Александр Генис: Сегодняшний "Американский час" завершит выпуск "Кинообозрения" с Андреем Загданским.
Андрей, как обычно, этой осенью прошел знаменитый и элитарный Нью-Йоркский кинофестиваль. На этот раз в программе был фильм, который особенно заинтересовал русскую Америку, ибо он посвящен бесспорно самому известному персонажу русско-американской диаспоры - Иосифы Бродскому. Но прежде, чем поговорить о картине Хржановского, я хочу вам задать вопрос более общего характера: как представлена русское и советское кино на Нью-Йоркском фестивале. Вы ведь хорошо знаете директора фестиваля Ричарда Пенья, поэтому я рассчитываю, на внутреннюю информацию.
Андрей Загданский: Ричард Пенья - человек, который замечательно знает кинематограф и, в частности, замечательно знает русское кино. Я помню его истории о Сергее Параджанове, как они встречались в Нью-Йорке. Ричард Пенья - человек действительно фантастического знания кино. И это фестиваль, которым Пенья уже руководит многие годы, и, как правило, дирекция фестиваля пытается представить какой-нибудь русский фильм. Но русское кино, к сожалению, в последнее время стало редкостью на фестивале. И вот в этом году фильм Андрея Хржановского “Полторы комнаты, или Cентиментальное путешествие на родину”, который вызвал двойной интерес. Во-первых, интерес к Хржановскому, который уже зрелый автор анимационного кино и сделал в свое время целый ряд знаменитых мультипликационных фильмов: “Жил-был Козявин”, если вы помните, такая классика 60-х годов, “Стеклянная гармоника”, мультфильмы по рисункам Пушкина, которые я, например, помню с детства - были совершенно рафинированные работы. И второй мотивирующий фактор интереса к фильму это то, что это фильм о Бродском.
“Полторы комнаты, или Сентиментальное путешествие на родину” это вольная экранизация мемуарного эссе Бродского о детстве и о родителях, о разлуке с родителями, когда Бродского выслали из Советского Союза, о старости и об одиночестве двух людей в советском Ленинграде, в городе, в который Бродский никогда не вернулся. И он родителей после 1972 года, когда его выслали в Америку, не видел - их не пустили навестить сына в Нью-Йорк. Фильм Хржановского – фильм-коллаж: в нем есть анимация, игровые эпизоды и документальные кадры. Анимация - наиболее интересная часть фильма. Мне понравился эпизод, точнее, отдельная сюжетная линия с двумя воронами. Бродский пишет в своем эссе, что, когда умерли его родители, у него в Нью-Йорке появились две вороны. Эти две птицы, словно орнитологическая реинкарнация умерших родителей . Две вороны проживают жизни родителей поэта: точно так же смотрят телевизор, любимую телевизионную передачу, фигурное катание с неизбежными Белоусовой и Протопоповым и, подражая телевизионным любимцам, скользят по льду, укутавшись красным шарфом. Чудесная игра воображения. Актерская, игровая часть фильма вызвала у меня сомнения. Родителей Бродского играют Сергея Юрский и Алиса Фрейндлих, замечательные два актера, но люди они уже не совсем молодые, и играть родителей Бродского и в 70 лет, и в 30, когда наш поэт совсем еще ребенок в послевоенном Ленинграде – странное режиссерское решение, которое оставляет у меня, например, чувство неловкости. Фильм страдает композиционной несделанностью, фрагментарные эпизоды не складываются в единое, развивающееся целое. Вот отчего любой эпизод с некоторым подобием логической или эмоциональной точки или просто затемнения я принимал за конец фильма. И так - последние минут 30. Бродского в детстве играет весьма похожий мальчик. Бродского в юности играет весьма похожий юноша. Бродского взрослого играет очень похожий Григорий Дитятовский, театральный режиссер из Санкт-Петербурга. Так вот, беда - я не верю, что Дитятовский это Бродский. Мне не интересны глаза актера и его манерное повторение полувопросительного “да?”, которое так любил Бродский вставлять в свою речь, чудес не делают, внешнее сходство еще ничего не решает. Помните, в фильме Оливера Стоуна Энтони Хопкинс играл Никсона? Внешнего сходства никакого, но когда я смотрел фильм, я верил, что Хопкинс и есть Никсон. Неловким мне показалось и использование документального материала. Иосиф Бродский, выпив с друзьями в хорошо нам известном нью-йоркском ресторане “Русский Самовар”, поет “Очи черные”. Певец Иосиф, очевидно, был посредственный, да и выпито было немало. Право же, мне эти кадры, кроме узнавания некоторых общих знакомых в Нью-Йорке, ничего не дали. Не всякое домашнее видео обладает качеством проникновения или, как говорят по-английски, “инсайта”. Неловко и все. В фильме много стихов в чтении самого Бродского и, конечно же, под конец воображаемый Бродский ходит в фильме по реальному, современному Санкт-Петербургу и за кадром звучит неизбежное знаменитое “Ни страны, ни погоста не хочу выбрать, на Васильевский остров я приду умирать”. У неосведомленного и патриотически настроенного зрителя может возникнуть ощущение, что поэт действительно вернулся в Санкт-Петербург на склоне лет. Надо бы помнить, как говорит Вернер Герцог, что “кино - искусство для безграмотных”. Делание фильмов о гениях - сложная работа. Такая работа – вызов одного мастера другому мастеру. Словно режиссер говорит: “Я могу наравне”. Это страшное дело. Андрей Тарковский сделал “Андрей Рублев” о гениальном русском живописце, Сергей Параджанов сделал “Цвет граната” об армянском поэте Саят-Нова, Милош Форман сделал “Амадеус” о Моцарте. “Полторы комнаты, или Сентиментальное путешествие на родину” не поднимается на уровень брошенного вызова. “Я могу наравне” в этот раз не получилось.
