нас снова не любил весь мир, а что ему оставалось делать при виде диких медведей на мерсах? Что тот мир мог им противопоставить? Визовый режим разве что.
Шли годы. Смеркалось.
Красные пиджаки вышли из моды - лишь для того, чтобы недавно снова начать в нее входить. У новых русских подрастают дети, прилежно учась в непременных лондонах. Наиболее буйные представители поколения новых русских нашли вечный покой под диковатыми гранитными монументами, а наиболее юркие – пообтесались и приобрели необходимый лоск. Удаль стала масштабней: арендовать крейсер "Аврору", самолетами вывозить девочек на курорт… Только это уже, конечно, никого не веселит, наоборот - вызывает уважение и почтение (в уважении, замечу, страсти куда как меньше, чем в ненависти). Новые русские девяностых были безымянны – эдакие герои фольклора, карикатурные Тит Титычи, в то время как новых русских нулевых годов народ знает в лицо – спасибо за это миру полуглянца.
Нынешние каменистые времена почти перетерли некогда наполненную горячей кровью пуповину, связывающую "старых" и "новых" русских. Медленно дрейфуют прочь друг от друга эти две культуры – все более ветшающая старая и все ярче блистающая новая. Их уже почти не связывают "почва и судьба": окончательно прояснилось, что они у них разные. Кого ни спроси об отношении к богатым (термин новые русские уже не актуален), часто в ответ слышишь – наплевать. И бесконечное перелистывание светских хроник это только подтверждает: "новыми" любуются все больше с бесстрастностью зоолога. В самом деле, наблюдая павлина или фламинго в зоопарке, не мечтаешь ведь стать им? А посмотреть любопытно: ишь как перышки-то блестят!
Новые русские умерли. Да здравствуют новые новые русские!
