В рубрике "Переслушивая Свободу" - Сергей Довлатов о тайне переписки. Запись весны 1989 года.
Сергей Довлатов: Многих советских граждан интересует вопрос: нарушается ли в стране тайна переписки? На этот вопрос коротко и четко ответил в газете "Советская культура" видный сотрудник министерства связи СССР Маклаков, который процитировал строки соответствующего ведомственного устава: "Работники почты, телеграфа и телефонной службы обязаны соблюдать тайну переговоров и переписки". "Каждого, - добавил уже от себя Маклаков, - поступающего в нашу систему знакомят с этими правилами. За их нарушение предусмотрено наказание".
Еще решительнее высказался на эту тему в газете "Известия" ответственный работник прокуратуры РСФСР Герасимов, который сослался уже не на устав связи, а на Конституцию СССР, в 56-й статье которой говорится: "Тайна переписки, телефонных переговоров и телеграфных сообщений охраняется законом". Как именно охраняется, - добавляет от себя Герасимов, - растолковывает статья 135 Уголовного кодекса. Цитирую: "Нарушение тайны переписки, телефонных переговоров и телеграфных сообщений граждан наказывается исправительными работами на срок до 6 месяцев, штрафом до 100 рублей или общественным порицанием".
Откровенно говоря, я не предполагал, что на этот счет существуют такие суровые, жесткие правила, ведь, оказывается, даже следственные и судебные органы могут задерживать и осматривать почтовую корреспонденцию лишь с санкции прокурора, либо в результате специального постановления суда. Что же касается писем или, скажем, бандеролей из-за рубежа, то и на них распространяется тайна переписки, а если таковая корреспонденция и подвергается досмотру, то, по уверению того же Герасимова, делается это "в интересах каждого из советских граждан, чтобы не проникали в Советский Союз наркотики или, допустим, порнография".
Признаться, эти строгости несколько идут вразрез с имеющимися у меня сведениями, а, с другой стороны, эти сведения более чем 10-летней давности, и за это время, в принципе, многое могло измениться. Тем не менее, я хорошо помню, как один мой знакомый журналист брал интервью у большого начальника в Ленинградском областном управлении связи и, между прочим, не без раздражения спросил его: "А знаете ли вы, что посланные мне бандероли с книгами из-за границы то и дело пропадают?". В ответ на что большой начальник задал в свою очередь вопрос: "А знаете ли вы, какая маленькая зарплата у наших почтовых работников?". Если учесть, что зарплата действительно маленькая, а книги из-за границы стоят дорого, особенно если это альбомы с формалистическим трюкачеством или там мелкобуржуазным лжеискусством, то шансов получить такую книгу не слишком много. При этом я никогда не слышал, чтобы кому-то из моих знакомых, у которых таким вот образом пропадали книги, удалось добиться какой-то там компенсации или привлечь к ответственности виновных.
Но это еще ладно, это, так сказать, личная инициатива низкооплачиваемых почтовых служащих. А вот мне припоминается еще один факт. Когда я был моложе (кстати, неплохое заглавие для книги мемуаров - "Когда я был моложе". Впрочем, не будем отвлекаться), когда я был моложе и, соответственно, повеселее, я довольно легко заводил знакомства с юными барышнями. И вот как-то раз в почтовом отделении "у Пяти углов" в Ленинграде мы разговорились с одной местной работницей и, в общем, даже подружились, поскольку жили в одном районе и часто встречались на улице или, скажем, на Кузнечном рынке. А я, между прочим, к тому времени успел заметить, что письма до меня доходят как-то странно, рывками, примерно раз в неделю, но зато сразу по три-четыре штуки. И меня это как-то интриговало и беспокоило, и я спросил у этой почтовой служащей, в чем дело. А она говорит: "Я вам давно хотела это рассказать, только пусть все останется между нами. К нам раз в неделю примерно заходит товарищ из органов, и мы ему вашу корреспонденцию откладываем, он всю изучает, а какие-то письма уносит с собой". Я спросил: "Это со мной одним такая история?". "Нет, - говорит, - у нас таких шестеро или семеро". Я подумал: как все примитивно, а мы-то были уверены с друзьями, что есть какие-то электронные машины с рентгеновскими лучами, которые всю нашу переписку в момент просвечивают и фотографируют, а тут какой-то несчастный работник органов является с портфелем, роется в чужих письмах, что-то уносит, распечатывает, небось, над паром и переснимает под фотоаппаратом "Любитель". Я говорю "несчастный работник", потому что мне еще лет 15 назад мой бывший одноклассник, сделавший карьеру в органах, рассказывал. "Я, - говорил он, - кончил закрытое училище, многие из наших валютой занимаются, иностранцев курируют, идеологические вопросы решают, а самые бездарные идут на телефонное подслушивание и на почтовый перехват". Он так и выразился - "почтовый перехват".
