Марина Тимашева: В Петербурге, в издательстве “Арс”, вышла книга Михаила Глинки ”Каналы, соединившие океаны”. С автором книги беседует Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская: Это как будто типичное занимательное чтение - книжка с массой уникальных подробностей о строительстве трех самых больших в мире каналов – Суэцкого, Панамского и Беломорско-Балтийского. По формальному признаку вроде бы, да, история трех каналов имеет право на существование. С другой стороны, что между ними общего, особенно у Беломорканала с первыми двумя? Но автор объясняет в предисловии, что эти стройки явились зеркалами, в которых отразились не только уровни технического и хозяйственного развития государств, осуществлявших эти стройки, но и политика, и геополитика. Так оно и есть, вот только обложку я бы изменила. Путь бы на одной стороне оставалась картинка Суэцкого канала, а на другой хорошо бы поместить Беломорканал. Правда, тогда бы понадобилась еще и третья, невозможная сторона с портретами строителей Беломорканала, родственников автора, которым и посвящена, на мой взгляд, самая важная и интересная часть книги. Говорит писатель Михаил Глинка.
Михаил Глинка: По сравнению со всеми теми инженерными сооружениями, которые человечество создавало, которые были выдуманы, чуть ли не впервые, а, может, и впервые появился такой вид сооружения, который предполагает быть видом вечным, не в качестве какого-то экспоната, который показывал бы этап развития в технике, а именно в точки зрения злободневной нужности. Немногие каналы, которые действительно послужили освоению океанов, являются теми сооружениями, которые обещают быть нужными всегда. К таким относится, в первую очередь, Суэцкий и Панамский и, с известной натяжкой, видимо, Беломорско-Балтийский, потому что бассейн Балтики может быть соединен с Северным Ледовитым театром именно вот такого рода артерией. Прямо скажем, Беломорский канал либо можно считать еще недокопанным по-настоящему, но, тем не менее, трасса эта продолжена, которая первоначально была намечена Петром Первым, когда по сухому, по земле, были протащены два корабля. Пунктир, во всяком случае, намечен соединению двух водных огромных массивов.
Татьяна Вольтская: Но главное, с моей точки зрения, все-таки не в этом.
Михаил Глинка: Ну, конечно, всякого автора подталкивает некая история. В данном случае, у меня были два родственника, это родные братья, фамилия их Исаевы. Один из них был женат на моей близкой родственнице, Надежде Петровне Глинка. Они родились в конце 19-го века, были молодыми студентами во время начала Первой мировой войны в 14-м году, и на своих мотоциклах (они были состоятельные молодые люди), они отправились на войну. По-моему, ни один из них офицерского чина не получил, но, имея дворянское происхождение, они в конце 20-х оказались в лагерях северных, а затем попали на стройку Беломорско-Балтийского канала. Оба они выжили, пережили эту стройку, а потом попали в ту категорию людей, которых не пускали в столицы. Они получили более или менее мягкую меру - “минус семь”, так называемую, минусь семь больших городов, и оба они осели в поселке Крессы. Это радищевское, можно сказать, название, это пункт на пути Петербург-Москва, это в 70 километрах от Новгорода, и вот они там доживали свою жизнь. Один из них был директором школы, второй был преподавателем французского языка. Один был очень глубоким и внутренним человеком, другой – человеком, скорее, я бы сказал, французского типа. Он французский и преподавал. Поэтому в Крессах он старшеклассницам преподавал не только французский язык, но устроил и теннисную площадку, где играл со старшеклассницами в теннис, будучи уже 60-70 лет. Такие вот два брата, которые прожили долгую жизнь с приключениями, потому что один из них, скажем, вначале войны, будучи 45-летним человеком, получил задание отвлекать партизанским образом немцев от участка фронта около Новгорода, чтобы не были перекинуты никакие воинские части под Москву. И вот во главе партизанского отряда, один пистолет на весь отряд из 25 человек, они по снегу бродили, оставляя цепочки следов для того, чтобы немцы могли полагать, что там существуют какие-то партизаны. Человек потерял зрение, глядя на сверкающий снег (это был январь 1941-42 года), что свойственно альпинистам при восхождении терять зрение и, отчасти, рассудок. Он во главе этого отряда, ведомый под руки сотоварищами, все пожилые, бормоча что-то в бреду человеку, который его вел под руку, рассказал историю, как однажды в ресторане “Медведь” до революции какие-то веселые были посиделки. Выяснилось, что он рассказывает тому, кто в этих посиделках участвовал. Такое бывает только в романах. Дальше никак знакомство не продолжилось. Вот это уже жизнь. Как будто вот так узнал, должен развиваться какой-то сюжет - нет, никакого сюжета дальше нет. Вот это и есть жизнь. На самые, казалось бы, странные обстоятельства наворачиваются интересные подробности.
Татьяна Вольтская: Историю строительства Беломорканала, как и Панамского, и Суэцкого, впрочем, можно прочесть в других книгах, но вот такой главы - “Вокруг каналармейцев” - в них нет.
Мы, кончено, ужасаемся цифрам погибших, но их нули остаются пустыми, пока в них, как в овальных рамках фотографий, не появляются лица. Вот как описывает Михаил Глинка свою тетку Марию Петровну, воспитавшую его.
“Ей был свойственен нестандартный тип мышления. Так, к примеру, будучи внучкой губернатора Василия Матвеевича Глинки, она, не желая расстаться с парадной фотографией деда, хранила ее разрезанной на две части и в разных местах. То есть, мундир, увешанный орденами - отдельно от головы, видимо, считая, что так можно избежать опасности при обыске. А когда умер Сталин, поставила большой портрет “отца народов” на стол, декорировала крепом (была художницей), и вся огромная коммуналка ходила к ней всхлипывать”
Это был отрывок из книги Михаила Глинки “Каналы, соединившие океаны”. Так вот, сестра Марии Петровны, Надежда Петровна, была замужем за одним из тех самых двух братьев, которым пришлось в числе тысяч других зеков строить Беломорканал. Вот они все на старых фотографиях: маленькие девочки Надя и Муся Глинки в пышных платьицах, Сережа и Боря Исаевы в фуражечках, их матушки в огромных шляпах и папеньки в сюртуках и котелках. 1900-е годы, Атлантида еще не опустилась на дно. И тут же плакаты: “Жить стало лучше, жить стало веселей!”
Михаил Глинка: Девочки, выросшие в дворянской семье, потом попадают в ссылку, где они, улыбаясь, шьют куколок, изготовляют искусственные цветы на продажу. Есть нечего, одеваться не во что, но, тем не менее, потом возвращаются с улыбкой и с неполоманной душой.
Татьяна Вольтская: Этого история, признающая только факты, объяснить уже не может, как и того, что выросшая в ссылке дочка Сергея Исаева, дворянина-каналармейца, во время войны вступила в войска НКВД, а в 70-е годы курировала кремлевские выставки за рубежом. То есть история и книга Михаила Глинки отвечают на вопрос КАК, а на вопрос ПОЧЕМУ ответ, вероятно, имеется только в высшей инстанции.
