Ирина Лагунина: Десять лет назад, 30 сентября объединённая федеральная группировка вошла на территорию Чеченской Республики для осуществления мер, как говорилось в указе президента России от 23 сентября 1999 года, связанных с проведением контртеррористической операции. Как отмечают эксперты, 30 сентября можно считать днём формального начала второй чеченской войны. Режим контртеррористической операции был отменён 15 апреля нынешнего года. Означает ли это, что в Чеченскую Республику пришёл мир и все проблемы, связанные с вооруженным подпольем на Северном Кавказе, были решены? Наш корреспондент Олег Кусов обратился с такими вопросами к российским экспертам.
Олег Кусов: Второй чеченской войне предшествовала пропагандистская кампания Кремля. Эксперты напоминают, что в сентябре 1999 года наиболее часто на чеченскую тему в российских СМИ звучали резкие заявления недавно назначенного на пост премьер-министра России Владимира Путина. В тех заявлениях Путина содержались конкретные цели военной кампании на территории Чечни. Говорит председатель Международного комитета по проблемам Кавказа Руслан Кутаев.
Руслан Кутаев: Я хотел бы напомнить три тезиса, которые выдвинул Путин, начиная эту войну. Во-первых, он сказал, что в пределах административных границ Чеченской республики он искоренит терроризм, он искоренит похищения людей, убийства и сохранит целостность России. Ни один из пунктов, взятых на себя Путиным, он не выполняет. То, что он хотел, чтобы оставалось в границах Чеченской республике, сейчас полностью работает по Северному Кавказу, полностью по всей России уже идут похищения, по всей России идут вымогательства, не говоря о Северном Кавказе. Второй пункт он тоже не выполнил. Что касается третьего пункта, сегодня реально к независимости от российского государства претендует Северный Кавказ. К сожалению, сейчас и Кремль, и Запад забыли об основных постулатах, на основе которых Кремль построил свое военное вторжение в Чеченскую республику.
Олег Кусов: Поставленных целей в Чечне Кремль не достиг, но последствия боевых действий скоро проявились на территории всего Северного Кавказа, подчёркивает политолог Тимур Музаев.
Тимур Музаев: Если первая чеченская кампания дестабилизировала ситуацию в Чечне и превратила Чечню в источник нестабильности, то вторая чеченская кампания эту нестабильность распространила на другие регионы Северного Кавказа. Именно после второй кампании начались ваххабистские движения, террористические акты в других республиках, которые в принципе до этого считались стабильными.
Олег Кусов: Федеральный центр формально начинал войну в Чечне против террористов, но фактически боевые действия были направлены против жителей Чеченской Республики, подчёркивают эксперты. Российские власти с самого начала война показали свою не заинтересованность в переговорах, напоминает член совета правозащитного центра "Мемориал" Александр Черкасов.
Александр Черкасов: Любая война заканчивается миром, какими-то переговорами. Здесь же на переговоры на шли, хотя, казалось бы, можно было четко провести отличие сепаратистов от террористов, с одними говорить, других уничтожать. И Аслан Масхадов был к этому готов. Но нет, приговоров не было, и это придало силу террористам. Человек, который мог заниматься переговорами с чеченской стороны, Руслан Алихаджиев, председатель парламента, был похищен и исчез в мае 2000 года, а руководителем Чеченской республики был назначен бывший муфтия Ахмад-Хаджи Кадыров. Так началась серия тактических решений вместо политики, вместо стратегии, вместо умиротворения, вместо прекращения войны, вместо амнистии тем, кто не участвовал в террористической деятельности, долгая война со всеми. А под конец приход к тому же – к чеченизации конфликта, но теперь уже не с Масхадовым, в прошлом законно избранным президентом, а с Рамзаном Кадыровым. Так или иначе, боевиков из леса и из гор вытягивали в силовые структуры теперь уже не по амнистии, проведенной по закону, а под личные гарантии. Теперь они составляют костях силовых структур в Чечне.
Олег Кусов: Федеральный центр с помощью силовых структур сохранил Чечню в составе России, но в тоже время породил многочисленные проблемы для всей страны, считает политолог Дмитрий Орешкин.