И вот я тогда позволил себе довольно глупую шутку. Взял конверт и лист бумаги, на конверте поставил свой адрес, обратный адрес указал такой: "Ричард Хэлмс (это, если не ошибаюсь, тогдашний шеф ЦРУ), значит, Ричард Хэлмс, Вашингтон, до востребования". А на листе бумаги написал по-русски следующее: "Настоящая справка выдана мистеру Довлатову в том, что он никакой шпионской деятельностью не занимается, и поэтому в перлюстрации его писем я никакой необходимости не вижу. С уважением, такой-то". И вот вы мне не поверите, но письма мне с тех пор стали приходить нормальным образом, без задержек. Может быть, работник органов оказался человеком с юмором.
Но и этим еще не исчерпываются проблемы с доставкой почты в Советском Союзе. Недавно я получил письмо от своей приятельницы из Москвы, и в нем говорится: "Дорогой мой, если ты хочешь, чтобы мои письма до тебя доходили, то посылай заказным с уведомлением, потому что у нас тут новая эпидемия, все охотятся за журналом "Огонек" и взламывают с этой целью почтовые ящики, ну и письма заграничные прихватывают заодно, из-за марок".
Между прочим, почта в Америке государственная, то есть она в каком-то смысле близка по типу к социалистическому предприятию, и работа почты здесь тоже вызывает массу нареканий, письма иногда задерживаются, почтовые служащие до хамства, конечно, еще не дошли, но и особой приветливости от них не дождешься, и так далее. Правда, я не слышал, чтобы здесь перлюстрировали частную корреспонденцию, но, с другой стороны, здесь тоже, видимо, в определенных случаях и с санкции прокураторы каким-то образом, я думаю, контролируется переписка разных криминальных личностей, что более или менее нормально для всех цивилизованных государств. Разница, однако, между советской и американской почтой еще и в том, что помимо государственных почтовых служб здесь есть еще и частные компании, услугами которых я и предпочитаю пользоваться. Но ведь если учесть, что кооперативное движение в Советском Союзе ширится, то, может быть, и там возникнут частные почтовые предприятия. И уж во всяком случае отрадно то, что столь серьезный и щекотливый вопрос, как тайна переписки, открыто обсуждается в советской печати. Это, как говорится, обнадеживает.
Сергей Довлатов: Многих советских граждан интересует вопрос: нарушается ли в стране тайна переписки? На этот вопрос коротко и четко ответил в газете "Советская культура" видный сотрудник министерства связи СССР Маклаков, который процитировал строки соответствующего ведомственного устава: "Работники почты, телеграфа и телефонной службы обязаны соблюдать тайну переговоров и переписки". "Каждого, - добавил уже от себя Маклаков, - поступающего в нашу систему знакомят с этими правилами. За их нарушение предусмотрено наказание".
Еще решительнее высказался на эту тему в газете "Известия" ответственный работник прокуратуры РСФСР Герасимов, который сослался уже не на устав связи, а на Конституцию СССР, в 56-й статье которой говорится: "Тайна переписки, телефонных переговоров и телеграфных сообщений охраняется законом". Как именно охраняется, - добавляет от себя Герасимов, - растолковывает статья 135 Уголовного кодекса. Цитирую: "Нарушение тайны переписки, телефонных переговоров и телеграфных сообщений граждан наказывается исправительными работами на срок до 6 месяцев, штрафом до 100 рублей или общественным порицанием".
Откровенно говоря, я не предполагал, что на этот счет существуют такие суровые, жесткие правила, ведь, оказывается, даже следственные и судебные органы могут задерживать и осматривать почтовую корреспонденцию лишь с санкции прокурора, либо в результате специального постановления суда. Что же касается писем или, скажем, бандеролей из-за рубежа, то и на них распространяется тайна переписки, а если таковая корреспонденция и подвергается досмотру, то, по уверению того же Герасимова, делается это "в интересах каждого из советских граждан, чтобы не проникали в Советский Союз наркотики или, допустим, порнография".
Признаться, эти строгости несколько идут вразрез с имеющимися у меня сведениями, а, с другой стороны, эти сведения более чем 10-летней давности, и за это время, в принципе, многое могло измениться. Тем не менее, я хорошо помню, как один мой знакомый журналист брал интервью у большого начальника в Ленинградском областном управлении связи и, между прочим, не без раздражения спросил его: "А знаете ли вы, что посланные мне бандероли с книгами из-за границы то и дело пропадают?". В ответ на что большой начальник задал в свою очередь вопрос: "А знаете ли вы, какая маленькая зарплата у наших почтовых работников?". Если учесть, что зарплата действительно маленькая, а книги из-за границы стоят дорого, особенно если это альбомы с формалистическим трюкачеством или там мелкобуржуазным лжеискусством, то шансов получить такую книгу не слишком много. При этом я никогда не слышал, чтобы кому-то из моих знакомых, у которых таким вот образом пропадали книги, удалось добиться какой-то там компенсации или привлечь к ответственности виновных.
