У Грузии - как и любой страны - разные лица. Совершенно. В один день в Тбилиси можно увидеть как минимум несколько разных Грузий. Вспомню такой... Первая – на похоронах великого писателя Отара Чиладзе. Отчасти похожая на нее – на похоронах 85-летней знаменитой актрисы Додо Чичинадзе, недавно ушедшей из жизни. Старая грузинская аристократия со своими нарядами, выражениями лиц, манерами, посадкой и походкой. Вторая, более деловая и современная, временно расселяется днем и вечером по разным кафе и ресторанам. Третья, далекое племя "младое, незнакомое", ближе к ночи танцует, скажем, на совместном проекте-концерте знаменитой грузинской группы "Клуб 33а", польской группы "Пшо крев" ("Собачья кровь") вместе с Мамаду – "сенегальским поляком", выходцем из Сенегала, более 20 лет живущем в Польше, ведущим детские телевизионные и радиопередачи, исполнителем польско-сенегальского рэпа. Если кто-то из "третьей", совсем молодой, хотя бы слышал имя кого-то из "первой" Грузии, было бы неплохо...

А еще есть Грузия вокзалов, автовокзалов, откуда отходят маршрутки в разные районы страны. Там мельтешат продавцы и продавщицы мелочи, озабоченно курят водители, крестьяне возвращаются домой, беженцы разъезжаются по новым или старым домам... Их лица – настоящие, "заработанные", вспоминая слова Анны Маньяни, каждой своей морщинкой, каждым своим неотнятым выражением. Они зачастую и обнимают тебя иначе, чем "городские" - близко, сильно, долго, искренне...

Чтобы почувствовать настоящую Грузию, надо ехать в села и деревни – к дыханию земли. Даже древние церкви и монастыри далеко от столицы полны какой-то иной тишиной. Полутьма служб, полная внутреннего света, тишина, пронзенная звуком, изгибается и проясняется, силуэты, словно древние грузинские буквы, стволы непонятных деревьев, вырастают из пола, а по собору летают голоса то могучим орлом, то бесшумным дыханием зажженных свеч. Такое я встречала в Картли, самом сердце Грузии, месте, давшем название всей стране – Сакартвело, с которого сдернута внешняя кожура шумных застолий с пышными словами, многолюдных пиров с подготовленными песнями, тихого и настоящего мира и состояния, называемого Грузией. В месте, где недавно была война, разломавшая скорлупу уклада привычных бессознательных дней... Но когда сдернута кожура-кожа словесной передозировки – любое громкое слово кажется лишним, – сняты сантименты и слезы, тряпье и парча эпитетов и описаний, и каждая точка пейзажа буквальна и символична одновременно, рождается трепет, и приходит милость понимания.