Дмитрий Орешкин: Чисто военными средствами задача была решена, территория осталась в составе России. Во имя чего, теперь осталось выяснить. Рады ли мы вот этому чеченскому населению, готовы ли чеченское население реализовать себя в составе Российской Федерации? К сожалению, судя по тому, что неструктурированное сопротивление сохраняется, несмотря на то, что нам из года в год повторяют, что боевиков практически не осталось, тем не менее, кто-то периодически стреляет. Тем не менее, кто-то систематически убивает, и нет ощущения, что где-то на горизонте мерещится или брезжит выход из этой ситуации. Так что решив тактическую проблему, сохранив Чечню в составе Российской Федерации и победив в военном смысле слова, Россия сталкивается с гораздо более серьезными, с гораздо более длительными вызовами, на которые пока у нас нет ответа. Во всяком случае нет ощущения, что мы движемся в однозначно правильном направлении и что ситуация сегодня делается лучше, чем вчера. Скорее наоборот, ситуация завтра грозит стать хуже, чем сегодня или вчера. И вот ощущение, оно будет нас сопровождать в течение нескольких лет. А соответственно, люди все чаще будут задумываться о том, а правильна ли была вторая чеченская война, а нужна ли вторая чеченская война была России.
Олег Кусов: Именно в результате второй военной чеченской компании на Северном Кавказе сформировалось фундаменталистское подполье, с которым вести какие-либо переговоры уже немыслимо. Так считает член совета правозащитного центра "Мемориал" Александр Черкасов.
Александр Черкасов: Грозный восстановлен, но преступления, совершенные за эти годы, остались безнаказанными, преступники не названными, а жертвам не дали понять, что преступления не могут преследоваться по закону. Все это не может служить залогом долговременной стабильности на Кавказе. И по сути дела в результате этой войны, названной контртеррористической операцией, и сложилось на Кавказе фундаменталистское подполье, использующее террористические методы, подполье, с которым переговоры невозможны хотя бы потому, что цели его лежат отнюдь не в нашем мире, не в мире материальном, а совершенно в другой плоскости. Вместо генерала Дудаева и полковника Масхадова, бывших советских офицеров, с которыми можно было говорить на одном языке, мы теперь получаем террористов-самоубийц, которые только на этом языке и готовы говорить с Россией.
Олег Кусов: Прошедшее лето показало, что война в Чечне не только не закончилась, она приобрела новые технологические способы борьбы с представителями официальной власти, убеждён обозреватель Радио Свобода Андрей Бабицкий. По его мнению, указом можно объявить формальное начало войны, но закончить войну указами невозможно.
Андрей Бабицкий: На самом деле в общем ситуация довольно простая. Действительно определенным набором мер Кадырову и федеральным структурам удалось взять под контроль ситуацию в Чечне, но не на очень долгое время. Вот это лето явилось переломным. Как раз таким образом совпало, что после отмены КТО война вступила в новую фазу. Мы можем нынешнее лето назвать летом смертничеством, поскольку руководство исламистского вооруженного подполья приняло решение использовать живые бомбы и, как оказалось, это оружие, против которого нет никаких серьезных аргументов ни у нынешних чеченских властей, ни у федеральных силовых структур. И фактически, если действительно несколько последних лет отмечалось каждый год снижение и количество жертв, и количество столкновений, то это лето явилось в общем поворотным моментов, взрывной рост всех катастрофических показателей, которые говорят о том, что война не только не закончена, а возобновилась с новой силой и что самое главное, с новой технологической оснасткой, к нейтрализации которой абсолютно не готово ни руководство силовых структур, ни руководство Чеченской республики.
Олег Кусов: Вторая чеченская компания привела к ещё большей независимости Чечни от Москвы, полагает политолог Дмитрий Орешкин.
Дмитрий Орешкин: Предельно понятно, что никакими российскими конституциями не предусмотрен такой институт, как личная гвардия президента Кадырова, сформированная из вчерашних боевиков. Тем не менее, эта гвардия существует и никому в Москве не подчиняется, а подчиняется непосредственно лично Рамзану Кадырову. И в этом смысле у Кадырова полномочий и реальных политических ресурсов значительно больше, чем у Дудаева, который требовал от федерального центра меньшего объема полномочий, чем реально сейчас есть у Кадырова. У Кадырова есть своя собственная идеология, интересная форма ислама, который он активно пропагандирует через систему образования. У Кадырова есть своя собственная внешняя политика, которая не контролируется из Москвы, он сам решает, с кем ему на международной арене взаимодействовать, кого приглашать и к кому ездить в гости. В основном, естественно, по направлению к исламскому миру. У Кадырова есть собственные силовые ресурсы, у него есть своя политика, только деньги у него из России, примерно полтора миллиарда долларов в год Россия платит Кадырову за то, что он поддерживает эту, можно сказать, иллюзию подчиненности, иллюзию включенности Чечни в реальные процессы, в реальную систему власти Российской Федерации. На самом деле он, конечно, самый независимый из региональных политиков на российской территории. Более того, я бы сказал, что де-факто мы имеем дело даже не с федеративной, а конфедеративной моделью политического управления. Потому что Москва не в силах приказывать Кадырову, всегда все решения политические принимаются некоторым консенсусом, некоторым переговорным процессом между кадыровской властью и кремлевской властью и при этом неизвестно, кто от кого сильнее зависит.
