В Лондоне на 81-м году жизни скончался философ, востоковед, писатель Александр Моисеевич Пятигорский. Все, кому дорого это имя, вероятно, видели в последние дни многочисленные некрологи. Радио Свобода также посвятило несколько сюжетов мемориальной теме. Сегодня в нашей рубрике "Переслушивая Свободу" – голос Александра Моисеевича. Программа "Поверх Барьеров", запись 2 июня 1999 года.

- Александр Моисеевич, оказаться в Англии было в первые дни, в первую неделю, в первый месяц - трудно, страшно?

- Вы знаете, это было четверть века назад, и я чувствовал такое опьянение отъездом, мне было так хорошо, что я вообще ничего не замечал. Я не замечал Англии и не замечал себя. Я чувствовал только одно: что я нахожусь в каком-то безвоздушном пространстве, потому что я его не мог в себе реализовать, у меня были отключены чувства. То есть, если хотите, это было давно, и я сейчас нисколько не приукрашиваю, это было ощущение счастья потери и освобождения.

Как вы понимаете, Иван Никитич, не может быть истинного счастья без потери. Реальное счастье, оно всегда связано с какой-то, хотя бы временной, пустотой, которая потом будет определенным образом заполнена. И это может принести либо продолжение счастья, либо его окончание. Так что это была, если хотите, анестезия, и она продолжалась, по крайней мере, три месяца. Я еще ни в чем не мог разобраться.

- Спрошу вас о потере: что вы потеряли и зачем вы потеряли то, что было потеряно?

- Вы знаете, когда человек что-то теряет, то первое ощущение - это даже не ЧТО. Это выехать из места, где ты прожил 45 лет, и, хотя как бы ты знаешь, куда едешь, страна называется Англия, но это знание совершенно нереально по одной простой причине: потому что человек может что-то знать, что угодно, только зная при этом самого себя. А самого себя в это время я не знал совершенно, потому что я знал себя только прежнего, а следующеэтапно я еще не явился. Поэтому было полное невежество не только в отношении Англии, куда ты приехал, но и в отношении себя самого, кто приехал.

- И вот проходит еще 25 лет, и теперь вы знаете того, кого вы не знали. Не было ли совершено какой-либо ошибки где-то?

- Огромное количество ошибок. Но вы понимаете, когда ты совершаешь ошибку на прежнем месте, эта ошибка как бы встраивается в свою жизнь, ты потом ей можешь найти место. На новом месте ошибка имеет совершенно другое значение. На новом месте ошибка - это что-то эвентуальное, с другой стороны, это что-то, что настолько неизбежно, что, осознав эту неизбежность, ты даже получаешь удовольствие. Вот это то, что я объединяю одним словом для себя, я говорю только о себе, заметьте, это послеотъездная эйфория. У большинства моих коллег по эмиграции в то время был послеотъездный шок негативный, у меня этот шок был абсолютно позитивный. Что у многих окружающих русских эмигрантов вызывало крайнее раздражение: "Чему ты, дурак, радуешься? Ты смотри - еще ничего нет". Я думаю, что я внутренне радовался больше всего именно этому - что еще ничего нет.

- Потеряно, конечно, не только пространство, не только какие-то зрительные реалии биографии, но и интеллектуальные паутиночки, которые связывают человека. Расскажите, пожалуйста, о тех людях, которых жалко было потерять из виду, эмигрируя.

- Мне было безумно жалко потерять своих друзей того времени, таких, в общем, замечательных людей, я не знаю, надо ли их перечислять - вы настаиваете, как радиожурналист. Как Юрий Михайлович Лотман, с которым мы очень дружили, как Иванов, как Топоров, как Левада. Как мои друзья по востоковедению, которых, конечно, знает гораздо меньше народа. Такой мой любимый друг Юрий Михайлович Парфенович, Октябрина Федоровна Волкова. Это, в общем, конечно, было все, в чем я жил и благодаря чему я жил, и без чего меня бы не было. Поэтому это была не только интеллектуальная связь, и не столько интеллектуальная связь, сколько очень глубокая эмоциональная связь. Я говорю о том, что было тогда.

- Скажите, какой фермент отличает человека, способного к отъезду от остающегося?

- Вы знаете, об этих вещах можно говорить только задним числом. Поэтому, когда я думаю о всех своих высказываниях на эту тему, я просто вспоминаю, но, знаете поговорку "русский человек задним умом крепок"? Вот я был, конечно, очень крепок задним умом. Тогда я еще ничего не понимал. Не только потому, что ничего не знал, а, опять же, я возвращаюсь к тому, с чего я начал, я еще не осознавал четко самого себя. А вы не можете осознать себя в отношении к другим, пока вы просто не произвели в порядке интеллектуального производства, в порядке напряжения мысли себя самого в новой обстановке.