Но это еще ладно, это, так сказать, личная инициатива низкооплачиваемых почтовых служащих. А вот мне припоминается еще один факт. Когда я был моложе (кстати, неплохое заглавие для книги мемуаров - "Когда я был моложе". Впрочем, не будем отвлекаться), когда я был моложе и, соответственно, повеселее, я довольно легко заводил знакомства с юными барышнями. И вот как-то раз в почтовом отделении "у Пяти углов" в Ленинграде мы разговорились с одной местной работницей и, в общем, даже подружились, поскольку жили в одном районе и часто встречались на улице или, скажем, на Кузнечном рынке. А я, между прочим, к тому времени успел заметить, что письма до меня доходят как-то странно, рывками, примерно раз в неделю, но зато сразу по три-четыре штуки. И меня это как-то интриговало и беспокоило, и я спросил у этой почтовой служащей, в чем дело. А она говорит: "Я вам давно хотела это рассказать, только пусть все останется между нами. К нам раз в неделю примерно заходит товарищ из органов, и мы ему вашу корреспонденцию откладываем, он всю изучает, а какие-то письма уносит с собой". Я спросил: "Это со мной одним такая история?". "Нет, - говорит, - у нас таких шестеро или семеро". Я подумал: как все примитивно, а мы-то были уверены с друзьями, что есть какие-то электронные машины с рентгеновскими лучами, которые всю нашу переписку в момент просвечивают и фотографируют, а тут какой-то несчастный работник органов является с портфелем, роется в чужих письмах, что-то уносит, распечатывает, небось, над паром и переснимает под фотоаппаратом "Любитель". Я говорю "несчастный работник", потому что мне еще лет 15 назад мой бывший одноклассник, сделавший карьеру в органах, рассказывал. "Я, - говорил он, - кончил закрытое училище, многие из наших валютой занимаются, иностранцев курируют, идеологические вопросы решают, а самые бездарные идут на телефонное подслушивание и на почтовый перехват". Он так и выразился - "почтовый перехват".
И вот я тогда позволил себе довольно глупую шутку. Взял конверт и лист бумаги, на конверте поставил свой адрес, обратный адрес указал такой: "Ричард Хэлмс (это, если не ошибаюсь, тогдашний шеф ЦРУ), значит, Ричард Хэлмс, Вашингтон, до востребования". А на листе бумаги написал по-русски следующее: "Настоящая справка выдана мистеру Довлатову в том, что он никакой шпионской деятельностью не занимается, и поэтому в перлюстрации его писем я никакой необходимости не вижу. С уважением, такой-то". И вот вы мне не поверите, но письма мне с тех пор стали приходить нормальным образом, без задержек. Может быть, работник органов оказался человеком с юмором.
Но и этим еще не исчерпываются проблемы с доставкой почты в Советском Союзе. Недавно я получил письмо от своей приятельницы из Москвы, и в нем говорится: "Дорогой мой, если ты хочешь, чтобы мои письма до тебя доходили, то посылай заказным с уведомлением, потому что у нас тут новая эпидемия, все охотятся за журналом "Огонек" и взламывают с этой целью почтовые ящики, ну и письма заграничные прихватывают заодно, из-за марок".
Между прочим, почта в Америке государственная, то есть она в каком-то смысле близка по типу к социалистическому предприятию, и работа почты здесь тоже вызывает массу нареканий, письма иногда задерживаются, почтовые служащие до хамства, конечно, еще не дошли, но и особой приветливости от них не дождешься, и так далее. Правда, я не слышал, чтобы здесь перлюстрировали частную корреспонденцию, но, с другой стороны, здесь тоже, видимо, в определенных случаях и с санкции прокураторы каким-то образом, я думаю, контролируется переписка разных криминальных личностей, что более или менее нормально для всех цивилизованных государств. Разница, однако, между советской и американской почтой еще и в том, что помимо государственных почтовых служб здесь есть еще и частные компании, услугами которых я и предпочитаю пользоваться. Но ведь если учесть, что кооперативное движение в Советском Союзе ширится, то, может быть, и там возникнут частные почтовые предприятия. И уж во всяком случае отрадно то, что столь серьезный и щекотливый вопрос, как тайна переписки, открыто обсуждается в советской печати. Это, как говорится, обнадеживает.