Олег Кусов: При этом эксперты убеждены, что сегодня сепаратистские настроения присущи гораздо большему числу жителей Чечни, чем это было в сентябре 1999 года.
Олег Кусов: Второй чеченской войне предшествовала пропагандистская кампания Кремля. Эксперты напоминают, что в сентябре 1999 года наиболее часто на чеченскую тему в российских СМИ звучали резкие заявления недавно назначенного на пост премьер-министра России Владимира Путина. В тех заявлениях Путина содержались конкретные цели военной кампании на территории Чечни. Говорит председатель Международного комитета по проблемам Кавказа Руслан Кутаев.
Руслан Кутаев: Я хотел бы напомнить три тезиса, которые выдвинул Путин, начиная эту войну. Во-первых, он сказал, что в пределах административных границ Чеченской республики он искоренит терроризм, он искоренит похищения людей, убийства и сохранит целостность России. Ни один из пунктов, взятых на себя Путиным, он не выполняет. То, что он хотел, чтобы оставалось в границах Чеченской республике, сейчас полностью работает по Северному Кавказу, полностью по всей России уже идут похищения, по всей России идут вымогательства, не говоря о Северном Кавказе. Второй пункт он тоже не выполнил. Что касается третьего пункта, сегодня реально к независимости от российского государства претендует Северный Кавказ. К сожалению, сейчас и Кремль, и Запад забыли об основных постулатах, на основе которых Кремль построил свое военное вторжение в Чеченскую республику.
Олег Кусов: Поставленных целей в Чечне Кремль не достиг, но последствия боевых действий скоро проявились на территории всего Северного Кавказа, подчёркивает политолог Тимур Музаев.
Тимур Музаев: Если первая чеченская кампания дестабилизировала ситуацию в Чечне и превратила Чечню в источник нестабильности, то вторая чеченская кампания эту нестабильность распространила на другие регионы Северного Кавказа. Именно после второй кампании начались ваххабистские движения, террористические акты в других республиках, которые в принципе до этого считались стабильными.
Олег Кусов: Федеральный центр формально начинал войну в Чечне против террористов, но фактически боевые действия были направлены против жителей Чеченской Республики, подчёркивают эксперты. Российские власти с самого начала война показали свою не заинтересованность в переговорах, напоминает член совета правозащитного центра "Мемориал" Александр Черкасов.
Александр Черкасов: Любая война заканчивается миром, какими-то переговорами. Здесь же на переговоры на шли, хотя, казалось бы, можно было четко провести отличие сепаратистов от террористов, с одними говорить, других уничтожать. И Аслан Масхадов был к этому готов. Но нет, приговоров не было, и это придало силу террористам. Человек, который мог заниматься переговорами с чеченской стороны, Руслан Алихаджиев, председатель парламента, был похищен и исчез в мае 2000 года, а руководителем Чеченской республики был назначен бывший муфтия Ахмад-Хаджи Кадыров. Так началась серия тактических решений вместо политики, вместо стратегии, вместо умиротворения, вместо прекращения войны, вместо амнистии тем, кто не участвовал в террористической деятельности, долгая война со всеми. А под конец приход к тому же – к чеченизации конфликта, но теперь уже не с Масхадовым, в прошлом законно избранным президентом, а с Рамзаном Кадыровым. Так или иначе, боевиков из леса и из гор вытягивали в силовые структуры теперь уже не по амнистии, проведенной по закону, а под личные гарантии. Теперь они составляют костях силовых структур в Чечне.
Олег Кусов: Федеральный центр с помощью силовых структур сохранил Чечню в составе России, но в тоже время породил многочисленные проблемы для всей страны, считает политолог Дмитрий Орешкин.
Дмитрий Орешкин: Чисто военными средствами задача была решена, территория осталась в составе России. Во имя чего, теперь осталось выяснить. Рады ли мы вот этому чеченскому населению, готовы ли чеченское население реализовать себя в составе Российской Федерации? К сожалению, судя по тому, что неструктурированное сопротивление сохраняется, несмотря на то, что нам из года в год повторяют, что боевиков практически не осталось, тем не менее, кто-то периодически стреляет. Тем не менее, кто-то систематически убивает, и нет ощущения, что где-то на горизонте мерещится или брезжит выход из этой ситуации. Так что решив тактическую проблему, сохранив Чечню в составе Российской Федерации и победив в военном смысле слова, Россия сталкивается с гораздо более серьезными, с гораздо более длительными вызовами, на которые пока у нас нет ответа. Во всяком случае нет ощущения, что мы движемся в однозначно правильном направлении и что ситуация сегодня делается лучше, чем вчера. Скорее наоборот, ситуация завтра грозит стать хуже, чем сегодня или вчера. И вот ощущение, оно будет нас сопровождать в течение нескольких лет. А соответственно, люди все чаще будут задумываться о том, а правильна ли была вторая чеченская война, а нужна ли вторая чеченская война была России.
Олег Кусов: Именно в результате второй военной чеченской компании на Северном Кавказе сформировалось фундаменталистское подполье, с которым вести какие-либо переговоры уже немыслимо. Так считает член совета правозащитного центра "Мемориал" Александр Черкасов.
Александр Черкасов: Грозный восстановлен, но преступления, совершенные за эти годы, остались безнаказанными, преступники не названными, а жертвам не дали понять, что преступления не могут преследоваться по закону. Все это не может служить залогом долговременной стабильности на Кавказе. И по сути дела в результате этой войны, названной контртеррористической операцией, и сложилось на Кавказе фундаменталистское подполье, использующее террористические методы, подполье, с которым переговоры невозможны хотя бы потому, что цели его лежат отнюдь не в нашем мире, не в мире материальном, а совершенно в другой плоскости. Вместо генерала Дудаева и полковника Масхадова, бывших советских офицеров, с которыми можно было говорить на одном языке, мы теперь получаем террористов-самоубийц, которые только на этом языке и готовы говорить с Россией.
Олег Кусов: Прошедшее лето показало, что война в Чечне не только не закончилась, она приобрела новые технологические способы борьбы с представителями официальной власти, убеждён обозреватель Радио Свобода Андрей Бабицкий. По его мнению, указом можно объявить формальное начало войны, но закончить войну указами невозможно.
Андрей Бабицкий: На самом деле в общем ситуация довольно простая. Действительно определенным набором мер Кадырову и федеральным структурам удалось взять под контроль ситуацию в Чечне, но не на очень долгое время. Вот это лето явилось переломным. Как раз таким образом совпало, что после отмены КТО война вступила в новую фазу. Мы можем нынешнее лето назвать летом смертничеством, поскольку руководство исламистского вооруженного подполья приняло решение использовать живые бомбы и, как оказалось, это оружие, против которого нет никаких серьезных аргументов ни у нынешних чеченских властей, ни у федеральных силовых структур. И фактически, если действительно несколько последних лет отмечалось каждый год снижение и количество жертв, и количество столкновений, то это лето явилось в общем поворотным моментов, взрывной рост всех катастрофических показателей, которые говорят о том, что война не только не закончена, а возобновилась с новой силой и что самое главное, с новой технологической оснасткой, к нейтрализации которой абсолютно не готово ни руководство силовых структур, ни руководство Чеченской республики.
Олег Кусов: Вторая чеченская компания привела к ещё большей независимости Чечни от Москвы, полагает политолог Дмитрий Орешкин.
Дмитрий Орешкин: Предельно понятно, что никакими российскими конституциями не предусмотрен такой институт, как личная гвардия президента Кадырова, сформированная из вчерашних боевиков. Тем не менее, эта гвардия существует и никому в Москве не подчиняется, а подчиняется непосредственно лично Рамзану Кадырову. И в этом смысле у Кадырова полномочий и реальных политических ресурсов значительно больше, чем у Дудаева, который требовал от федерального центра меньшего объема полномочий, чем реально сейчас есть у Кадырова. У Кадырова есть своя собственная идеология, интересная форма ислама, который он активно пропагандирует через систему образования. У Кадырова есть своя собственная внешняя политика, которая не контролируется из Москвы, он сам решает, с кем ему на международной арене взаимодействовать, кого приглашать и к кому ездить в гости. В основном, естественно, по направлению к исламскому миру. У Кадырова есть собственные силовые ресурсы, у него есть своя политика, только деньги у него из России, примерно полтора миллиарда долларов в год Россия платит Кадырову за то, что он поддерживает эту, можно сказать, иллюзию подчиненности, иллюзию включенности Чечни в реальные процессы, в реальную систему власти Российской Федерации. На самом деле он, конечно, самый независимый из региональных политиков на российской территории. Более того, я бы сказал, что де-факто мы имеем дело даже не с федеративной, а конфедеративной моделью политического управления. Потому что Москва не в силах приказывать Кадырову, всегда все решения политические принимаются некоторым консенсусом, некоторым переговорным процессом между кадыровской властью и кремлевской властью и при этом неизвестно, кто от кого сильнее зависит.
Олег Кусов: При этом эксперты убеждены, что сегодня сепаратистские настроения присущи гораздо большему числу жителей Чечни, чем это было в сентябре 1999 года.
